Маргарет Петерсон Хэддикс - Сквозь строй
— Интересно, а я-то думал, что ты стал оптимистичнее смотреть на жизнь, — сказал он. — Ты, кажется, снял траур и сменил черный цвет на серый.
— На темно-серый, — поправил его Фиске. — Надежда все-таки есть, но очень слабая. Да-да… — Он постучал пальцами по столу. — Хотел бы я знать, что они сами думают. Почему они уничтожили «жучков»? Почему продолжают гонку? Что это значит? Ведь они явно обдумали свое решение, прежде чем сломать их. Наверняка они и сейчас что-то обсуждают, думают, что делать дальше.
Фиске тут же представил себе, как они передают друг другу записки… Или шепчутся под звуки льющейся воды. О! Он слишком хорошо их знает! Они наверняка в восторге от своей новой роли! Тайные агенты! А вот его уже ничего не радует в этом мире.
— Во всяком случае, теперь они точно знают, что судьба мира зависит от того, удастся ли им снова объединить всех Кэхиллов, — продолжал мистер Макентайер.
— И это все? — спросил Фиске. — Все, что они знают? Вам не кажется, что этого недостаточно? Может, следовало бы дать им больше информации?
Да просто нарисовать план действий и разработать стратегию, объяснить, к какому результату приведет тот или иной шаг. Почему нельзя объяснить им?
Мистер Макентайер откинулся на спинку стула.
— А ты уверен, что ребенок способен вынести весь этот груз? Тебе не кажется, что его психика просто отказалась бы принимать столько информации? — В комнате повисла мрачная тишина. — Ты мог бы сам спросить, что именно они чувствуют и что собираются делать дальше, если уж так хочешь. И потом, главное сделано — мы с ними обменялись ключами — они нам рассказали о своих, а мы им дали свои. Разве этого мало? И теперь они — и это самое главное — знают, что мы на их стороне!
— Все это так, но… Разве вы не видите, что сделала с ними эта гонка за ключами? Они научились лгать. И теперь сами никому не верят, ни одному человеку в мире, — сказал Фиске. — Они стали недоверчивыми, хитрыми и подозрительными.
— Но они знают, что мы на их стороне. Что мы одна команда, — хмуро произнес Макентайер.
— И поэтому мы с вами сидим в тишине и безопасности, а они вот-вот с головой бросятся в пекло? — спросил Фиске. — И по нашей милости жизнь этих детей будет под угрозой?
* * *— Таким образом, — торжественно провозгласила Эми, — в ответе мы получаем: Уильям Шекспир!
Дэн захлопал глазами, недоуменно глядя на сестру.
— Все хорошо, Эми. Успокойся. Не надо так горячиться! Я прекрасно знаю, что ты прочитала все книги на свете и знаешь о писателях все. Но объясни мне одно — при чем тут Уильям Шекспир? И что у него общего с «растает в воздухе», «сердце сердца», «грянет судный день» и прочей дребеденью, которая подчеркнута в этом письме?
— Как что общего? Это же он придумал эти словосочетания, — сказала она, садясь перед компьютером и отшвыривая ногой то, что осталось от «жучков». Она ввела пароль и снова зашла на тот самый сайт, который она изучала до того, как началась борьба с «жучками». — Смотри, этот сайт посвящен всем словам и словосочетаниям, который придумал Уильям Шекспир — «растаял в воздухе», «грянул судный день», «сердце сердца», «очи души», «колесо судьбы свершило свой оборот» — все фразы, под которыми и в этом письме стоит черта, есть на этом сайте.
Эми прокрутила несколько страниц списка, в котором, как показалось Дэну, было по крайней мере не меньше нескольких сотен слов.
— Ого! — воскликнула Нелли. — А что же, до Шекспира английского языка вообще не было? Смотрите, тут и «затаив дыхание», и «молва», и «чехарда», и «мим»…
— Да ладно, так уже давно не говорят, — сказал Дэн. — Кто из вас последний раз где-нибудь слышал «пером не описать»?
— Правильно, многие его слова устарели и теперь кажутся странными, — согласилась Эми. — Но вот слово, которое ты просто обожаешь и вставляешь его на каждом шагу.
Она перевела курсор и остановилась на слове «пукать».
— Это придумал Шекспир? — спросил Дэн.
— Ага.
— Надеюсь, он знал, что делает…
Ему вообще-то очень нравилось это слово. Так нравилось, что оно казалось ему просто совершенным. Оно даже по звучанию было похоже на то, что оно означает. Просто замечательное слово.
— А как тебе это? — сказала Эми.
Но Дэн был вовсе не готов к уроку английского. И вообще, интереснее, когда ключи не у поэтов, а у самураев или мастеров кунг-фу. Вот это другое дело.
— Ну хорошо, хорошо, я тебе верю. Что бы там ни было, — добавил он и тут же пожалел об этом. А вдруг это шекспировское слово? — Просто ответь мне, что мы теперь будем делать? Когда знаем, что следующий ключ связан с Уильямом Шекспиром?
И только он закончил предложение, как в комнате зазвонил телефон. Он зазвонил так неожиданно, что все трое даже подпрыгнули на месте. Нелли взяла трубку и через несколько секунд закрыла ее ладонью и обратилась к детям.
— Это консьерж, — сказала она. — Он интересуется, не желаем ли мы заказать билеты на представление или, — и она многозначительно вскинула брови, — в театр.
В ответ Эми счастливо улыбнулась.
— Нет! Нет! — закричал Дэн. — Нет!
— Спроси их, что сегодня в «Глобусе», — с энтузиазмом воскликнула она.
— Я не собираюсь ни в какой театр, тем более на Шекспира! — протестовал Дэн.
Нелли, казалось, не слышала его.
— Да, будьте любезны, три билета, — сказала она в трубку.
Она закончила разговор и оглядела комнату мечтательным взором.
— Мы идем на «Ромео и Джульетту», — проворковала она. — Представь себе, «Ромео и Джульетта», здесь, в Лондоне, в городе, в котором была написана эта великая трагедия и где она впервые была показана на сцене «Глобуса». И теперь мы увидим ее собственными глазами в том же самом театре, где она была поставлена несколько столетий назад.
Эми слушала ее, затаив дыхание.
— Потрясающе, — с придыханием прошептала она, тоже мечтательно глядя куда-то в стену.
— Пытка, — сквозь зубы промычал Дэн. — Жестокая и изощренная пытка. Уж лучше ядовитые змеи и пауки в Австралии. Уж лучше под пластмассовый пресс и стать Дэном-леденцом на палочке в Китае! Но Шекспир! Такого кошмара в моей жизни еще не было!
Но его никто не слушал.
Насколько ему было известно.
Глава 4
Иан Кабра на цыпочках прошел по холодному мраморному полу. В его крови текла кровь почти всех самых знаменитых шпионов и тайных агентов за последние пятьсот лет. Его с рождения учили всем уловкам шпионского ремесла. Но такое с ним было впервые. Раньше он и подумать не мог, что уроки воровства пригодятся ему в таком неожиданном месте — в собственном доме.
Вдруг где-то наверху — то ли на четвертом, то ли на пятом этаже огромного дома Кабра — скрипнула половица. Иан замер.
«Это старинный дом, — тихо сказал он. — Он все время издает звуки, ведь так?»
Он даже не замечал, что у них в доме так скрипят половицы. Но раньше ему и в голову не приходило тайком проникать во флигель, куда вход ему и Натали был строго-настрого запрещен. Потому как там хранились все тайны семьи Кабра.
Он огляделся по сторонам. Не проникает ли откуда свет, нет ли там кого? Он был готов к встрече с родителями и придумал, что сказать, если его спросят, как он посмел туда войти.
«Ну что вы, мам, пап, как вы могли такое подумать? Я? Вынюхиваю и делаю что-то за вашей спиной?! Ну что вы! Я просто… хотел попить. Да. Вот и все. Меня мучила жажда, и я решил, что здесь вода лучше, чем наверху, из-под крана. Разве я не имею права? Вы же сами говорите, что я заслуживаю лучшего. И как вы могли подумать, что я спустился сюда, потому что… Потому что я больше не могу вам верить!!»
Но света нигде не было. Ни света, ни родителей, ни упреков, ни подозрительных слуг, никого. Он набрал в грудь больше воздуха и стал босиком осторожно, дюйм за дюймом, пробираться вперед. Но половицы предательски скрипели.
«Что будет, если они поймают меня? Может, я зря рискую?»
— Просто я хочу знать правду, — прошептал он.
Он спохватился, услышав свой собственный шепот, и снова замер. Все тихо. Вокруг никого.
Правду…
Ему с детства внушали, что правда — это понятие растяжимое. Его мать, например, могла с очаровательной улыбкой обратиться к другой женщине со словами: «Душенька, это платье вам так к лицу. Где вы его взяли?» А потом за ее спиной часами рассуждать о том, где эта старая кляча умудрилась найти такое мерзкое платье? И неужели нельзя было выбрать что-нибудь более приличное? Или он не раз слышал, как его родители говорили по телефону своим партнерам по работе: «Ну что вы. Разумеется, ваши интересы для нас превыше всего…» А потом, положив трубку, они звали к себе ассистента и отдавали приказ: «Закройте этот завод. Он совершенно бесполезный». Или: «Продавайте все акции. Все до последней».
«Но так они относятся к неудачникам, к чужим людям, — думал Иан. — К тем, кто не принадлежит к нашему клану, к Люцианам».
