Диана Джонс - Зачарованный лес
Мордион улыбнулся. Ему подумалось, что во время их путешествия лес показывал им все самое лучшее, что у него есть. Ниже по течению, где смыкались ряды деревьев, все становилось зеленым и голубым и уже пробивались колокольчики.
5
Энн – нет, Виерран, сказала она себе – прошла мимо желтого пакета от чипсов и радостно поприветствовала его взмахом руки. «И за это ты мне тоже ответишь!» – пригрозила она Баннусу. Вероятно, его поле все время находилось на расстоянии многих миль отсюда.
Когда Виерран приблизилась к реке, то увидела, что та течет бурным потоком: только верхушки скал выглядывали из белой воды. Девушка переходила ее с большой осторожностью. И все же ей встретилось одно довольно опасное место, где пришлось балансировать на скользком пике, ухватившись обеими руками и вращаясь вокруг него, а при этом от берега ее отделяли ярды и ярды бурной реки. Она продолжала торопливо, в панике перебираться дальше.
Казалось, на другой стороне все еще зима – или, по меньшей мере, очень ранняя весна. На скале еще не появились папоротники, а на кустах у вершины холма едва пробивались бело-зеленые почки. На самом верху Энн споткнулась о труп волка. Она в ужасе отшатнулась. Похоже, убили его некоторое время назад, причем весьма неловким образом. Кто-то расшиб ему голову лежавшим рядом камнем – тот был запятнан кровью. Тошнотворное зрелище. Едва ли это дело профессиональных и аккуратных рук Мордиона, да и Чел со своим мечом не мог этого сделать. Ям? Но что могло случиться? Стараясь не смотреть в подернутые пленкой глаза животного, девушка перешагнула через труп и поспешила свернуть за угол дома.
– Мордион!
Сгорбленная косматая фигура, сидевшая на корточках во дворе, подняла голову:
– Кто зовет Мордиона?
На одно ужасное мгновение Энн подумала, что это и есть Мордион и с ним стряслось что-то страшное. У этого создания была всклокоченная борода, а седеющие волосы падали на плечи. Потом существо обратило к ней свое лицо, и она увидела – это что-то другое. Его отвратительный череп едва ли походил на человеческий, а глаза были такие же мутные и мертвые, как глаза убитого волка. Она быстро отступила, пятясь и пытаясь рукой нащупать стену дома.
Существо встало на ноги и протянуло к ней костлявые, запятнанные кровью пальцы.
– Где Мордион? Ты знаешь, где он. Скажи мне, где он. – Голос был мало похож на человеческий, но мертвые глаза ее видели. – Я должен его убить, – прохрипело существо. – А потом я должен убить тебя.
И он, шатаясь, сделал шаг по направлению к ней.
Энн закричала. Нашарив шершавую глину стены, она ощупью пробралась вдоль нее и быстро метнулась за угол, а существо – труп, призрак – прыгнуло за ней. Она побежала, громко крича. Она бросилась вниз по холму огромными петляющими прыжками. Камни, пролетавшие мимо и гремевшие наверху, свидетельствовали о том, что существо все еще гонится за ней. Энн не оборачивалась. Она только прыгнула на ближайший камень, показавшийся над ревущим потоком, а потом на следующий, и почти без остановки перебралась на другой берег реки. За спиной она услышала похожий на карканье крик и грохот перекатывающихся камней – какой-то всплеск? Ей было слишком страшно туда смотреть. Она стала карабкаться на противоположный берег, цепляясь ногтями за влажную землю, а потом снова побежала, и бежала, и бежала уже после того, как миновала желтый пакет от чипсов.
Позади, в реке, Правитель № 5 устремил в небо невидящий взгляд. У него была сломана спина. Бурный поток гнал его тело между валунами, переворачивая, захлестывая и топя его. Пятому потребовалось некоторое время, чтобы сдаться и понять, что все это время он был мертв.
Часть восьмая
1
Когда Виерран примчалась к каменной сводчатой арке – задыхаясь и недоумевая, как она могла так опоздать, – встревоженная дама сбежала вниз по лестнице ей навстречу, одной рукой придерживая вуаль на остроконечном головном уборе, а другой – приподнимая край платья.
– Где ты была, Виерран? Она все время о тебе спрашивает! С подвенечным платьем опять непорядок!
Виерран подняла глаза и вгляделась в красивое взволнованное лицо дамы:
– Сири!
Дама расхохоталась:
– Почему ты все время перевираешь мое имя? Я леди Сильвия. Ну идем же.
Она повернулась и поспешила вверх по каменной лестнице.
Виерран последовала за шлейфом дамы наверх, а в ее голове царила безумная смесь надежды, отчаяния и изумления. Это ведь и впрямь была Сири. Кузина, которую, как считала Виерран, она сама придумала для Чела. Означает ли это, что Баннус действительно совершил чудо и доставил на Землю бо́льшую часть ее семьи? Или на самом деле это другие люди, замаскированные так, чтобы Виерран приняла их за родственников?
– Ты моя кузина? – крикнула она даме.
– Что-то я об этом не слышала, – ответил сверху такой знакомый голос Сири.
Это подтверждение или нет? Виерран ломала над этим голову, когда обе девушки поднялись на лестничную площадку, и Сири – леди Сильвия – заглянула в комнату невесты, очень тихо и аккуратно отодвинув портьеры, закрывавшие дверной проем.
Моргана Ла Трей[18] величественно стояла в центре комнаты в толпе дам, которые ползали вокруг нее на коленях, скрепляя булавками части платья. Комната была красивая, с множеством дверей и окон, сводчатым потолком и гобеленами приглушенных тонов, скрывавшими грубость каменных стен. От красоты платья захватывало дух: белое с переливчатой кольчужкой жемчужной вышивки и шлейфом в несколько ярдов длиной. Моргана Ла Трей смотрелась в нем восхитительно. Но Виерран не обратила особого внимания на это зрелище, а сразу же перевела взгляд на пышно одетого молодого человека, развалившегося на диване у окна прямо позади Ла Трей.
– Смотри-ка, с ней Слизняк, – прошептала Виерран. – Придется подождать.
Виерран ненавидела сэра Харрисоуна почти так же сильно, как недолюбливала сэра Форса. Последний норовил ущипнуть каждую даму, оказавшуюся в одиночестве, но сэра Харрисоуна даже не волновало чье-либо присутствие: этот тянулся к любой юбке, попадавшей в его поле зрения. Теперь он подполз к Ла Трей. Та весьма неразборчиво использовала его во всех своих интригах. Вот и сейчас она говорила:
– Если сумеете убедить сэра Борса произнести перед королем проповедь, желательно о грехе – сказать, что эти негодяи посланы нам за наши грехи или что-то в этом роде, – это будет очень хорошо.
– Это не должно составить труда, миледи, – со смехом отвечал сэр Харрисоун. – Оный Борс даже соли не может попросить, если не произнесет проповедь.
– Да, но помните – самое важное, чтобы король назначил сэра Форса руководителем отряда, в обход сэра Бедефера, – напомнила ему Моргана Ла Трей. – Пусть все досаждают королю по этому поводу. Не оставляйте его в покое. Бедный добрый Амбитас терпеть не может, когда ему досаждают.
Сэр Харрисоун встал и сказал, поклонившись:
– Вы знаете своего жениха вдоль и поперек, не так ли, миледи? Хорошо. Ради вас его не оставят в покое.
Он ухмыльнулся и вразвалочку направился к одному из выходов. Судя по тому, как некоторые из склонившихся дам ойкали и подпрыгивали, сэр Харрисоун, по обыкновению, позволял себе вольности.
Моргана Ла Трей, как обычно, оставила это без внимания. Она повернулась к арочному проему, завешанному портьерами:
– Виерран! Я вижу, ты там прячешься. Сию же минуту выходи. Это платье все равно плохо сидит.
До бракосочетания Морганы Ла Трей и короля Амбитаса оставалось всего три дня. «Ла Трей подняла такой шум, – подумала Виерран, – наверное, потому что знала – Амбитас снова отложит свадьбу, если дать ему хоть малейший повод». Вероятно, она пыталась отвлечь короля от мыслей о свадьбе, строя козни одновременно против сэра Бедефера и сэра Форса. Хитрая дамочка, эта Ла Трей. Впрочем, она точно так же вела себя и в образе Правительницы № 3.
«Что ж, придется играть по этим правилам, – думала Виерран, преклоняя колени на отведенном ей другими дамами пятачке. – Что бы ни сделал с нашими головами Баннус, я все-таки знаю, что могла бы разрушить иллюзию, если бы сумела убедить нужных людей. Но зачем мне это? Здесь, в этом замке, все прогнили до основания».
Одна из дам передала Виерран подушечку для булавок. Беря подушечку, Виерран заметила, что рука у нее грязная, а под ногтями – земля. «Интересно, как я умудрилась так выпачкаться?» – подумала она. Она вытерла руку о длинное синее платье, прежде чем взять булавки. Это было чем-то вроде символа жизни в замке: грязь так и липла к тебе. Виерран взяла четыре нужные булавки и прихватила три из них губами, приготовившись к работе. И тут на нее нахлынула глубокая печаль. Она вспомнила, как они с Челом обнаружили замок: бледное видение на другом берегу озера, обещавшее им, как тогда казалось, красоту, храбрость, силу, приключения, всевозможные чудеса. В ту пору ей тоже хотелось плакать.
