Инесса Шипилова - Тыквенное семечко
Нисс был очень худым и вытянутым, любая одежда смотрелась на нем болтающимся мешком. Он почти всегда сутулился, слегка прихрамывал на левую ногу и напоминал крадущуюся тень. Редкие русые волосы были заплетены в тоненькую короткую косичку, которую украшала шишечка туи, сморщенная и бесцветная. Светлые глаза как будто полиняли, приобретя неопределенный цвет, и смотрели на мир холодно и безразлично — как пустые витрины магазинов. Но самым нелепым в его образе были крошечные усики, которые по его собственному мнению придавали ему львиную долю мужества, а на самом деле выглядели так, словно кто-то в спешке мазнул по его верхней губе грязным пальцем.
Нисс медленно прохромал к столу и стал разглядывать книгу.
— Мало тебе почестей, Астор, — произнес он с сарказмом, — ты у нас еще травником решил стать! Не боишься стать похожим на него? — он ткнул пальцем в закладку со старичком.
— Меня в последнее время мало что пугает, Нисс. — спокойно ответил Астор.
Нисс скрестил руки на груди и облокотился на стеллаж с книгами.
— Я бы тоже был героем вот с этим, — он кивнул головой в сторону пергамента с генеалогическим деревом. — И с этим! — он развел руками вокруг. — А когда живешь в полусгнившей осине, поверь, не до геройства. Ты просто удачно женился, Астор.
— Что тебе мешает сделать то же самое? — Астор взял книгу и поставил ее на верхнюю полку стеллажа.
Это была больная тема Нисса. Несмотря на его усердные старания, ни одна девушка не ответила ему взаимностью.
— Ну… — протянул он. — Фортуна, дама капризная… — Он взял со стола бумагу с астрологическими расчетами. — Что там происходит на небе, Астор? Когда боги сойдут на землю и осчастливят нас, простых смертных? — он театрально закатил глаза.
— Я думаю, Нисс, ты способен сам себя осчастливить, — тихо сказал Астор, складывая бумаги в стопку.
Нисс презрительно поморщился.
— Да… ты как всегда прав. Знаешь, я действительно сегодня себя осчастливил.
Он полез в карман и достал оттуда печенье в яркой упаковке. На упаковке был нарисован улыбающийся холмовик с огромной клубникой в руках.
— Был сегодня в 'Зеленых холмах'. Ты не поверишь, они продают свежую клубнику в марте месяце!
Рукс зашевелил крыльями и сонно уставился на Нисса.
— Ну и урод… — Нисс отпрянул от занавески, зацепился ногой за телескоп и чуть не растянулся, вцепившись мертвой хваткой в краешек стола.
Внизу раздался сердитый голос Фло.
— Астор, нам скоро выходить, а ты еще не одет!
— Извини, Нисс, нужно собираться, — Астор сложил все бумаги в стол и задвинул ящик.
Нисс иронично усмехнулся и, прихрамывая, пошел к двери.
— А ты, собственно, зачем приходил? — спросил его Астор, когда они спускались по лестнице.
— Хотел предложить кое-что, — уклончиво ответил Нисс, — поговорим на празднике.
Гомза и Фло стояли внизу в праздничных нарядах. Нисс молча проскользнул между ними и скрылся в сумерках леса. Фло неодобрительно посмотрела ему вслед. Она была в ярко-синем платье, поверх которого набросила свою любимую шерстяную шаль, края которой отделала мехом соболя. На левой руке у нее блестел золотой браслет — дар королевы, который она получила в восемнадцать лет. Все в лесу точно знали — руки у Фло были золотые, хозяйка она великолепная.
Наконец появился Астор в светло-зеленом праздничном плаще из торкса можжевельника.
— Давай зайдем за соседями, — засуетилась Фло, — им сейчас нужна поддержка.
В доме Шимы все суетливо собирались. Мильверис сгладил скандал, и только сильный запах валерианы напоминал о нем. Все толкались в прихожей, наступая друг другу на ноги и подскакивая к большому зеркалу, что стояло у самой двери. Только Олесс стояла в сторонке у окна, вытянутая как струна и серьезная. Лицо ее немного осунулось, но выглядела она просто великолепно.
— Я вижу, что дух у девочки не сломлен… — прошептал Астор на ухо Фло.
— Зато жизнь сломана, — пробурчала та в ответ, аккуратно поправив сбившуюся шаль.
Когда вышли на улицу, настроение у всех было очень разным. Олесс тут же рванула на всех парах вперед и семенящая бабушка еле за ней поспевала. Шима галдела про выступление 'Червивого ореха', а Зак, ни о чем другом кроме своей предстоящей благодарственной речи думать не мог. Флан, от которого за версту разило валерианой, оживленно рассказывал Астору про системы противопожарной безопасности и их разновидности. Фло вела под руку маму Шимы — Хильдану. У нее были красные от слез глаза, она то и дело всхлипывала, держась за сердце. Да-а-а, подумал Гомза, хорошенькое начало праздника, а все потому, что сегодня пятница.
** ** ** ** ** ** ** ** ** ** **
Если пойти по тропинке от озера на север, то минут через пять можно попасть на небольшую поляну, окруженную высоким кустарником. Вокруг этой поляны тропинка делала большую петлю, после чего, извиваясь, исчезала в густом ельнике. Среди множества деревьев, растущих там, выделяется ольха с широким стволом, который к середине дерева раздваивается. Живут там сестры-двойняшки, древесницы — Роффи и Лерр, точнее было бы сказать, только Роффи, потому что Лерр уже целый год путешествует.
Утреннее солнце заглянуло в восточный ствол, как обычно, около семи. Роффи проснулась оттого, что весенний ветер распахнул створку окна, ворвался в комнату и перевернул рамку с фотографией. Роффи села в кровати потягиваясь и обвела взглядом комнату. Кружевные занавеси плясали в порывах ветра, комната была наполнена золотистым светом нового дня.
— Доброе утро! — сказала Роффи сама себе и встала с кровати. Зевая, она подняла фотографию и аккуратно поставила ее на место. Этот снимок она получила совсем недавно. Лерр посылала ей фотографии почти каждую неделю, и Роффи могла лицезреть путешествующую сестру во всех ракурсах. На последнем снимке сестра стояла на какой-то площади с раскинутыми руками, вся облепленная голубями. Ее счастливое лицо как бы утверждало, что домой возвращаться она не торопится. Роффи вздохнула и поставила рамку к другим снимкам, с которых отовсюду улыбалась сестра. На долю секунды ей показалось, что в ее комнате живет целая армия счастливых веселящихся Лерр и это, пожалуй, многовато для нее одной, задумчивой и тихой. Роффи сгребла в охапку фотографии, все, кроме последней, и, шлепая босыми ногами по полу, пошла в западный ствол — резиденцию Лерр.
Она прошла коридор, украшенный нацарапанными черными картинами в изящных рамах и распахнула тяжелую дверь в гостиную. Комната была небольшая, но уютная и обставлена со вкусом. В центре стоял рояль, накрытый чехлом, диван и кресла прятались под покрывалами. Повсюду на стенах висели картины, написанные сестрой. Лерр очень любила импрессионизм, поэтому картины ее были немного странные, но, в общем-то, красивые. Знатоки говорили, что ее работы отмечены печатью индивидуальности и изысканной гармоней красок. Особенно приводил в восторг всех портрет отца, которого Лерр нарисовала с синим лицом. Кроме того, на голове у него вместо шляпы был цветочный горшок. Несмотря на все это, его узнавали и даже шутили, что видимо, показаны масштабы синяка на лице, если вдруг свалится горшок на голову. Так и звали его почти целый месяц — Господин Большой синяк.
Прошли те времена, когда сразу после отъезда сестры она не знала, куда себя деть. Тогда Роффи не могла ни есть, ни спать. Она часами ходила по лесу, так как возвращаться в пустой дом ей было страшно. Когда они жили вдвоем, в доме всегда было шумно, такой уж характер был у ее сестры. У нее были бесконечные приемы и вечеринки. Лерр всегда любила быть в центре внимания, поэтому развлекала гостей пением и игрой на фортепиано. А сейчас во всем доме стояла такая гнетущая тишина, что Роффи лихорадочно стала придумывать себе развлечение на свежем воздухе.
Первое, что пришло ей в голову — взять этюдник сестры и отправиться подальше от дома. Рисовать она любила, но все как-то руки не доходили. Роффи стала рисовать пейзаж, старательно выводя серые голые стволы, которые длинной цепочкой тянулись к озеру. Получилось так себе — пейзаж напоминал длинную очередь болотных оборванцев, что стоят в харчевню Вурзеля за элем. Зато второй пейзаж вышел куда лучше, и вдохновленная Роффи забиралась с этюдником все дальше и дальше от дома.
Вот и сегодня, обрадовавшись, что нет дождя, Роффи завтракала, поглядывая в окошко. Она надела свое любимое платье в зеленый горошек с кружевным воротничком и фетровую шляпку с сухими маргаритками, потом посмотрела на свое отражение в зеркале и, немного подумав, отогнула поля шляпы вверх. Ее лицо тут же осветилось утренним солнцем, и у Роффи возникло ощущение, что она сняла с себя густую вуаль. Вчера в горах она промерзла до костей, поэтому сегодня решила одеться проще, но потеплее. Она достала с антресолей сапоги и старенький плащ на теплой подстежке и взглянула на себя в зеркало. Отраженный в зеркале, плащ выглядел еще хуже. Четко было видно крупную заплатку, прошитую для надежности жирным крестиком посредине, отчего она скорее напоминала аппликацию-окошко — не хватало только горшка с геранью в углу.
