Нэнси Фармер - Дом Скорпиона
— Я же говорил, что всю дорогу нам придется пахать, — шепнул Чачо.
Хранитель пристегнул их ремнями и, не сказав ни слова, вышел. Весь гравилёт был завален мешками пластиковых сандалий, так что мальчики даже не могли выглянуть в окно. Встать они тоже не могли, потому что ремни прочно удерживали их на месте. «Ну что за люди?! — думал Матт. Нет им покоя, пока не возьмут всё под свой контроль».
Едва гравилёт поднялся в воздух, Фиделито заявил, что в воздухе его всегда тошнит.
— Если наблюешь на меня, получишь, — пригрозил Чачо.
Матт решил проблему, поставив на колени малышу мешок с пластиковыми ленточками.
— Ты гений, — восхитился Чачо. — Не стесняйся, Фиделито. Покажи, на что ты способен.
«Интересно, что сейчас делают Стивен и Эмилия?» — думал Матт. Стивен теперь наследный принц Опиума. Он торжествует. Наверное, приехали его школьные друзья, и в саду, где Эль Патрон обычно праздновал свои дни рождения, накрыли огромный стол. Эмилия окружила себя девочками-идиойдами с цветами, а может, отослала их в поля. Всё равно они ни на что больше не способны…
«Наверно, эти девочки пытались бежать вместе с родителями», — подумал Матт и содрогнулся от ужаса. Эти малышки были не старше Фиделито, который тем временем проиграл неравную битву с воздушной болезнью и теперь щедро орошал пластиковые ленточки полупереваренными бобами и тортильями.
— Надо было не кормить тебя завтраком, — вздохнул Чачо.
— А что я могу поделать? — сдавленно пропыхтел Фиделито.
Остаток полета — слава богу, короткий — прошел в облаке кислой вони. В тщетной попытке отодвинуться от источника запаха Матт наклонился в одну сторону, Чачо — в другую. На счастье, гравилёт вскоре приземлился. Когда пилот увидел, что творится в салоне, он отстегнул ремни и вытолкал мальчиков наружу.
Матт рухнул на колени в горячий песок, вдохнул знойный воздух и тотчас же горько пожалел об этом. Снаружи воняло еще сильнее, чем внутри. Как будто под жарким солнцем гнили тысячи рыб. Не в силах больше сдерживаться, Матт уступил природе и опорожнил желудок. Невдалеке от него то же самое проделал Чачо.
— Я был в чистилище. Теперь я в аду, — простонал он.
— Не могу больше, — хныкал Фиделито.
Матт с трудом поднялся на ноги и, подхватив малыша под мышки, потащил его к громадному серому зданию, скрывающемуся в дрожащем знойном мареве. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись ослепительно-белые холмы и лужи с какой-то красноватой жижей. Чачо понуро ковылял следом.
Матт втащил Фиделито в дверь и привалился к стене, пытаясь перевести дыхание. Внутри воздух был прохладнее и чуточку свежее. Комната была полна бурлящих чанов, вокруг которых суетились мальчишки. Они угрюмо шарили в воде большими сачками и не обращали на новоприбывших ни малейшего внимания.
Через несколько минут к Матту вернулось достаточно сил, чтобы он смог оторваться от стены. Ноги подгибались, как резиновые, в животе ворочался тяжелый горький комок.
— Кто здесь главный? — спросил он. Один из мальчишек молча указал на дверь.
Матт постучался и вошел. Внутри сидели несколько мужчин в таких же черных униформах с эмблемой в виде пчелиного улья на рукаве, что и у Рауля.
— Это один из тех лос бичос — червяков, которые испоганили мой гравилёт, — сказал пилот.
— Как тебя звать? — спросил Хранитель.
— Матт Ортега, — ответил Матт.
— А, аристократишка…
«Прекрасно! — подумал Матт. — Рауль уже доложил обо мне».
— Ну, здесь твое чванство не пройдет, — продолжал Хранитель. — У нас тут есть местечко под названием Костяной двор, так вот, самые злостные баламуты выходят оттуда смирными как овечки.
— Первым делом пусть отмоют мне гравилёт, — потребовал пилот.
Так вот получилось, что в последующие полчаса Матт и Чачо с мокрыми тряпками в руках оттирали полы и стены гравилёта. Напоследок — и это было самое противное — их заставили промыть все пластиковые ленточки в ведре с теплой мыльной водой.
Воздух уже не казался им таким зловонным, как прежде.
— Вонь стоит всё такая же, — заверил их пилот, развалившись в кресле под пластиковым навесом. — Просто чем дольше вы здесь находитесь, тем меньше ее замечаете. Она парализует обоняние.
— Надо было бы заставить Фиделито выпить это, — сказал Чачо, брезгливо косясь на содержимое ведра.
— Оставь его в покое, — вступился за малыша Матт. Бедняга Фиделито клубочком скорчился на земле. Ни у кого из ребят духу не хватило заставить его работать.
Когда они закончили, главный Хранитель по имени Карлос устроил им экскурсию по фабрике.
— Это чаны с рассолом, — объяснял он. — Вы должны вылавливать насекомых из чанов вот этими сачками, — он показал, — а когда планктон созреет, его нужно собирать.
— А что такое планктон? — отважился спросить Матт.
— Планктон! — с жаром воскликнул Карлос, как будто только и ждал этого вопроса. — Это пища, которую киты отцеживают из океана. Микроскопические растения и животные, плавающие в верхнем слое воды. Трудно поверить, что эти крохотные существа способны прокормить гигантского кита, но, как ни странно, это правда. Планктон — это восьмое чудо света. В нём содержится много белков, витаминов, пищевых волокон. В нем есть всё, что необходимо киту для полного счастья, и всё, в чём нуждаются люди. Из планктона мы производим гамбургеры, хот-доги, бурритос.[56] А в тонко измельченном виде он способен заменить материнское молоко.
Карлос говорил еще долго. Казалось, цель всей его жизни — сделать так, чтобы люди полюбили планктон всем сердцем. Они вышли из здания. Хранитель словно и не замечал унылой пустыни, протянувшейся до самого горизонта.
Вдалеке Матт увидел высокую защитную изгородь и совсем пал духом. Мерзкая вонь, нестерпимая жара, влажность такая, что спортивный костюм прилип к телу, словно вторая кожа… И в этом месте ему предстоит обитать до восемнадцати лет!
— Где Сан-Луис? — спросил он.
— Мы рассказываем только то, что вам следует знать, — ответил Карлос. — Когда мы сочтем, что вы нуждаетесь в этой информации, тогда и сообщим. И не забивайте себе голову мыслями о выходе за забор. По верхней проволоке пропущен ток. Если сунетесь, вас отбросит как тыквенное семечко. А это соляные холмы. — Он показал на бесконечные белые дюны. — Когда урожай планктона собран, мы выпариваем рассол, а полученную соль продаем. Это самые высокие соляные горы в мире! Люди приезжают со всего света, чтобы полюбоваться на них.
«Какие еще люди?» — подумал Матт, оглядывая унылый пейзаж.
Взвыла сирена.
— Пришло время завтракать! — воскликнул Карлос и повел их к высокой дюне. Она оказалась куда прочнее, чем можно было подумать. На вершине было оборудовано что-то вроде обеденной зоны с длинными рядами столов и скамеек. Вдоль края были выставлены горшки с пластиковыми цветами, посредине стоял флюгер в виде кита, пускающего фонтан. Легкий ветерок припорошил кожу Матта тонкой соляной пылью.
— Обеденная зона — это моя идея, — гордо сообщил Карлос, усаживаясь на скамью. — По-моему, это здорово поднимает общий моральный дух.
Однако мальчишки, карабкающиеся по склону с кастрюлями и тарелками в руках, особо счастливыми не выглядели. Они водрузили свои ноши на столы и, как солдаты, выстроились в шеренги. Карлос велел Матту, Чачо и Фиделито встать в конце строя. Их заставили повторить Пять Правил Добропорядочного Гражданина и Четыре Принципа Правильного Мышления, после чего угрюмый прыщавый парень принялся раздавать еду.
— Что это за гадость? — спросил Чачо, понюхав содержимое миски.
— Деликатесный питательный планктон, — проворчал парень.
— Всё, что нужно китам для полного счастья, — поддакнул другой и сделал вид, что его тошнит. Поймав на себе сердитый взгляд Карлоса, мальчишки вытянулись по струнке.
— Я не допущу, чтобы вы оскорбляли пищу, — сказал Хранитель. — Пища — это удивительное чудо! Миллионы людей умерли от недоедания, а вам, счастливчикам, повезло: вы получаете свою порцию еды целых три раза в день. В былые времена гнилые аристократишки лакомились жареными фазанами и молочными поросятами, а крестьянам приходилось жевать траву и древесную кору. В новом Ацтлане вся пища делится поровну. Если хоть одному человеку не достается жареных фазанов и молочных поросят, то и другие должны отказаться их есть. Планктон — самое вкусное в мире блюдо, если его едят все наравне.
На это никто не нашелся что ответить. Матт догадывался, что он здесь единственный, кому доводилось лакомиться жареными фазанами и молочными поросятами, но, хоть убей, не мог понять, почему планктон должен стать вкуснее, если его будут есть все наравне. Планктон оказался липким и в то же время каким-то омерзительно хрустким, он обволакивал рот жирной пленкой, как протухший клей.
