Филип Керр - Джинн в вавилонском подземелье
— А если этот человек тоже демон?
— Галиби, — простонал Иблис, — сколько раз тебе повторять? Я — не демон, не злой дух. Я добрый.
На самом деле Иблис уже замышлял расправу и над этим тупым мальчишкой, и над глухим кретином Буллом Хакстером. О, их ждет ужасная участь — за тупость и за глухоту! Дайте только выбраться из бутылки! Ну, а самая жестокая месть, разумеется, предназначена для Нимрода и этих двух джиннят, которые вечно суют нос не в свое дело. Ведь это именно они засунули его в бутылку!
— А вдруг вы кайери? — сказал Галиби.
— Кто такой кайери? Говори же!
— Кайери надо бояться в сезон дождей, особенно когда вокруг ползает много муравьев.
Иблис вздохнул:
— Послушай, Галиби, я — не кайери. Я ненавижу дождь. И я терпеть не могу муравьев, хотя есть их люблю.
На мгновение Иблис подумал, что совершил ошибку. Да это и была бы непоправимая ошибка, имей он дело с обычным мундусянским ребенком, поскольку, услышав о поедании муравьев, нормальный ребенок наверняка бы заподозрил, что в бутылке сидит не человек, а какая-нибудь рыба или лягушка. Но Галиби был беден. Очень беден. И иногда не брезговал муравьями. Горстка муравьев была для него даже лакомством.
— Вы тоже любите есть муравьев? — спросил Галиби.
— Конечно, — сказал Иблис, отметив, что у мальчика дрогнул голос. И тут его посетило гениальное в своей подлости озарение, столь характерное для злобных ифритцев. — Особенно я люблю муравьев в шоколаде.
— В шоколаде? — повторил потрясенный Галиби. — В настоящем шоколаде?
— В настоящем шоколаде, — подхватил Иблис. — Они восхитительны. В жизни не ел ничего вкуснее.
— Я бы хотел попробовать, — мечтательно произнес мальчик.
— Галиби, дорогой мой, если ты позвонишь моему сыну, Радьярду, — а я подробно объясню тебе, как это сделать и что сказать, — ты съешь столько шоколадных муравьев, сколько захочешь.
К северу простирался полный зубастых акул Атлантический океан, к югу — дождевые леса Амазонки. После десятичасового перелета сотворенный Нимродом смерч мягко опустил их на лесную опушку перед забором, через который был пропущен электрический ток. Джон, Филиппа, Нимрод, Лейла, Алан, Нил, мистер Джалобин, кошка Монти и лампа с господином Ракшасом оказались около Гвианского космического центра, всего в нескольких километрах от острова Дьявола, куда Франция когда-то ссылала «на отдых» своих преступников.
Космический центр охранялся французским Иностранным легионом, тем самым, что когда-то сторожил этих преступников. Из всей французской армии Иностранный легион славится особым «гостеприимством», поэтому космодром был превращен в настоящую крепость. Впрочем, пятерых джинн и их спутников-мундусян это вряд ли могло остановить.
— Не думаю, что они обрадуются, если в Космическом центре вдруг объявятся семь иностранцев с кошкой в придачу, — заметил Алан. — Ведь это же вроде как объект повышенной безопасности. Наверно, нам следует вести себя поосторожнее. А то еще застрелят невзначай. Или, чего доброго, на гильотину отправят.
Но Нимрод уже пробормотал «фЫВАПРОЛДЖЭ», обесточив таким образом забор и установив в нем для себя и своих спутников миниатюрную Триумфальную арку — и войти удобно, и глазу приятно.
— Это им тоже вряд ли понравится, — заметил Алан. — Никакого уважения к хозяевам. Они могут решить, что вы над ними смеетесь.
— Ерунда, — сказал Нимрод. — Как им может не понравиться Триумфальная арка? Ее заложил в Париже сам Наполеон вскоре после победы при Аустерлице. Здесь у нас — точная копия, в масштабе один к десяти. Однако в одном я с вами безусловно соглашусь. Мы действительно иностранцы. То есть не французы. Что ж, возможно, мне стоит дальше пойти одному. Я хорошо говорю по-французски, так что вряд ли вызову подозрения.
— В таком прикиде? — усмехнулся Джон.
Нимрод поглядел на себя сверху вниз. Пожалуй, даже красный сигнал светофора светился не так ярко, как он в своем неизменном красном костюме, красной рубашке, красном галстуке, красных ботинках, красных носках и с торчащим из кармана красным носовым платком.
— Да, ты прав, — сказал он. — Сейчас переоденусь. ФЫВАПРОЛДЖЭ.
Не успели они и глазом моргнуть, как Нимрод уже стоял перед ними в форме генерала французского Иностранного легиона. В белом кепи, белых перчатках, с ярко-красными эполетами он выглядел просто потрясающе.
— Ну, как? — спросил он.
— Шик-блеск, — отозвалась миссис Гонт.
— Тогда пожелайте мне удачи. — Нимрод элегантно отдал честь и, чеканя шаг, прошел через арку в поисках главного управления Космического центра.
Остальные уселись на землю, ожидая его возвращения.
— Синяя джинн — действительно наша бабушка? — помолчав, спросил Джон у матери.
— Да, милый.
— Почему ты никогда нам об этом не говорила?
— Я не люблю об этом говорить, — сказала Лейла. — Меня всегда печалило, что она предпочла стать Синей джинн вместо того, чтобы заботиться о своих детях. О вашем дяде и обо мне. Так мне это виделось. Во всяком случае, тогда.
— Вы были еще маленькие? — спросила Филиппа. — Когда она ушла?
— Наверно, чуть старше, чем вы, — ответила мать. — Немногим старше. — Она на мгновение замолчала. — Думаю, отчасти поэтому я и решила отказаться от применения джинн-силы и вообще не захотела больше жить как джинн.
— Но почему она это сделала? — спросил Джон. — Почему она вас бросила?
— Наверно, чувствовала, что в этом состоит ее предназначение. Что она обязана так поступить.
— А еще она чувствовала, что обязана меня похитить, — едко добавила Филиппа.
— Возможно, ты и права, — серьезно ответила Лейла.
— На самом деле Айша вовсе не плохая, — продолжала Филиппа. — Но хорошей ее тоже не назовешь. Она просто… — Филиппа задумчиво пожала плечами. — Жизнь ведь не всегда управляется логикой. Иногда важно и даже нужно поступить нелогично. В этом есть какой-то кайф. А если жить иначе, одной логикой, то и жизни-то настоящей не почувствуешь.
Миссис Гонт промолчала. Тут, к счастью, появился Нимрод. Значит, она пока может оставить рассуждения дочери без ответа. Брат Лейлы сидел за рулем бронемашины, которую позаимствовал у одного из младших французских офицеров.
— Allons-y! — закричал он по-французски. — То есть все садитесь. Залезайте побыстрее.
— Куда мы поедем? — спросила Филиппа, забираясь в БМП.
— В отель «Des Roaches», — ответил Нимрод. — Иными словами, в «тараканий питомник». Это в Куру, в нескольких километрах отсюда. Кажется, Булла Хакстера держат там под домашним арестом. Французы его уволили, как только выяснилось, что он мелкий жулик. Продал в несколько раз больше полезной площади, чем реально имеется в их ракете. Они просто в ярости. Но в то же время хотят это дело замять, naturellement. Естественно.
— А как ты это выяснил? — спросил Джон.
— Надень форму генерала французской армии, — сказал Нимрод. — И больше никаких усилий не потребуется. Военные расскажут тебе все, что ты хочешь узнать. И даже предоставят БМП в твое личное распоряжение по первому требованию.
Тараканья гостиница вполне соответствовала своему названию. Булла Хакстера они нашли в довольно плачевном состоянии — его колотила лихорадка. Но после чашки крепкого черного кофе и холодного душа ему все-таки стало получше, и он ответил на все вопросы, которые, в сущности, сводились к одному: куда он выбросил контейнер, который дала ему Айша? туда они и направились. На огромную свалку в предместьях Кайенны.
Свалку они учуяли намного раньше, чем увидели, и эта вонь вызвала у них вполне понятное отвращение. Но это было ничто в сравнении с настоящим потрясением, которое они испытали, обнаружив в этом смрадном месте не меньше сотни детей, которые рылись в мусоре наперегонки с питавшимися тут же морскими птицами. Тучами птиц.
— Они проводят тут все время! — ужаснулся Джон. — Все детство!
— В бедных странах у большинства детей нет нормального детства, — заметила миссис Гонт. — Они не ходят в школу. Вместо этого они должны как можно раньше начать работать, чтобы помогать своим семьям. — Она печально покачала головой. — Как только я вернусь в Нью-Йорк, я обязательно найду способ облегчить участь детей с этой свалки…
Тем временем Нимрод собрал всех маленьких мусорщиков и, заговорив с ними по-французски, предложил пятьдесят американских долларов за сведения о серебряном контейнере, который он описал им во всех деталях.
Дети жались, переглядывались — Джону и Филиппе показалось, что им очень страшно, — но в конечном счете один мальчик по имени Эрбен собрался с духом и отвел их туда, где валялся контейнер. Нимрод его тут же открыл, но, как он и ожидал, флакона из-под духов внутри не было.
Нимрод сказал Эрбену, что в контейнере раньше лежала очень ценная стеклянная бутылочка, сделанная в Египте, и что он заплатит еще пятьдесят долларов, если она найдется в целости и сохранности. Сначала Эрбен отнекивался и говорил, что больше ничего не знает. Но в конце концов признался, что видел, как такую бутылочку прятал накануне его друг Галиби. Едва он упомянул имя Галиби, остальные дети стали тревожно перешептываться. Некоторые даже заплакали. Нимрод понял, что это плохой знак.
