Владислав Крапивин - Ампула Грина
– Вы им и являетесь. Это доказано… О, простите, что перебил, государь, – вставил реплику профессор.
– Ничего, профессор. Дело не в этикете, а в сути… Есть такая книжка, "Король Матиуш Первый". Там в одном государстве некоторое время вместо короля-мальчишки была похожая на него кукла. И всех устраивала. Умела махать рукой, улыбаться… Так же было и со мной. Но потом Регент решил, что и кукла опасна, решил убрать. Спасибо добрым людям, спрятали, отдали в дальний приют…
– Но сейчас-то на престоле будет не кукла, а живой мальчик с ясным умом и понятиями чести, с любовью к людям! – воскликнул депутат. – Скоро вы станете энергичным юношей, затем полным государственных планов и забот о стране мужчиной…
– "В полном расцвете сил…" – хмыкнул Май.
– Именно, ваше величество, – не заметил намека на Карлсона профессор. – Таким, какого ждет страна.
– Страна ждет не императора, – сказал Май. – Она ждет, когда чиновники перестанут грызть себе и людям глотки и начнут выполнять законы.
– Вот вы и поможете выполнять их, государь, сказал полковник. – Для того и призываем вас.
– А я не успею, – вздохнул Май. – И вы это знаете. – Вы уберете Регента и поставите меня, а как только я попробую что-то сделать без спросу, меня пристрелят или отравят. Вы или ваши сторонники. Или даже противники. Кто сумеет раньше…
– Ваше величество трагически ошибается, – горько выговорил депутат.
– Вы же знаете, что не ошибаюсь, – сказал Май. – Ну и кроме того… мне просто не нравится быть императором. Даже подумать тошно…
Полковник сел еще прямее.
– Но если человек избран судьбой, он должен думать прежде всего не о себе, а о государстве. Должен осознать, что у него есть миссия.
– А она у меня и так есть. Но другая… – тихо сказал Май Веткин.
Наступило молчание. Более долгое, чем, казалось бы, следовало. Наконец профессор с осторожностью поинтересовался:
– Ваше величество имеет в виду идею Хрустального Храма?
– Откуда вы знаете?! – вскинулся Май.
Профессор обвел очками остальных.
– Господа, я полагаю, наступило время быть откровенными до конца… Государь, мы знаем о вас практически все. Не бойтесь, это никогда не станет достоянием широкого круга. Но… наш подарок до сих пор давал нам возможность слышать ваши разговоры и видеть многое, что происходило вокруг вас…
– Какой подарок? – по-настоящему испугался Май.
– Тот, что мы внедрили вам под видом приза. Вы называете его "коробочка", – впервые позволил себе улыбнуться профессор.
В следующий миг выхваченный из кармана и зажатый в пальцах аппарат описал дугу и грохнулся о батарею – с тем, чтобы из «Коробочки» превратиться в обыкновенную покореженную жестянку с разбитыми деталями внутри. А она… даже не поцарапалась.
Три "члена комиссии" одинаково улыбнулись.
– Не стоит портить подарок, ваше величество, – разъяснил депутат. – Уникальная вещица. Ее практически невозможно вывести из строя. Разве что утопить или расплавить. Но лучше оставьте на память…
– Таскать в кармане вашего шпиона!! – вознегодовал Май.
– Она скоро перестанет быть шпионом, ваше величество, – доброжелательно, как пожилой учитель, разъяснил профессор. – Через два часа наш спутник-наблюдатель выйдет из тени. Ровно в четырнадцать часов нажмите кнопки «решетка» и «Эф», и функция слежения отключится навсегда…
– Так я вам и поверил!
– Напрасно не верите, голубчик, – снисходительно разъяснил депутат, и на это «голубчик» вместо "ваше величество" никто не обратил внимания. – Если бы мы хотели обмануть, то не сказали бы и сейчас об истиной цели «коробочки»… Но теперь, когда ясно, что вы отказались окончательно, нет смысла что-то скрывать от вас.
– А до этого скрывали и шпионили… – презрительно напомнил Май. – И толковали про честь, долг, благородство…
– Данный метод был продиктован высшими интересами Империи, – глядя перед собой объяснил полковник.
– Тьфу на вас… – в сердцах сказал Май, словно был он не Маем, а маленьким братишкой Толей, сильно обиженным на кого-то.
– Тьфу на нас, – простецки согласился депутат и встал. – Возможно, вы правы… А «коробочку» все же не выбрасывайте, пригодится…
– Чтобы вы продолжали шпионить!
Профессор и полковник тоже встали.
– Мы обещаем не шпионить, – проговорил профессор с заметным сожалением. – Только не забудьте про кнопки. «Решетка» и "Эф"…
– Не забуду!.. И вы больше не станете искать меня?
– Даю слово члена Императорской академии.
– Слово офицера имперской гвардии, – сказал полковник.
– Клянусь мамой… – с печальной улыбкой добавил депутат.
После этого они одинаково наклонили головы и один за другим вышли из кабинета. Май подождал полминуты и вышел следом.
Глава 2
Мы шли и разговаривали про то, что случилось с Маем. Май дал нам послушать разговор в кабинете, который записала "коробочка".
Чудно как-то: вот этот растрепанный и какой-то виноватый пацан в мятой футболке – его величество император Андрей Первый?
– А многие про это знают? – спросил я.
– Не многие, – отозвалась вместо Мая Света. – Мама, папа… Когда они усмотрели Мая в Ермиловском приюте, им там кто-то шепнул… Ну и все мы, Веткины, знаем, конечно. И друзья…
– Но это же все ерунда. Никакого значения… – пробормотал Май и пнул на асфальте скорлупу грецкого ореха.
Кажется, он чувствовал себя виноватым передо мной: все друзья знали его тайну, а я был в неведении…
– Грин, ты не думай, что скрывали специально. Ты все равно скоро узнал бы. Просто как-то не было случая заговорить про это… Ну, не очень и хотелось про такое…
– Май, не бери в голову…
Мне было не до обиды. Все слова и объяснения звучали где-то позади главной нарастающей тревоги. Вот они идут, болтают, не догадываются… Никто-никто не понимает, что у гранаты выдернута чека… Дети города Инска! Ведь, как и все на свете, смотрят боевики, читают про бандитов и террористов, играют иногда в «стрелялки», а все равно будто младенцы… Я сказал:
– Давайте прогуляемся до Крепости.
– Зачем? – удивилась Света. – Мы там все излазили…
– Потом скажу. Сюрприз…
– Нам некогда, – сообщил за себя и сестру Толя. – Надо хижину чинить, крыша течет.
– Тогда шагайте домой, – быстро согласился я. Потому что это хорошо, если рядом не будет младших. Они улетели, как два подхваченных ветром листика.
– Грета, дай записную книжку, – попросил я. У нее в кармане форменной рубашки всегда лежали маленький блокнот и карандашик.
Грета, наверно, удивилась, но дала без вопроса. Я приложил палец к губам и написал на чистой страничке:
"Тише. Коробочка шпионит!"
– Да зачем ей теперь-то? – не поверил Май. (Вот наивность! А еще император!)
Я снова прижал к губам палец. Написал: «Автоматически». Потом жестами показал: "Дай «коробочку» мне. Май, видно, понял, что я знаю больше, чем он. Дал. Я засунул ее в свой карман – на таких же, как у Мая широких штанах. Опять показал знаками: "Ни слова, ни вопроса!" (А сердце колотилось с частотой трещотки.) Потом я оглянулся.
Вот удача! Навстречу нам ехал на велосипеде по тротуару мальчишка. Небольшой, вроде Лыша (только не с темным ежиком, а со светлыми кудряшками. Велосипед был ему велик и вихлял. Я обогнал ребят.
– Мальчик, подожди! У меня смертельно срочное дело. Дай на часик велосипед. Я его потом пригоню, куда скажешь… Пожалуйста!
В другое время, в другом месте мне бы и в голову не пришло обращаться к незнакомому пацану с такой бредовой просьбой. Но я три недели (а казалось – целый век!) прожил в Инске и уже знал характеры здешних ребят. Мальчик сразу прыгнул с седла.
– На… – И в глазах была тревога (не за свой велосипед, за мое "смертельное дело").
– Спасибо! Куда его прикатить?
– Успенская улица, шесть. Во дворе поставь, у сарая, где пустая бочка лежит. В ней собака живет, но она не кусается. Ты ей скажи: "Коржик, ты хороший", и он сразу замотает хвостом.
– Спасибо! – еще раз крикнул я. Оглянулся на ребят: – Я на Хребет, догоняйте! – И "оседлал коня".
Ездок из меня так себе (где было учиться-то?). Но сейчас ожидание беды с такой силой нажимало на меня, что я мчался, будто олимпийский гонщик. По переулкам, по спускам, которые вели левее Крепости, туда, где берег недалеко от реки уходил к Пустоши пологими скосами. По эти скосам, по тропинке среди хлещущего по плечам иван-чая пролетел я к болоту, к началу Хребта.
Мы называли Хребтом обломки сложенной из неровных камней стены. Возможно, это были остатки укрепления, прикрывавшего Крепость с левого фланга. Теперь стена почти целиком ушла в болотистую почву – над осокой, камышом, лужицами и кувшинками торчал только серые каменные зубцы. Словно сорокаметровый ящер залег на дно, но не сумел из-за малой глубины спрятать спинной гребень…
