Александр Пересвет - Затерянные в истории
— А невеста? — спросил Саша.
— А невеста чего? — удивился Дули. Должна сидеть на пороге своего дома и ждать возвращения жениха с охоты. И не есть ничего, кстати. Хоть неделю. Такое тоже бывало, рассказывали старики, когда зверь ушёл. Не одна тогда невеста так вот в девках осталась Или умерла. Тоже одна из причин, по которым уламрам пришлось уходить на север.
— А если жениха того — зверь порешит?
— Другие охотники вернутся — расскажут, — был ответ. — Тогда невеста снова свободна.
"Дурь какая-то", — пришёл к выводу Саша.
…Самое интересное, что на сей раз так и вышло. Как в старину. Вамано судьба уготовила не дождаться жениха с первой семейной добычей.
Правда, не из-за того, что Сашку задрал зверь.
Не зверь.
И не его.
И не задрал.
Когда охотники вывели Сашу с тремя воинами, назначенными ему в помощь, в то место, где он должен был убить зверя, молодой кабанчик был уже близко. И мальчик поднял копьё, готовясь нанести тому смертельный удар — и отчаянно трусил при этом! И в этот момент шум сзади спугнул животное.
Треск ветвей, когда он ломанулся прочь, не мог заглушить яростного крика воинов…
* * *
Когда Саша со своими сопровождающими подошёл к месту, где собрались другие участники охоты, он похолодел. В кольце воинов лежал лицом вниз человек.
Нет!
Аннува…
Аннува ещё дёргался. Когда его перевернули на спину, стала видна большая рана в животе.
Саша узнал его — Гурргх. Один из тех, с кем ребята познакомились ещё в первую свою ночь в этом мире!
Гурргх мутнеющими глазами водил по сторонам. Наконец, взгляд его попал на Сашу. Непонятно было, узнал ли неандерталец парня — взор раненого так и не смог сфокусироваться, — но Гурргх едва заметно улыбнулся… и умер.
Разом словно отпустило всех. Охотники выпрямились. Один из них наступил Гурргху на грудь, поднял своё окровавленное копьё и мощно заорал.
Вождь Яли толкнул его:
— Тихо! Другие тут!
Точно! Охотники пригнулись, насторожённо вглядываясь в заросли. Потом придвинулись друг к другу, побубнили что-то, трое отделились и исчезли в зарослях. Четверо в главе с вождём Яли остались на месте.
Саша, естественно, тоже.
За эти дни в этом мире он научился держать лицо под контролем. Поэтому, надеялся, ничем не выдал того, что знает этого несчастного аннува. Смотрел на тело, сощурив глаза и стиснув зубы. Каменная морда чувств не выдаст.
А чувства в нём кипели.
Дурак, зачем ты тут? Почему ты не бежал? Почему так плохо прятался? Почему ты вообще пришёл один?
И одновременно: вы, ребята, оказывается, меня не бросили! Следили, сопровождали. Ждали. Ты ждал, Гурргх! И вот… дождался. Всё понятно: кабанчик наткнулся на тебя, ты себя выдал… Шевельнулся куст, хищно прыгнуло копьё, влажно чмокнуло, входя в кожу, — и ты перестал жить…
Из-за меня!
* * *
Возвращение обратно было нерадостным. Довольно хмыкал и время от времени приплясывал лишь воин, убивший аннува и привязавший его голову к поясу.
Вождь же Яли явно был озабочен. Лоб его гулял морщинами, словно каждая мысль отзывалась на нём движением кожи. Изредка Яли бросал странные взгляды в сторону Саши. Похоже, как-то связывал с ним новое появление аннува. Действительно: первая встреча с пришедшим от духов мальчиком — враги рядом. Опять вышли с ним в лес — то же самое.
Саша ощущал себя не слишком здорово, когда представлял этот ход размышлений вождя. Опять влип!
Блин, теперь уже точно убьют. Смыться, что ли? Да куда? С этим-то умением местных ходить по лесу он и на километр не отойдёт, как его догонят и спеленают. А тогда уже точно прибьют.
Так что мальчик шёл пока за вождём, словно пленный партизан за фашистом. Расстреляет почти наверняка, но, может, как-то ещё получится вывернуться. Вот выскочат сейчас наши самолёты из-за верхушек деревьев, дадут очередь — и нету конвоира! Или партизаны…
А что? Может, аннува его освободят? Может, не один Гурргх тут был? Как сейчас налетят, этих перебьют, его, Сашу, освободят!
В общем, второй, разумной частью своего рассудка мальчишка соображал, что ничего этого не будет. Что он просто так фантазирует от страха. Но ноги его тем временем двигались, стойбище их приближалось, секундочки его жизни тикали… Может быть, последние…
Бедняжка Вамано сидела на пороге чума. Интересно, а теперь как? Он, конечно, свиньи ей не принёс. Но ведь и обстоятельства особые. Как это… папа говорил… форс-мажор, во! Чё, девчонке так и сидеть голодной, покуда они на новую охоту не сходят? А ежели его сейчас прирежут за связь с врагами народа? Её вдовой назовут или брак их аннулируют? Или накормят куском его задницы? Интересно…
На площади между мужским домом и домом колдуна остановились. Вождь Яли всё-таки придумал, как он отчитается перед народом. Оказывается, злодейные аннува готовили нападение на народ уганров. В своих зловещих чащах они шипели и источали слюну, готовясь убить и съесть славных людей могучего племени. Но великие охотники во главе с вождём Яли не дали свершиться коварному преступлению. Умелый воин Вуни мгновенно обнаружил подло затаившегося аннува и одним ударом убил его! Так что всё в порядке, граждане, расходитесь, готовьтесь, сегодня вечером будет салют из двадцати одного залпа и дискотека.
А вот вожди, а также умелый воин Вуни, мудрый вида Да и подозрительный представитель дружественных покойников направились в мужской, он же воинский, дом. Причём чрезвычайного и полномочного посланника с того света недвусмысленно подтолкнули в нужном направлении.
Разговор сразу начался с крика. Кричал второй вождь Ваху. Этот белый мальчишка был ему подозрителен с самого начала, сообщил он. Какой, к духам, из него представитель духов, когда он по лесу ходить не умеет, по-человечески говорить только учится, оружием не владеет и вообще не уган? Нет, умный второй вождь Ваху не отрицает, что мальчишка — белого цвета и что он с духами связан. Ибо странен мальчишка действительно не по-человечески. Но с нашими ли духами он связан? Большой вождь Яли рассказывал, что встретили его в лесу рядом с тем местом, где опять-таки были аннува. И одного из аннува убили в схожей ситуации — когда он направлялся в сторону всё того же мальчишки. И кто он после этого? Не слишком ли самонадеян и беспечен был вождь Яли, когда не убил его на месте, а притащил к народу уганров? Притащил, как теперь уже ясно всем непредубеждённым людям, вместе с аннува, которых этот белый, похожий на духа, притягивает за собой?
Вождь Яли тяжело молчал. Он выступит последним. А пока пусть выскажутся другие вожди.
Другие вожди высказались в том духе, что, похоже, дела именно так и обстоят, как описал второй вождь Ваху. Подозрительные совпадения — где этот белый посланник с того света, там и аннува. Тянутся они к нему. Значит, не их это предок, не уламров. А засланный этот казачок от злохитрых аннува. Пакости их всем известны, знаются они и с духами воды, так что никто не может гарантировать, что аннува не изобрели похожего на уламра духа, чтобы вредить уганрам. Вон он даже и не говорит по-человечески — не смогли аннува, сами по-человечески не говорящие, научить своего диверсанта правильному языку.
Саше захотелось в туалет. По-маленькому. Говорят, так оно от страха и бывает.
Но он не показал страха.
С независимым видом поднялся с места.
Говоривший на лингвистические темы вождь умолк.
— Говори, говори-сейчас, — поощрил его Сашка. — Мне на твои слова… Сейчас покажу-скоро.
И, вопреки своей обычной стеснительности в этом вопросе, помочился прямо возле порога мужского дома.
И только потом сообразил, что, может, зря он так крутенько… Вполне может быть, что тем он тяжкое оскорбление здешним порядкам нанёс. Мужской дом — оно ведь дело такое. Сюда только воинов допускают. Так что мог Сашка своей струйкой сразу всех воинов обидно облить — в фигуральном, конечно, смысле.
Но пропадать — так с музыкой!
Хоть одного гада, но он с собою заберёт! Не страшнее динозавров, в конце концов! А он, Сашка, он, кстати, по местным меркам — круче всех охотник. Четверых динозавров завалил, троих в группе и одного лично! А вы тут косулям радуетесь, целые церемонии устраиваете…
И страх, сосущий его всё это время, страх, заставлявший трястись руки, заставлявший молчать, чтобы не дрожал голос, — страх куда-то ушёл. Стало легко и свободно. Словно тесный пиджак сбросил, что приходится надевать в школу по праздничным датам.
И он кивнул, вернувшись в чум, замолкшему "филологу":
— Говори-сейчас. Мы с духами предков тебя слушаем-сейчас…
* * *
Если сказать, что Антон развил бурную деятельность, — значит, не сказать почти ничего. После того, как затянувшиеся раны позволили ему двигаться без опасения, что она разойдутся, он стал внедрять в каменном веке технологии будущего.
