Джулия Бертанья - Водный Мир
— Видишь? Я сберегла его для крысёныша! Ты ведь и его спасла?
Мара заглядывает внутрь и видит, что вместо светляков в плетёной клетке фонарика сидит воробей, приятель Винга.
— Да. Надеюсь, с ним всё в порядке. Пригляди ещё немного за его птичкой, Бруми-ло, пока мы его снова не найдём. А теперь торопитесь! Все на плоты!
— Они идут! Идут победным маршем! — восторженно вопит Горбалс. — Под арками триумфа, в плеске волн! Мара, этот древний поэт предвидел всё!
Но Маре не до того. Она помогает древогнёздам погрузиться на плоты, потом вместе с Айброксом отталкивает их от берега. Но где же Кэндлриггс и Бруми-ло?! Малыш Клэйслэпс жалобно хнычет, обвив ручонками шею Поллока.
— Упрямая старуха! — Расстроенная Бруми-ло сбегает с холма — Мара! Пожалуйста, поговори с Кэндлриггс; она отказывается ехать. Все эти годы она так ждала, когда Предсказание сбудется, а теперь не принимает его.
Мара мчится назад к Большому гнезду.
— Кэндлриггс! — кричит она в отчаянии. — Вы должны поехать с нами! Это единственная возможность!
— Предсказание никогда не предназначалось для меня, Мара, — отвечает ей сверху голос старухи. — Оно для тебя и для остальных. Это ваше будущее. А моё место здесь. Езжайте.
Мара вспоминает, как Тэйн отказывался покинуть свой остров. Если Кэндлриггс действительно решила остаться, то что они могут поделать?
— Послушай меня. — Кэндлриггс пытается перекричать грохот и вой сирен, которые доносятся со стороны Нью-Мунго. — Я последняя женщина из того поколения, которого больше не существует. Я прожила такую жизнь, которую никто никогда уже больше не проживёт. Скоро я покину этот мир, как сухой лист — дерево. И до последнего дня я останусь собой. Но… Мара, — голос её едва слышен. — Скажи мне только одно. Он ещё жив?
— Да, — отвечает Мара. — И он помнит о вас, Кэндлриггс. На груди у него вышита белая лилия — это эмблема Нового Мира. А ещё он хочет поместить изображение лилии на луне.
Старуха вскидывает голову к огромному городу в небесах.
— Что ж, — говорит она, но в этих коротких словах сокрыто столько чувства, что Мара не забудет их вовеки. — Он в своём Большом гнезде, а я — в своём. Оба мы всё такие же упрямцы, и оба до сих пор не можем позабыть друг друга. Но я никогда не смогла бы жить на том дереве, Мара, и питаться его гиблыми плодами.
— Не смогли бы, — соглашается Мара.
— А теперь иди. Я останусь здесь. Почти шестьдесят лет этот холм был мне родным домом. Могу ли я покинуть его?! — Помолчав, она вдруг добавляет: — А потом, мне так хочется увидеть его ещё разок до того, как наша жизнь завершится…
— Вы хотите вернуться в Нью-Мунго?
Маре слишком сложно представить эту древнюю старуху с её совиными глазами и в одежде изо мхов среди сияющих коридоров Штаба. Да и вынесет ли она встречу с Каледоном после всего, что с ними было? Неожиданно на ум Маре приходит совсем другая мысль:
— Кэндлриггс, загляните в старый университет. Может быть, вы встретите там того, кто готов обойти целую Вселенную в поисках правды. Но только вы сможете ответить на все его вопросы. Я так надеюсь, что он цел и невредим…
Марин голос дрожит от страха и беспокойства, и глаза Кэндлриггс распахиваются ещё шире.
— Его зовут Дэвид, — продолжает Мара. — Это мой Лис. Он внук Каледона. Только вы сможете рассказать ему про деда и… о прошлом. И, может быть, поможете создать будущее — ведь он такой же бунтарь, как и вы, и тоже хочет изменить Новый Мир. Если кому это и удастся, то только ему. Но он совсем один, Кэндлриггс, а я… я не могу остаться.
Слёзы застилают ей глаза, и тут Мара будто наяву видит, как осколок, столько лет терзавший сердце Кэндлриггс, тает, словно кусочек льда. И талая вода переполняет глаза и течёт по морщинистым щекам старухи.
Кэндлриггс тянется в глубь гнезда, и в следующее мгновение два предмета со стуком падают на устланную мхом землю.
— Возьми их, Мара! — восклицает Кэндлригтс. — По-моему, они подойдут тебе по размеру. Я хранила их все эти годы — они совсем чистые и ни разу не ношеные. Наверное, я берегла их для тебя.
Мара растерянно подбирает с земли пару самых прекрасных ботинок на свете — блестящих, кожаных, ярко-красных и совершенно новых!
Тут сверху падает что-то ещё.
— И это возьми, — говорит Кэндлриггс. — Выпьете за моё здоровье в своём новом мире. А теперь беги. Поторапливайся!
Мара поднимает с земли большую бутылку, полную пенной золотистой жидкости. Она с трудом разбирает непонятные слова, нацарапанные на металлической крышке; «Айрн-брю». Расспрашивать уже некогда, поэтому она просто запихивает бутылку и ботинки в рюкзак.
— Мы будем рассказывать легенды о вас, Кэндлриггс, — обещает она, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Мы вас никогда не забудем!
И, всхлипывая, бежит вниз по Голубиному Холму — к последнему, ожидающему её плоту, чтобы плыть к кораблям.
* * *Водяная шпана на совесть обчистила университетский музей. Вместе со всем награбленным добром они прибывают к башням, около которых стоят корабли. Ворота в гавань распахнуты настежь: город по-прежнему пребывает в хаосе. Шпана тащит с собой изобретения погибшего мира — инструменты, оружие, посуду и прочие, самые разные, предметы, которые только можно унести. Мечи, копья, топоры, щиты, рыболовные сети, гарпуны, ножи, ложки, миски, урны, флейты, рога, горны, фаготы, барабаны, телескопы, компасы, драгоценные камни, палицы, украшения, моторы, снегоступы, каноэ, расчёски, корзинки, кожаные рукавицы, шапки и одежду, детали доспехов, шестерёнки, колёса, микроскопы и черепа…
Винг запрыгивает на палубу с желто-красной табличкой, что красовалась среди развалин на верхушке Голубиного Холма; на голове у него красуется отделанная мехом и украшенная драгоценными камнями корона. Скэрвелл втаскивает за собой чучело первобытного человека в натуральную величину и нежно прижимает его к груди.
— Древогнёзды! — кричит Мара после того, как все благополучно перебираются с плотов на корабль. — Созывайте беженцев! Они на складах, собирают провизию и воду. Торопитесь! В любой момент могут нагрянуть охранники и полиция. Горбалс и Бруми-ло, караульте на палубе, если появятся небесные люди — кричите.
Мара вбегает в рубку и торопливо оглядывается. В стеклянном ящике над панелью управления висит пистолет. Разбив стекло, она хватает оружие. Затем достаёт из непромокаемого пакета диск и лихорадочно читает инструкцию, которую сама же и сочинила. Она всё перезабыла от страха; в голове царит ужасающий сумбур.
Наконец Мара находит на панели управления нужное отверстие и вставляет туда диск. В этот самый момент снаружи раздаётся оглушительный вой сирены, означающий нападение охраны и полиции, которого она ожидала. Им понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что происходит, и стянуть силы. Теперь они в полной боевой готовности, а значит, беглецам нельзя терять ни минуты.
— Горбалс! Ты видишь остальных? Нам пора бежать!
Мара со всей силы давит на кнопку громкоговорителя:
— Айброкс! Молиндайнар! Поллок! Поссил! Клайд! Паркхед! Все древогнёзды и беженцы, немедленно возвращайтесь на корабли! Мы уходим!
— Вон они! — кричит Горбалс, стоящий у входа в рубку. — О нет! И небесные люди тоже!
Мы пропали, в ужасе думает Мара. Останется ли кто-нибудь из нас в живых?
Корабль трогается с места, с палубы доносится беспорядочная стрельба Мару вдруг охватывают сомнения: а вдруг диск не сработает, и они не смогут выбраться за городскую стену, в открытый океан, и не доплывут до северной земли, как обещал Лис?! Но корабль уже вышел из темной гавани в основании башни. Мара видит в окно распахнутые городские ворота — корабль направляется прямо к ним.
Снаружи слышится отчаянный крик. Это Бруми-ло! Мара, схватив пистолет, выбегает на палубу и застывает при виде оранжевого моря полицейских форм. Поллок лежит на палубе, и полицейский целится ему в голову. Мара, сжимая пистолет трясущимися руками, медленно поднимает его на уровень глаз. Хватит ли ей меткости, чтобы спасти Поллока?
Но не успевает она спустить курок, не успевает полицейский понять, в чём дело, как на него налетает целая ватага водяной шпаны. У небожителя даже нет времени перевести на них пистолет. «Замурзанные ангелы» всем скопом наваливаются на него, молниеносно хватают за руки — за ноги и выкидывают за борт.
Поллок медленно садится, обалдело глядя на своих спасителей: тех самых крысоедов, которых он так презирал.
Корабль минует городские ворота, и Мара бросает прощальный взгляд на город. Где-то далеко-далеко из воды выступает чёрный шпиль университета. Потом его заслоняют массивные центральные башни Нью-Мунго. Навсегда.
Как только корабль выходит за ворота, Мара снова кидается в рубку, останавливает навигационный диск и включает громкоговоритель.
