Лине Кобербёль - Дар змеи
Пес подает голос
Мама встряхнула меня:
— Дина, просыпайся. Надо складывать вещи!
— М-м-м-х!
Мне не хотелось просыпаться. Вчера вечером мы припозднились, а я выпила так много сидра и плясала до упаду, пока у меня не закружилась голова и не стали подкашиваться ноги.
— Проснулась? Ты нужна мне; сходи-ка за Нико и Мелли. Похоже, они пошли к пруду.
Я выкатилась из-под одеял и поднялась. У меня не было большого желания рыскать на вялых после сна ногах по всей ярмарке, чтобы поймать свою строптивую младшую сестренку. Но это все же куда лучше, чем разбирать и складывать палатку, так что, забежав в отхожее место, я направилась к пруду.
Уже издалека услышала я смех Мелли. Она клохтала, как курочка, она фыркала и просто лопалась от смеха. Я подошла ближе, не окликая ее, мне очень хотелось увидеть, отчего там так смешно.
Смешным был Нико… Он стоял посреди пруда, промокший до нитки, с каким-то длинным зеленым водяным растением, картинно украшавшим его плечо. В руке он держал, словно посох, ветку.
— Я — Нептун, Король Морей! — провозглашал он глухим голосом. — И повелеваю: пусть грянет буря!
И наклонившись вперед, подул на что-то, насколько я могла разглядеть — на три маленькие лодочки из тростника и листьев. Все три угрожающе подпрыгивали, а одна из них накренилась.
— Они утонут! — закричала Мелли и резко прекратила хохот. — Нико, спаси их!
— Как прикажете, Принцесса! — согнулся, низко кланяясь, Нико.
Его поклон, верно, сделал бы честь настоящему придворному.
Он осторожно спас маленькую лодочку, перевернув ее так, что она мирно поплыла дальше.
Я уставилась на Нико. Таким я его никогда прежде не видела. Его одежда промокла насквозь, а с волос и бороды капала вода. И все же лицо его сияло, а глаза стали вовсе светлыми от смеха. Он походил на человека, который знать не знает, что такое печаль. Там, в воде, стоял изгнанный княжий сын и играл с моей шестилетней сестренкой. Он, казалось, позабыл все на свете — и Дракана, и Дунарк, и героев, и монстров.
Мне было ужасно жаль прерывать их игру, но матушка и все остальные ждали нас. Ярмарка кончилась, и надо уезжать домой.
— Великий Король Нептун! — молвила я. — Нам надо идти укладывать вещи!
Его словно бы передернуло. Он не слышал, как я пришла.
— Дина! — сказал он, и смех замер в его глазах. — Да! Хорошо! Сейчас придем!
Он плеснул рукой так, что шквал водных капель обрушился мне на юбку. Я поскользнулась на склоне и упала… «Но, может, у Давина найдется запасная рубашка и он мне ее одолжит», — подумала я.
Нико сбросил водяное растение с плеча и стал осторожно переходить пруд вброд.
— А лодочки! — запротестовала Мелли. — Кто ж теперь поможет ветру?
— Теперь им придется справляться самим! — сказал Нико, выжимая остатки воды из своей рубашки.
— Идем, Мелли! — позвала я. — Нам пора уезжать!
Мелли, строптиво упершись ручонками в свои пухленькие бока, заявила:
— Не хочу домой!
— Тебя заставят, — сказала я.
— Ну и пусть, а я не хочу!
Я поглядела на нее. Щечки Мелли были по-прежнему залиты сплошным румянцем от долгого хохота, а платьишко позеленело от водорослей у коленок и все было в мокрых и грязных пятнах ила и воды. Ее серо-зеленые глазки искрились от упрямства. Она походила на злого маленького морского тролленыша, а я знала, что ей запросто может прийти в голову кинуться на землю и зайтись в плаче.
— Идем, Принцесса! — позвал ее Нико, опустившись на колено. — Взойди на своего иноходца, и ты совершишь прогулку верхом!
Трудно поверить, но озерный тролленыш и вправду сдался. Мелли радостно оседлала Нико и проскакала весь путь до нашего лагеря на его плечах. Сидя там, она наверняка еще сильнее вымокла и запачкалась, ведь Нико сам промок насквозь. Но я не проронила ни слова.
Нам понадобилось время, прежде чем мы были готовы наконец тронуться в путь. Само собой, спустить палатку вниз было куда легче, чем поднять ее наверх, но зато все остальные причиндалы, что мы взяли с собой, как-то колдовски и таинственно разбухли, и их стало невозможно разместить в мешках и узлах, в которых их везли. Да еще то, что мы прикупили на ярмарке, по той или иной причине заняло куда больше места, нежели все то, что продали. Но в конце концов мы все-таки запрягли лошадей и покатили домой.
Мы проскакали верхом намного более часа, прежде чем Страшила начал вдруг останавливаться, чтобы обнюхать, облаять все кругом и предупреждающе коротко тявкнуть, как обычно он делал, когда кто-либо приближался к нашему дому в Баур-Кенси. Я шикнула на него, но это не помогло, и я спросила:
— Матушка, ты не можешь заставить его замолчать? Шелковая беспокоится, когда он так тявкает.
Но Каллан не пожелал согласиться со мной.
— Пусть пес лает! Коли он почуял что-нибудь, не худо нас и предупредить.
Нико глянул на Каллана. Каллан слегка пожал плечами, может, хотел что-то сказать, а может, и нет.
— Принцесса! — обратился Нико к Мелли, которой позволили, сидя перед ним, ехать на его каурой лошади. — Пожалуй, тебе лучше пересесть ненадолго в повозку.
— А мне больше хочется скакать вместе с тобой, — возразила Мелли.
— Может, попозже! — уговаривал ее Нико. — Сейчас сделай, как я велю.
И подумать только, Мелли в самом деле перебралась в телегу и уселась, не выказывая ни малейшего недовольства, на колени матери.
— Тебе надо меня этому научить, — сказала я Нико.
— Чему?
— Как заставить Мелли слушаться без воплей и криков.
Он слабо улыбнулся, но мысли его витали где-то совсем в другом месте. Он сидел прямой, как стрела, в седле и настороженно оглядывался по сторонам.
— Я отъеду немного назад, — предупредил Каллан.
Нико кивнул:
— Да, пожалуй, так лучше всего!
Каллан мало-помалу придерживал своего коня, так что тот постепенно отстал от повозки.
Дорога змеилась среди холмов, и некоторое время спустя он скрылся из виду.
— Там кто-то есть? — спросила я Нико и заметила, как напряглась его спина при одной мысли об этом. — Кто-то преследует нас?
— Не знаю, — ответил Нико. — Каллан посмотрит…
Но когда Каллан вернулся, он покачал головой.
— Никого я так и не увидел, — сказал он. — Может, пес почуял какого-то зверя.
— Может, и так! — произнес Нико.
Но все же не захотел посадить Мелли снова на лошадь, и его темно-синие глаза продолжали настороженно блуждать то сзади, то по сторонам, то впереди, а затем вновь сзади. И только когда в вечерних сумерках мы добрались до последнего холма и увидели внизу наш маленький дом, Нико облегченно вздохнул.
Мы попрощались с Пороховой Гузкой и Нико. Каллан остался еще ненадолго — помочь нам распрячь лошадей и разгрузить повозку. Мы впустили лошадей в загон попастись там и поваляться на траве. Овцы и козы — все вместе — разгуливали на воле даже ночью, и хотя куры клохтали, кудахтали и клянчили корм, я хорошо знала, что они сыты. Местер Маунус кормил их, пока нас не было дома. Но в конце концов я все же кинула им несколько пригоршней зерна.
— Я спущусь вниз и заберу Лайку! — предупредила Роза. — Можно?
— Да, — ответила мама. — Иди. Она, верно, истосковалась по тебе!
Лайка была собачкой Розы. Всего лишь годовалая, сохранившая все щенячьи привычки. Так что Роза не решилась взять ее с собой на ярмарку, где Лайка оказалась бы среди чужих людей и животных. К счастью, Мауди не возражала против того, чтобы заботиться о ней, ведь это Мауди подарила в свое время Лайку Розе.
— Можно мне пойти с ней? — спросила я.
— Нам лучше разгрузить повозку, пока не стемнеет, — сказала мама. Но потом все же кивнула: — Ну ладно! Мы успеем! Бегите, но скорее возвращайтесь!
Роза была в ужасном нетерпении и просто идти не могла. Хотя мы обе очень устали, кончилось тем, что весь путь к Мауди мы проделали бегом. И еще прежде, чем добрались до туна, Роза сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула. Ну и шум-гам тут поднялся! Ну и вой! Гав-гав-гав, у-у-у-у, у-у-у-у… Да, Лайка истосковалась по Розе, она объявила об этом так громогласно, что вся усадьба Мауди Кенси услышала ее, и она заставила всех дворовых собак тявкать вместе с ней.
Но вот Мауди отворила дверь, и черно-белой тенью, проскользнув у нее меж ног, Лайка вылетела как стрела. Она уже не была щенком, но она прыгнула прямо в объятия Розы, да так, что Роза повалилась навзничь, а потом села — на руках у нее была собачонка.
— Ну, ну! — сухо сказала Мауди. — Она прямо с ума по тебе сходит!
Роза что-то пробормотала, уткнувшись в шерстку Лайки, но слов ее было никак не расслышать. Светло-розовый язычок собачонки облизывал все, до чего мог дотянуться: волосы, рукава рубашки, шею и щеки Розы. А я дико завидовала ей. Пусть я счастливая хозяйка Шелковой и даже Страшилы, ну, во всяком случае, одна из его хозяек, никто из них не встречал меня так, как Лайка, когда я приходила домой.
