Кай Мейер - Ангел тени
— Все в порядке, — ответил Крис довольно холодно.
Лиза украдкой взглянула на свое предплечье. Печатей не было. Но после того что произошло в воздухе, увиденное сейчас могло и не иметь большого значения. Правда, девочка призналась себе, что незнакомец выглядел не особенно угрожающе. Скорее он казался странным.
— Позвольте представиться, доктор Жан-Дени Кастель, — представился француз. — Руководитель метеостанции на этом привлекательном острове. И единственный ее сотрудник.
— Погодная лягушка[1], — вырвалось у Лизы. Когда все воззрились на нее, она смущенно кашлянула. — Я хотела сказать синоптик.
Отец Киры представился и назвал по очереди имена четверых друзей.
Кастель кивнул, будто эта встреча каким-то загадочным образом доставила ему самое большое удовольствие.
— Думаю, вы идете в деревню. Можете избавить себя от долгого пути. Там больше никто не живет.
Кира, сразу же представившая себе горы трупов, побледнела.
— А что там случилось?
Кастель засмеялся.
— Случилось? Да вообще-то ничего. Люди покинули остров уже несколько лет назад. Здесь все равно мало кто оставался. Молодежь с давних пор при первой возможности уезжает на материк или на какой-то из больших островов, а старики… ну да мы все живем не вечно. Кое-кто умер, а остальные уехали, когда не стало рыбы, чтобы прокормиться.
— Значит ли это, что вы — единственный человек, живущий на этом острове? — спросил профессор.
— Боюсь, что так. — Француз широко улыбнулся. Его бесчисленные морщины, казалось, при этом пересеклись, как палочки для игры в микадо[2].— Если вы ищете кого-нибудь, кто вам поможет, придется довольствоваться мною. Хотя я и не уверен, что смогу серьезно помочь вам.
— Но у вас на метеостанции наверняка есть рация.
— Конечно.
— Великолепно.
— К сожалению, она сломана.
Профессор, широко раскрыв глаза, уставился на Кастеля.
— Сломана?
— Дефектна… неисправна, называйте как хотите. — Кастель сделал приглашающий жест. — Но прошу, следуйте за мной. Может быть, вместе мы найдем способ отремонтировать эту штуку. Я сам, к сожалению, в таких делах совершенно беспомощен.
При этих словах Лизе бросилось в глаза, что пальцы Кастеля непрерывно дрожали и дергались. Она знала, что пожилые люди часто страдают такой болезнью, но понятия не имела, как она называется.
Профессор бросил вопросительный взгляд на ребят. Даже если друзья были куда моложе его, он не хотел ничего делать без их согласия. Привычки вроде этой вызывали у Киры и других большую любовь к нему. Отец Киры воспринимал детей настолько же всерьез, насколько и каждого взрослого… большей частью во всяком случае.
Лиза надеялась, что во время пешего марша она сумеет вытянуть из профессора какие-то детали о голове Лахиса. Но теперь, когда с ними был Кастель, об этом придется забыть. Отец Киры никогда не стал бы говорить в присутствии постороннего о своей находке.
— Не знаю, — сказала Кира, которая, конечно, думала о том же, что и Лиза. — Как бы то ни было, сначала мы должны добраться до деревни.
Крис и Нильс кивнули, а Лиза сказала:
— Может быть, в деревне мы найдем что-нибудь съестное. Я проголодалась.
Заявление это представлялось явно бессмысленным, ибо еды сейчас поблизости не было. Скорее Лиза надеялась таким образом отвлечь профессора от поездки с Кастелем.
Но отец Киры уже принял решение.
— Я думаю, нам надо сначала поехать с доктором. Может быть, у него найдется и что-нибудь съедобное.
Француз кивнул.
— Сушеное мясо. Сухофрукты. Кукурузные хлопья и порошковое молоко. Ничего особенного, но хватит всем.
Ребятам не оставалось ничего другого, как поехать с доктором Кастелем. Они втиснулись в джип — Нильсу и Крису пришлось удовольствоваться узким багажником, — и доктор Кастель резко нажал на газ. У Лизы от ужаса перехватило дыхание, да и остальные выглядели уж никак не счастливыми, тем более когда машина в хорошем темпе загромыхала по первым выбоинам.
Перед ними открывался мрачный скальный пейзаж. Метеостанция Кастеля располагалась на холме на западном берегу, на расстоянии менее ста метров от моря. Домик был маленький и серый. На его крыше блестела дюжина антенн и другие таинственные устройства.
Вскоре они вошли в единственную комнату метеостанции. Она была битком набита пультами управления, мерцающими компьютерными мониторами и старомодными измерительными приборами. В углу стояла узкая кушетка с неубранной простыней и одеялом, рядом с ней — холодильник и электроплита. У задней стены рокотал электрогенератор.
Кастель указал на маленькую рацию на письменном столе, наполовину заваленном листами бумаги и лентами распечаток с приборов. Перед ней лежали наушники с тонким проводом, несколько помятые, будто кто-то в ярости стукнул их о стену.
— Вот тут и стоит эта гнусная штука, — сказал метеоролог. — Почти неделю у меня нет контакта с внешним миром. Запасов хватит без малого на месяц, но, если я сломаю ногу или случится еще что-то вроде этого, мне придется туго.
Профессор склонился над устройством, снял уже отвинченную крышку и уставился в хаос проводов и контактов. Это зрелище вызвало у него глубокий вздох. Потом он взглянул через плечо на Кастеля.
— Вы понимаете что-нибудь в этом?
— Немного. — Француз поднял трясущиеся руки. — Вот только я боюсь, что точная механика больше не для моих пальцев. Могу вам сказать, что следует делать, — по крайней мере, примерно, — но ремонтировать вам придется самому.
Профессор выпрямился.
— Согласен. Давайте сначала съездим к самолету. Надо дать знать другим. Да и не повредит, если мы позаимствуем набор инструментов у пилота.
Лиза увидела над кроватью француза календарь с пожелтевшими фотографиями ню. Его срок истек восемь лет назад.
Едва ли они могли ожидать, что им скоро удастся выбраться отсюда.
Азахиил
От самолета профессор вместе с Кастелем вернулся на метеостанцию, а в это время друзья совещались. Они решили на свой страх и риск разыскать покинутую деревню. Может быть, там они найдут что-нибудь, что поможет им выйти из нелегкого положения.
Было около четырех утра, когда ребята двинулись в путь. Небо еще не начало светлеть. Они вооружились карманными фонариками, теми же самыми, с которыми обследовали развалины Лахиса.
Друзья прошли примерно километр, как Нильс вдруг сказал:
— Здесь, пожалуй, еще мрачнее, чем в штольнях Лахиса. Вы не находите?
— Ладно тебе, — мрачно откликнулась Кира. Если не считать нескольких перерывов, ее плохое настроение держалось с того времени, как они спустились в этот дурацкий храм. Она и сама толком не знала почему. В какой-то степени это настроение было связано с той штукой, которую нашел отец, а еще больше с тем, что он не рассказывал, в чем, собственно, дело. Девочка считала его секретничанье просто нечестным. Насколько ошеломляющей могла быть правда? Уж конечно, не более неожиданной, чем то, что Кира и другие пережили с тех пор, как стали носителями Семи Печатей.
— Мне вспомнилась одна история, — сказал Нильс. В такие моменты ему всегда приходили на память истории, одна ужаснее другой.
Лиза осветила фонариком растрескавшиеся скалы вокруг:
— Не знаю, стоит ли сейчас рассказывать твою историю.
— Да ты просто трусишь, — парировал ее брат.
— Вот уж нет!
— Тогда слушай.
И пока Крис и Кира обменивались нервными взглядами, слушая обычную перепалку брата и сестры, Нильс начал:
— Все это произошло с сестрой одной женщины, когда-то жившей у нас в гостинице.
Родители Нильса и Лизы владели старой гостиницей «У фонаря» на окраине Гибельштайна.
— Сама эта женщина была немного… ну, скажем, странной. Каждое утро она съедала четыре яйца, не вареных, а только немного подогретых. А после обеда она бегала по коридорам и кудахтала, как курица.
Лиза недоверчиво подняла бровь:
— Самое странное во всем этом рассказе то, что я не могу вспомнить эту женщину.
Кира хихикнула, а Крис смущенно кашлянул. Все знали, что Нильс выдумывал свои истории, большей частью импровизируя, хотя он и клялся каждый раз, что так все и было на самом деле. И каждый раз он утверждал, что истории, которые он рассказывал, приключились с другом друга или родственником родственника.
— Так вот, — продолжал Нильс, не обращая внимания на вмешательство Лизы, — сестра этой женщины была еще довольно молода, когда все это случилось, лет пятнадцати или шестнадцати. Это произошло в пятидесятые или шестидесятые годы, когда женщины еще носили эти огромные прически, во-о-т такие высокие… — Нильс широко развел руки и поднял их над головой. — Вы ведь знаете, что тогда волосы начесывались прямо как башни, высотой в двадцать-тридцать сантиметров. У девушки, о которой идет речь, была еще более высокая прическа, чем у всех остальных. В своей школе она была кем-то вроде королевы красоты.
