Алан Фостер - Затерянная Динотопия
— Что?
— Сложно сказать.
Уилл состроил гримасу:
— Для несомненного приверженца научного образа мышления вы не слишком-то точны.
— Нелегко быть точным, когда речь идет о погоде, тут и себе самому порой перестаешь верить. В любом случае это случится не раньше чем через неделю или что-то около этого. Приходи позже, чтобы получить ответ на свой вопрос.
— В прошлый шестилетний ураган мы с отцом попали в кораблекрушение и нас вынесло на северо-западное побережье недалеко от Гнездовища. Мне трудно представить более сильный ураган.
На губах Линиати снова заиграла улыбка.
— Ты, конечно, можешь думать, что видел самый сильный ураган. Шестилетняя буря — это, конечно, нечто. Ну а единственный в своем роде ураган — это, пожалуй, еще более серьезное испытание.
— Вы попадали в такой ураган?
— Нет, но я читал о них. Помолись, чтобы такого не случилось. — Его внимание привлекла дощечка. — Показания неблагоприятные.
Уиллу хотелось еще порасспрашивать наблюдателя, но поскольку Линиати попросил его подождать недельку, то настаивать было бы невежливо.
— Ты наездник на летающих ящерах, насколько мне известно. — Линиати отложил дощечку в сторону.
Уилл спокойно оперся о перила, висевшие на высоте четыреста футов над землей.
— Да, это верно. Пока еще ученик, надеюсь, стану мастером.
— Я тоже так думаю.
Подойдя к странному инструменту в центре площадки, Линиати начал измерять уровень жидкости в многочисленных стеклянных пробирках. Устройство позволяло определять изменения атмосферного давления с учетом положения Лесограда над уровнем моря.
— Твоя профессия помогла тебе взобраться сюда. — Линиати занес на дощечку несколько чисел. — Для многих такая высота недоступна.
— Это меня никогда не останавливало, — ответил Уилл. — Мне всегда нравилось преодолевать трудности. Еще в Бостоне я часто залезал на верхушку самой высокой церковной колокольни. — Он улыбнулся своим воспоминаниям из прошлой жизни, уже полузабытой. — Дьякон однажды вызвал полицию, пришлось убегать по крыше.
— У каждого свои страхи, — добавил Линиати. — В моей семье рассказывают старинные истории о гигантском крокодиле, который переворачивал лодки и поедал рыбаков. Ты можешь себе представить, каково было моим предкам очутиться здесь и увидеть динозавров? — Он улыбнулся своим мыслям.
— Мы с отцом тоже испугались, когда впервые столкнулись с ними. Это было еще до того, как мы узнали динозавров. Забавно, как знание изменяет наше восприятие, даже если перед тобой гигант с зубами и шипами, весом с рыболовную шхуну. — Уилл подумал о своем доброжелательном, терпеливом летучем змее, ширококрылом, как облако. — Или выглядит как химера, слетевшая с башни какого-нибудь собора.
— Динотопия учит каждого не придавать значения внешнему виду. — Линиати подошел к барометру с другой стороны. — Личность — это то, что внутри, даже если ее носитель весит пятьдесят тонн. К счастью, мои предки встретились с цивилизованными динозаврами. Представляешь их реакцию, если бы они сперва натолкнулись на карнозавров из Дождливой долины? Эти обжоры любят полакомиться крокодилами на завтрак.
Уилл кивнул в знак согласия и посмотрел на верхушки деревьев.
— Какой бы ни предстоял ураган, как думаешь, когда он начнется?
— Не могу сказать. Предсказание погоды еще не стало точной наукой, хотя мы надеемся, что в скором времени станет. — Он устремил взгляд в чистое голубое небо. — Если бы можно было наблюдать с более высокого места, чем вершины гор. Привязать, допустим, телескоп к воздушному шару и как-нибудь передавать на землю то, что видно. Но это пока невыполнимо.
— Ну, я не знаю. — Уилл положил руки на перила, подперев подбородок. — Мой отец думает, что благодаря науке можно вершить многие великие дела. Может быть, даже сделать летающий телескоп. — Слегка разволновавшись, он предложил: — А что, если я возьму прибор в полет?
Линиати помолчал.
— Не представляю, чего ты добьешься, юный Денисон. Ты отдаешь себе отчет, какие коварные ветры гуляют вокруг Динотопии? Хотя кто знает… В моей семье бытует пословица: «Лучше иметь ум мангуста, чем сердце льва». Я поговорю о твоей идее с начальством.
Уилл был не очень уверен, воспринимать слова метеоролога как комплимент или нет. Неужели у него, Уилла Денисона, сердце льва? Оставив эту тему, он принялся обсуждать с Линиати, каким образом группа специально тренированных наездников на летающих ящерах, оснащенная надлежащими приборами, могла бы пополнить данные науки о погоде в Динотопии.
— Небесные галеры не так проворны, как летающий ящер, — заметил Уилл, — но их можно долго удерживать на одном месте. А что, если послать такую повыше?
— А как насчет ветра на высоте? — рассердился Линиати. — Как управлять таким кораблем и что будет с дыханием, когда воздух станет разреженным?
— Мой отец изобрел машину, которая позволяет дышать под водой. Наверняка такое оборудование сработает и на высоте.
Погруженные в беседу, они не обратили внимания на внезапный порыв ветра, он захлестнул вершину бука, зашелестев листвой, и встряхнул ртуть в главном термометре. Этот порыв был лишь предвестником надвигающегося урагана.
Далеко в океане, на северо-востоке от Динотопии, ураган собирался с силами, чтобы устремиться на юг. Темная зловещая сила разгоняла тяжелые волны, подобно руке злого божества. Ураган уже сейчас был страшнее, чем обычный шестилетний ураган, даже чем ураган, случающийся раз в двадцатилетие. Это единственный в своем роде ураган, какого в Динотопии не знали больше ста лет.
— Я беспокоюсь за мальчика, Наллаб. Положив руки на гладкий подоконник, Артур Денисон выглядывал из высокого окна библиотеки. Непрестанный шум падающей воды эхом отдавался в его голове. Набор цветных пробок для ушей, неотъемлемый аксессуар каждого жителя города Водопадов, покоился в кармане его брюк. Затычки разных форм и расцветок использовали как по прямому назначению, так и для украшения. Артур избрал третий вариант: он вообще не применял их. Если ему хотелось тишины и спокойствия, всегда можно было закрыть окно.
— Что? Что такое? — Пожилой помощник библиотекаря, бродивший из угла в угол, вытащил свои затычки, по привычке повысив голос. Обычно жители города и районов, прилегавших к водопадам, приспосабливали свои голоса к разнообразному шуму воды так же искусно, как оперные певцы. Но за толстыми стенами библиотеки не было необходимости кричать.
— Я сказал, что беспокоюсь за Уилла.
— Уф, не нужно о нем беспокоиться. — Библиотекарь обладал способностью сосредоточиваться в одно и то же время на двух совершенно разных делах; даже когда он был полностью поглощен беседой, Артур мог представить его сортирующим и подшивающим документы. — Он незаурядный мальчик, ваш Уилл.
Артур снова повернулся к окну:
— Он в Лесограде, а это так близко к побережью, на которое предположительно обрушится ураган.
— Если обрушится. — Наллаб осуждающе погрозил пальцем своему другу. — Центр урагана может не задеть Динотопию, тогда нам грозят лишь ветер и обильные дожди, которые мы можем всегда использовать. — Он слегка нахмурился и принялся разбирать наваленные на столе старинные свитки. — Минутку… куда я положил последний свиток Гомера? Значит, вы полагаете, что спустя столько веков к нам в руки наконец попало то, что было уничтожено наводнением в Александрийской библиотеке?
Артур вздохнул, дожидаясь, пока Наллаб найдет то, что ищет. Огромная комната со сводчатым потолком была заставлена стеллажами, до отказа забитыми книгами. Многие произведения ему были известны раньше. Другие, совершенно незнакомые, были связаны с культурой динозавров: история и беллетристика, поэзия и музыка — потребовалось бы несколько жизней, чтобы хотя бы бегло просмотреть эти закрома вдохновения и эрудиции.
Все содержалось здесь в целости и сохранности. В отличие от каких-нибудь варваров местные жители не сжигали и не разоряли свои библиотеки, даже если их взгляды не совпадали с содержанием книг.
— Я знаю, он самостоятельный мальчик, — Артур рассеянно подкручивал концы своих усов, тронутых в последние годы первой сединой, — но мы привыкли переживать тяжелые времена вместе.
Небо над городом Водопадов было ясным, только мимолетная дымка иногда приглушала солнечный свет.
Оторвавшись от поисков свитка, Наллаб воскликнул в характерной для него непосредственной манере (такое обращение во внешнем мире могло быть принято за грубость, но здесь это расценивалось как искреннее участие):
— Ну, раз так, Артур, пора ему выкрутиться из пары-другой неприятностей своим умом, без твоего совета. Сколько ему сейчас? Семнадцать?
— Восемнадцать.
— Не может быть! Что, правда? Отлично! Лишняя пара сильных рук всегда пригодится при эвакуации. Знаешь, там уйма работы.
