Кирилл Кащеев - Хадамаха, Брат Медведя
– Он и без того не красавец, – с невольной дрожью в голосе выдохнула Аякчан.
Зато Черный вздохнул с явным облегчением.
– Получилось! – в курильницы полетела еще порция сала. – Можно спрашивать, дух все расскажет, что у Содани в голове есть!
– Это что, с любым такое можно сделать? – мрачно спросил Хакмар.
Рот во лбу Содани по-лягушачьи растянулся.
– Черный шаман может! – проплямкал он. Голос ни капельки не походил на голос Содани. Да и вообще на человеческий.
– А я никогда не говорил, что я хороший! – Черный повторил давние слова Аякчан, но вместо свойственной девчонке мрачноватой гордости в его тоне звучало сплошное уныние. – По делу спрашивайте, однако! Не до Рассвета же мне этого духа держать!
– Ты знаешь, как пройти к Рыжему огню под здешним храмом? – быстро спросила Аякчан.
– Дух не знает! – прошамкал плямкающий рот. – Человек, который не совсем человек, – знает!
– Как? – нетерпеливо рявкнул Хакмар.
Под волосами у Содани снова заметалось, будто дух отыскивал ответ у пленника в голове.
– Человек-нечеловек к стене руку прикладывает. Стена открывается, входит… – наконец проплямкал дух. – Рука не всякая годится – только тех, кому внутрь можно, другим стена не откроется…
Ребята быстро переглянулись.
– Этот дух – он сможет заставить Содани идти? – напряженно спросил Хакмар.
– Не знаю, – так же напряженно ответил Донгар. – И как мы с ним через храм пройдем – с таким? – он кивнул на свисающую паучью лапу.
– Сколько внутри народу? Кто? Сколько охраны? – надавливая бьющемуся Содани на грудь, выдохнул Хадамаха.
Дух снова покопался в голове у Содани.
– Пленники… Переделанные… Доверенные… – выдал дух.
– Переделанные… – пробормотал Хадамаха. Наверняка такие, как сам Содани. Выходит, если переделанный – уже не пленник? Значит, внутри их поджидают не только виденные на Огненном озере три чудища.
– Кто такие доверенные?
– Те, которые переделывают, – сообщил дух. – В Рыжий огонь смотрят, переделанных биться Огнем учат…
Хакмар длинно присвистнул:
– Похоже, внутри нас ждет горячий прием.
Хадамаха недоверчиво прищелкнул языком. Неужели Снежная Королева ожидала, что их великолепная четверка – девчонка, два мальчишки, один мишка – пойдет в атаку на храм?
– С кем должны биться переделанные?
– С жрицами.
– С верховными жрицами? – покосившись на кивающую Аякчан, уточнил Хадамаха. Не то чтобы он сомневался – просто тысяцкий при допросах учил переспрашивать. Говорил, когда переспрашиваешь – или расхождения в показаниях появляются, или новое может всплыть.
– Со всем жрицами, – проплямкал дух.
Вот так всплыло!
– Как это – со всеми? – изумленно пробормотала Аякчан. – Она что – рехнулась, Королева наша?
– Дух не знает, – педантично проплямкал рот во лбу у Содани. – Человек, который не совсем человек, тоже не знает, рехнулась ли Королева.
– Да я и не спрашиваю, и так понятно, – отмахнулась Аякчан. – Она что, хочет с помощью Рыжего огня всех сторонниц верховных прикончить?
– Дух не… – снова заплямкал рот.
– Сказано же – не спрашиваю! – окрысилась Аякчан.
Сторонницы Королевы против сторонниц верховных? Внутрихрамовая схватка и Рыжий огонь как секретное оружие? Хадамаха с сомнением покачал головой. В здешнем храме всего 51, ну, может, чуть больше человек – да и те из беженцев. Жрица одна – пропавшая Кыыс, если она еще жива, конечно. А в Храме жриц сотни, да еще стража! Для полноценной драки сил у Королевы явно недостаточно.
– Скажи, дух… – неуверенно начал Хадамаха, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Хвост у мысли был такой же куцый и неухватистый, как у самого Хадамахи. – Храм такой, как в нашем городе, – он единственный? В смысле, чтоб тоже Рыжий огонь тянули и переделанных учили? – торопливо уточнил он.
– Единственный, – решительно объявил дух.
– Ну еще не хватало, чтоб их было много, – фыркнула Аякчан.
– Ты снова не спрашиваешь? – предусмотрительно уточнил дух.
– Конечно, не…
– Она спрашивает! – криком заглушая ответ Аякчан, вскинулся Хадамаха. Потому что красные глаза Содани над сжимающими его челюсти руками Хадамахи вдруг стали совершенно безумными, пленник яросто рванулся, пытаясь порвать стягивающие его побеги. Хадамаха навалился, вжимая сопротивляющегося Содани в скамью.
– Не хватало! – дергаясь у Содани на лбу, проплямкал рот. – Будут еще!
Казалось, что все вокруг враз, в одно мгновение, сковало льдом. Будто вся комната превратилась в огромный ледяной куб, куда не долетает ни единый звук внешнего мира, а есть только абсолютная, ничем не нарушаемая тишина и неподвижность. Хадамахе чудилось, что даже стекающая у него по спине струйка горячего пота слишком громко шуршит по позвоночнику.
Тишина хрупнула, как льдинка.
– Откуда… откуда они возьмутся? – дрожащим голосом спросила Аякчан.
– Геолог сказал, здесь есть черная вода – Рыжий огонь, в других местах тоже есть. Ходит, ищет, находит… – сообщил дух. – Много нашел. Под Ирксой нашел, под Тюмой нашел, под Хабарой, в совсем диких местах, в тайге, где нет никого, не живет никто, нашел…
– Где под Хабарой? – быстро переспросил Хадамаха.
– На Тумнин-речке, на Хунгари-речке нашел, давно нашел, – несмотря на бешеные рывки и протестующее мычание Содани, перечислил дух. – Там второй храм теперь ставить будут.
Хадамахе показалось, что тело у него сперва заледенело, а потом бросило в смертный Жар поднимающегося чэк-ная. И – чавк-чавк-чавк! – откуда-то издалека доносилось чавканье тянущей черную воду трубы. Трубы нового храма.
– Ну да… – непослушными губами пробормотал он. – Где ж еще ставить, раз никого нет. А почему только теперь? – цепляясь за последние слова духа, уточнил Хадамаха. Тысяцкий учил не пропускать всяких мелких случайных слов – по ним можно выйти на сведения, о которых и спросить-то не сообразишь.
Храмовниц явно ничему подобному не учили – Аякчан раздраженно скуксилась:
– Какая разница – почему! Ты о деле давай!
– Снова не спрашиваете? – невозмутимо переспросил дух.
– Девочка-жрица, помолчи, пожалуйста, немножко, однако! – жалобно попросил Донгар. – Хадамаха – стражник, лучше знает, как правильно спрашивать!
– Что-то обнаглел ты, Черный, – глаза Аякчан недобро сузились.
– Айка, – веско сказал Хакмар. – Заткнись!
И голубоволосая заткнулась.
– Раньше новые храмы боялись ставить, – видно, приняв их перебранку за разрешение говорить, продолжил дух. – Теперь не боятся. – И даже не дожидаясь вопросов, пояснил: – Черные вернулись.
Хорошего духа Донгар призвал. Обстоятельного.
– Я так и знала, что вы, Черные, замешаны, – глядя на обалдевшего Донгара, удовлетворенно выдала Аякчан. – Эй, ты, дух! А ну-ка, говори – на что Снежной Королеве Черные?
Но дух молчал. И Содани тоже успокоился, красные глазищи ехидно блеснули.
– Если бы меня так спрашивали, я бы тоже не ответил! Еще бы в глаз дал! – досадливо буркнул Хакмар. – Просили же – помолчи! Хадамаха, у тебя лучше получается, спроси у духа, что их треклятая Снежная Баба от нас хочет?
Но дух по-прежнему молчал. Даже рот исчез – и тугой комок снова принялся кататься у Содани под кожей, будто дух искал ответ и никак не мог найти.
– Сейчас я ему еще мясца подкину, – засуетился Донгар, укоризненно косясь на Аякчан и торопливо бросая кусочки мяса в курильницы.
Связанный Содани аж захихикал тихонько.
– Тут не в мясе дело, – внимательно глядя на неожиданно развеселившегося пленника, прикинул Хадамаха. – Мы вопрос неправильно задаем, вот дух и не сообразит. Давайте сперва спросим, для чего нужны Черные, а уж потом…
Содани рванулся, как еще не дергался ни разу. Стягивающие его гибкие прутья натянулись до треска, Хадамаху подбросило, он и сам не понимал, каким чудом все еще зажимает Содани рот, не давая выплюнуть духа. Содани рванул снова – еще сильнее, скамья подскочила и шарахнула ножками об пол с грохотом, точно стена разлетелась.
Стена разлетелась. Сложенные на скорую руку тонкие бревнышки кракнули, разламываясь пополам. Хадамаха успел еще гаркнуть:
– Ложись! – сам падая на грудь Содани, будто тот был ему любимым старшим братом.
Ударило снова. Выбитые бревна раздвинулись, как ворота осажденной крепости, и в комнату влетел каменный шар с торчащими железными шипами. С зловещим шелестом пронесся над головами залегших ребят и втянулся за стену. В образовавшийся пролом шагнула Амба.
– И что ж это вы, мальчики-девочки, с дядечкой такое нехорошее делаете, а? – поинтересовалась она, обводя открывшуюся ей сцену насмешливым взглядом ярко-желтых глаз. На сгибе локтя у нее небрежно лежала цепь от шипастого каменного шара, а сам шар, как покорный пес, замер у ноги.
