Владислав Крапивин - Гваделорка
— Спасибо… — опять выдохнул Ваня.
Лорка заглядывала ему через плечо.
— Там такие интересные картинки. Старинные. Я смотрела…
— Да, иллюстрации прекрасные, — подтвердила ее бабушка тоном старого библиотекаря.
— Любовь Петровна, а почему на экслибрисе самолет? Александр Юхманов был летчик?
— Да, летчик северной авиации. Во время войны он сопровождал караваны союзников, которые везли нам по морю оружие и продукты. Его подбили, он спасся, но потерял ногу. Однако воевать не перестал, сделался корреспондентом флотской газеты. А после войны выпустил несколько книжек… У этого человека вообще любопытная судьба. Оказывается, он наш земляк…
— Из Турени? — уточнил Ваня.
— Да, — улыбнулась Любовь Петровна. — Но ты ведь теперь тоже немножко из Турени, не так ли?.. Маленький Саша Юхманов родился здесь и рано остался сиротой, его воспитывала тетушка, музыкантша кинематографа. В семь лет она увезла Сашу в Тобольск, там их застала Гражданская война, и тетушка, чтобы спастись от всех невзгод, села с мальчиком на пароход «Охотник»…
«Ой — ой — ой… — толкнулось у Вани предчувствие новых загадок — разгадок. — Ой, не может быть…»
— Я знаю, — опять улыбнулась Любовь Петровна. — В тебе сейчас звенит нетерпеливая струнка «ой — ой — ой»… Да, это тот самый пароход, которым командовал капитан Булатов. В прошлом — юнга с «Артемиды»…
— Значит, «Охотник», а не «Охотница»… — бормотнул Ваня. И снова «раскрыл глаза и уши».
— «Охотникъ». С твердым знаком на конце… Капитан Булатов сумел вывести пароход в Обскую губу, там его встретил корабль экспедиции Вилькицкого. Война войной, а полярные исследования шли своим чередом… Моряки пересадили к себе экипаж и пассажиров «Охотника». Всех, кроме капитана. Когда пришли к нему в каюту, он лежал на койке неподвижный. Не выдержало сердце…
— А где его похоронили? — прошептал Ваня (и вспомнил почему — то Агейкину плиту).
— С пароходом, — вздохнула Любовь Петровна. — «Охотник» был изношен, остался без топлива, его решили затопить. Сделали пробоину выстрелом из пушки. Он пошел на дно со своим капитаном…
— Как «Наутилус» с капитаном Немо, да? — шепнула у Ваниного плеча Лорка.
Ваня кивнул, а Любовь Петровна сказала:
— Именно так. И маленький Саша Юхманов был свидетелем этого… И вот еще — добавление к подарку. Осталась Сашина фотография той поры. Ее сделали в Архангельске, вскоре после того, как Саша и тетушка приплыли туда на корабле…
Любовь Петровна достала из плотного конверта снимок. На нем — на фоне размытой декорации с водопадом и скалами — стоял мальчик лет девяти. В матросской курточке, в брючках до колен (почти таких же, как у Вани, только с пуговками по бокам), в ботинках с высокой шнуровкой. В большом берете…
— Это слегка увеличенная копия, — объяснила Любовь Петровна. — Довольно четкая… Обрати внимание: с краю на берете отверстие. Летчик Юхманов утверждал потом, что это пробоина от пули. «Охотник» во время плавания обстреляли с берега, и мальчик едва не погиб. Он не разрешал штопать берет, потому что гордился этим приключением… Вот, держи…
— Это… тоже мне?
— Разумеется… В Архангельске были белые и англичане, и с ними можно было уйти за границу, но Саша и его тетя не захотели. Каким — то образом они потом оказались в Ленинграде, и Саша сумел сделаться летчиком, хотя, как говорится, происхождение у него было «сомнительное» и «непролетарское»… И вот еще факт — весьма интересный для вашей «артемидовской» компании. Александр Юхманов во время войны познакомился с пилотом транспортной авиации по фамилии Булатов. И говорил, что это был внук капитана Булатова. Потому они и подружились. Но после госпиталя Юхманов потерял следы Булатова. Кажется, тот погиб…
— Опять столько всего… набралось… — прошептал Ваня.
— Закон магнитного стержня, не так ли, — улыбнулась Любовь Петровна. — Мы недавно обсуждали его с твоим дедушкой. Виделись на днях. Он иногда все же заглядывает в наш клуб…
— Выходит, он все знает про капитана Булатова?! А мне ничего не сказал!
— Не хотел портить книжный сюрприз… Я и Лоре ничего не рассказывала до сегодняшнего дня. У моей внучки масса хороших качеств, но есть один недостаток: она не очень умеет хранить секреты…
— Я умею, если знаю, зачем хранить, — разъяснила Лорка. — А если непонятно зачем, то зачем?
Они посмеялись втроем, и Любовь Петровна сказала:
— Зато сегодня у тебя и у дедушки будет, о чем поговорить…
И они говорили. До ночи. За окнами время от времени трещал и рассыпался цветными гроздьями фейерверк. В честь Дня Военно — морского флота. Турень не был морским городом, и официальный салют ему нынче не полагался, но какие — то клубы и общества все равно отмечали праздник «огненными потехами». И правильно! Во время войны в Турени строили бронекатера. Отсюда уходило на флот множество народа. И на гербе города был кораблик с вытянутыми по ветру флагами…
А в углу у электрокамина бормотал портативный телевизор — просто так, чтобы не прошла мимо какая — нибудь новость. Но ничего нового не было. «Грузия, Абхазия, Осетия, Кодор, полеты над территориями… НАТО, Украина, Крым… Америка, террористы, Ирак…»
— Граф, — сказал Ваня. — Ты вот живешь на свете столько лет. Столько видел и помнишь. Неужели так было всегда? Стрельба, стрельба, стрельба…
— Всегда, — сказал дед. — Всем заправляют политики. То есть те, кто очень любит власть. Больше, чем тайны мироздания, творчество и радости человеческих отношений… Вот и создавай для таких искусственный интеллект.
— Ты вот создаешь все — таки…
— Не столько создаю, сколько стараюсь, чтобы он не попал в руки дураков… И мерзавцев…
— Граф, а кого на свете больше? Тех или других?
— Поровну, — сумрачно сказал Граф. — К тому же одно не исключает другого…
— Граф, а что делать?.. Ну, чтобы не становилось все хуже?..
Дед усмехнулся:
— Любовь Петровна тебе сегодня объяснила: мальчики должны больше читать Жюля Верна…
— Граф, я ведь серьезно…
— И я…
— Сейчас мало читают, — неохотно сказал Ваня.
— Но ваша — то компания читает… Особенно этот удивительный Трофим Зайцев… Пришли тогда толпой, расселись в комнате, а этот субъект — сразу к стеллажам с раритетами. Я говорю: «Сударь, это старинные книги, вы не разберете…» А он: «Дело́в — то…» И смотрю: уткнулся в «Дон Кихота» конца девятнадцатого века…
— Тростик может… Он «Путешествие на бриге «Рюрик» осилил за несколько дней… — Ваня потянул со стола и снова повернул к себе снимок Саши Юхманова. — Граф, а вот он тоже, наверно, с малых лет книжки любил. Иначе не стал бы собирать библиотеку…
— Само собой… — сказал Граф.
— Вот… стоит и смотрит, как живой…
У Саши Юхманова было дружелюбное и в то же время смелое лицо. Пухлые губы и оттопыренные уши. «Наверно, как у Квакера в начальных классах», — подумал Ваня.
— Граф… его мы тоже запишем в нашу компанию…
— Кого? Этого морячка?
— Ну да!
Дед смотрел непонятно. Чуть печально и вроде бы с вопросом. Ване показалось, что он понял вопрос:
— Граф, а тебя мы давно записали! И Рема… Только не такими, какими вы стали потом, а такими, когда были, как мы…
Дед потянулся, взял у Вани фотографию, подержал перед собой. Уголком почесал подбородок.
— Ну, что ж… Спасибо за честь…
На следующий день Константин Матвеевич отсканировал и распечатал десяток снимков Саши Юхманова. Ваня раздал их каждому из друзей…
…Вот это все и вспоминал Ваня на дачном сеновале, прежде чем провалиться в кружение спутанных снов…
Красные капельки
Иногда хотелось одиночества. Не только Ване. Даже неразлучные Трубачи и Никель вдруг расходились по сторонам и бродили каждый сам по себе. Наверно, чтобы лучше впитать в себя лето, запахи созревших трав и звон кузнечиков. И подумать каждый о своем, вспомнить что — то…
Пошел Ваня однажды по лугу, сплошь поросшему высокой травой с зонтиками желтых соцветий. Луг полого спускался к Тараскульке. Оттуда доносились голоса местных ребятишек. Ване сейчас не хотелось встреч, он повернул на север, спиной к солнцу. Солнце привычно поджаривало плечи сквозь выгоревшую ткань. Она стала совсем белесой, куда девалась ее ультрамариновая окраска! И портрет Айвенго на груди стал почти бесцветным, из него торчали разлохматившиеся нитки. Трава гладила ноги, цветы оставляли на штанах и рубашке золотисто — серую пыльцу. На плечи садились невесомые пушистые семена. Все это говорило, что от лета остается лишь четвертушка, не больше. Вот и густой иван — чай отцветает — вместо розово — лиловых свечек появились мохнатые длинные головки. А теплые кучевые облака теперь уже с животами пепельного цвета — признак того, что не за горами осеннее ненастье…
