Александр Шалимов - ПЛАНЕТА ТУМАНОВ. Сборник НФ.
— Подожди, Ксанта, — сказал я. — А что же, теперь эти скважины совсем не дают пара?
— Дают, но очень немного, — ответила девочка. — Сила пара ослабела, он уже не может вращать турбины. Некоторые скважины еще дают горячую воду. Она проведена по трубам в наш поселок. Мы купаемся в ней и плаваем в большом крытом бассейне. Этой водой отапливаются и все домики электростанции.
Зимой здесь тепло. А когда приезжают туристы и спортсмены-лыжники, бывает очень весело. Они живут в этих домиках, катаются на лыжах, поднимаются к кратеру Камбального, ездят в электросанях на Курильское озеро. И мы тоже часто ездим туда.
— Значит, тут бывает много людей?
— Конечно… Это сейчас, осенью, гостей совсем нет. А летом и зимой, о, сколько бывает народу. Прилетают детские экскурсии из разных интернатов — посмотреть вулканы, и Курильское озеро, и старую электростанцию. Приезжают студенты-энергетики, которые изучают историю техники; разные ученые, туристы, художники, писатели; приезжают даже космонавты — так, отдохнуть немного… Ведь у нас очень красиво, не правда ли?
— Да, конечно…
Ксанта долго рассказывала мне про историю Паужетской геотермической электростанции, славную, почти вековую историю большого настоящего труда, а я думал о том, как обманчиво первое впечатление. Вот, до встречи с Ксантой, пока бродил тут один, я увидел лишь брошенный поселок в тайге, покосившуюся мачту и выбитое стекло над дверью диспетчерской, а тут, оказывается, течет своя жизнь — нужная, важная… Конечно, все вокруг — это уже клочок истории. Но разве история не помогает строить будущее? Мы черпаем сейчас электроэнергию из гигантских термоэлементов, опущенных в глубочайшие скважины, мы научились регулировать вулканы, сделали их безобидными факелами, которые зажигаем лишь в дни великих праздников… Достигнуть всего этого нам помогла и Паужетка, и эта электростанция, тепловая энергия Камбального вулкана, который верно служил человечеству целый век.
«Мы будем счастливы только тогда, когда осознаем свою, хотя бы и самую скромную, роль». Это сказал один из замечательнейших людей прошлого столетия — пионер авиации на самой заре ее развития, поэт, философ. Мне сто двадцать лет, но я мечтаю еще об одном куске человеческого счастья… Почему не попробовать найти его тут? Кажется, я смогу тут стать полезным… Нет, я просто убежден, что я здесь нужен. Кто присмотрит за всем хозяйством? А оно-вон какое. И посадочную площадку надо привести в порядок. И приезжающих встречать и устраивать. Не Фоме же этим, действительно, заниматься. Тут можно так все организовать, что о Паужетке снова заговорят. Места-то какие! Нельзя им пустовать. И школа… Просто необходимо, чтобы вблизи от школы жил бывалый человек. Их воспитатели — сами юнцы. А, скажем, такой человек, как я…
— Это очень нехорошо, дядя Филипп, — слышал я голос Ксанты. — Ведь вы уже пять минут совсем не слушаете, что я вам говорю.
Я смутился и развел руками.
— Прости, Ксанта. Немного задумался. Со старыми людьми это бывает…
— А вы совсем и не старый, — сказала она, — не глядя на меня. — Вам самое большее восемьдесят лет.
— Эх, девочка, если бы было восемьдесят! Но дело не в этом. Я хочу задать тебе один вопрос. Очень трудный вопрос. Скажи мне, как по-твоему, что для человека самое главное?
— Ну, это совсем просто, — улыбнулась Ксанта. — Самое главное для человека, чтобы он был счастлив. А для этого он только должен делать счастливыми других.
— Гм… Пожалуй, ты права, это действительно просто… Никогда не подумал бы, что все на свете так просто… Ну, что мы будем делать теперь?
— Теперь надо выпустить киберов. Наверно, им надоело сидеть выключенными. Пора им браться за работу.
Мы зашли в низкий стеклянный домик, похожий на оранжерею. Там рядами стояли смешные коротышки-киберы — целый взвод работяг, задача которых состояла в поддержании порядка на территории поселка и энергоцентрали.
Ксанта приветствовала всех, как старых знакомых. Включая их по очереди, она одного похлопывала по блестящему никелированному плечу, другого гладила по отшлифованной яйцевидной голове, третьему шептала что-то в раструб звукоприемника. Включенные киберы начинали шевелиться, нетерпеливо притоптывали маленькими лапками, расправляли похожие на грабли механические руки и деловито бежали по своим, очевидно хорошо им известным, делам.
Бука, сидя у входа в стеклянный домик, критически оглядывал каждого выбегающего кибера, словно проверял, в порядке ли тот и готов ли к выполнению задания.
— А ты, маленький, иди собирать сухие листья, — говорила Ксанта очередному киберу, — их много там на дорожках. Ночью был сильный ветер. Теперь с каждым днем опавших листьев будет все больше. Ты пойдешь убирать пыль в домиках, — наставляла она следующего. — Хорошо убирай. Потом дядя Филипп все проверит… Вообще-то они знают, что им делать, — сказала Ксанта, поворачиваясь ко мне. — Они все настроены… Просто я с ними разговариваю, чтобы им было веселее. Они скучают тут по ночам одни. А работы сейчас совсем мало. Когда работы мало, всегда очень скучно, правда, дядя Филипп?
Я кивнул.
— О, у тебя опять насморк, малыш, — обратилась Ксанта к очередному киберу. — Понимаете, дядя Филипп, этот малютка проверяет все трубы и краны. Вот у него каждый день много дела. Ему надо обежать весь городок. Наверно, он переутомился… Уже несколько дней у него из носика капает что-то. Вот видите…
— Наверно, со смазкой не в порядке, — сказал я. — Надо будет потом посмотреть.
— Так пустить его? — спросила Ксанта.
Но включенный кибер, не дожидаясь разрешения, выскользнул из ее рук и торопливо заковылял к выходу.
— А эти уже не могут работать, — грустно сказала девочка, указывая на целую группу киберов, сиротливо сбившихся в углу. — Они очень старенькие. Их настраивал еще мой прадедушка. Потом они разрегулировались. Вот этот, например, самый большой, если его выпустить, пробежит немного, попрыгает, перевернется и болтает лапками в воздухе. А он умел ремонтировать дорожки, счищал старую краску на стенах и наносил новую. И еще много чего умел… А вот теперь никто из наших наставников не умеет его самого починить. Мой прадедушка сумел бы, но он… — Ксанта тяжело вздохнула и умолкла.
— Значит, твой прадедушка работал тут?
— Да, он был управляющим заповедника, как теперь вы… Но весной доктор послал его лечиться в Москву. И дедушка больше не возвратился. Мама говорила, что из Москвы он опять уехал на Алеутские острова, но она не хотела сказать, когда он вернется. И с ним нельзя поговорить по видеотелефону… Я думаю, что мой прадедушка просто умер, — грустно закончила Ксанта и опустила глаза.
— Ну, что за мысли, — возразил я. — Теперь люди живут долго. Прадедушка еще приедет. Пройдет годик-другой — и он вернется. Вот увидишь…
— Не знаю, — тихо шепнула Ксанта. — Ведь взрослые не всегда говорят нам правду… А мы уже большие. Через год весь наш класс уедет из Серебристого Лебедя. Нас повезут далеко на запад, к подножию гор Тянь-Шаня. Там будем жить и учиться дальше, до окончания общей школы. А сюда приедет новая группа малышей.
— Значит, здесь у вас, в Серебристом Лебеде, только школа первого круга?
— Да. Первые четыре класса. И мы с Марой сейчас в самом старшем. Второй круг мы пройдем в Средней Азии.
— И вам не жаль будет расстаться с Серебристым Лебедем?
— Жаль, конечно. Но там, куда мы поедем, тоже будет очень интересно. Человек не может оставаться всегда на одном месте.
— Ты права. Ксанта. Вот и я… Работал в Антарктиде, потом в Гренландии, а теперь…
— Я знаю, — шепнула девочка. — Нам говорила наставница. И мы очень гордимся, что будем здесь вместе с вами. Вы расскажете нам о том, что видели и знаете? Не правда ли?
— Расскажу, если это будет вам интересно.
— О, очень!..
Послышались мягкие шаги. В стеклянный домик неторопливо вошел Бука. Он осторожно нес в зубах уже знакомого мне сопливого кибера. Бука держал кибера за выступ кожаного воротника и всем своим видом выражал откровенное отвращение. Кибер вяло шевелил лапками. Из его длинного с раструбом носа в два ручья текло прозрачное масло. Бука положил кибера у наших ног, сел рядом и принялся посматривать то на нас с Ксантой, то на кибера. На кибера он глядел с явным неодобрением.
— О-о, — печально протянула Ксанта. — И этот совсем расхворался. Бука приносит только тех, которые не могут работать…
Приковылял откуда-то Фома, сел рядом с нами и тоже принялся глядеть на лежащего кибера.
Красноватые глазки кибера вспыхивали и пригасали. Наверно, ему было совсем нехорошо.
Я достал из кармана очки в старинной роговой оправе, которых теперь никто не носит, и трубку. Очки я нацепил на нос, трубку набил душистым табаком и закурил. Затянувшись несколько раз, я засучил рукава куртки.
