Крессида Коуэлл - Как разговаривать по-драконьи
Двухсотпятидесятикилограммовая туша Толстого Консула воспарила в воздух примерно на один метр. Волосы Толстого Консула встали дыбом, как иголки у морского ежа, из ушей полетели искры, и все его изобильные телеса озарились приятным голубоватым сиянием, затряслись, заколыхались, заходили ходуном, будто гигантская куча смородинового желе, в которую внезапно ударила молния.
Через несколько секунд он рухнул обратно, однако необъятный его живот, больше не поддерживаемый обратившейся в пепел тогой, колыхался еще минут десять.
Пока Римские солдаты завороженно наблюдали, как Толстый Консул изображает северное сияние, Иккинг Кровожадный Карасик III тихонько отодвинул деревянный засов на клетке с драконами.
Яростной, вопящей, пламенеющей волной, ощетинившейся крыльями и клювами, клыками и когтями, драконы хлынули на свободу и набросились на Римлян. На борту Римской Триремы воцарилось смятение. Драконы крушили всё на своем пути и огненным своим дыханием поджигали паруса.
Тощий Префект вскочил на спинку дивана, чтобы лучше видеть.
— Иккинг! — воскликнул он, — Так я и думал! Это дело рук Иккинга Кровожадного Карасика III, или я не префект, а речной рак! Погоди же, я вытащу тебя из укрытия, красавчик мой, вот увидишь, вытащу… ЦЕНТУРИОН!
Последняя команда относилась к Римскому солдату, который до сих пор держал Рыбьенога за шиворот.
— Приготовься казнить пленника!
Центурион послушно выхватил меч.
— ИК-КИИИИИИИИИНГ! — не помня себя от ужаса, завопил Рыбьеног.
Казнь друга не входила в планы Иккинга.
— БЕЗ-ЗУУУУУУУУУУУБИИИИИК! — завопил Иккинг.
4. БЕЗЗУБИК СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ
Последние десять минут Беззубик провел на верхушке мачты, что-то бормоча себе под нос. Поначалу он был так переполнен жалостью к себе, что даже не удосуживался посмотреть, куда подевался хозяин. «Никто не любит Б-б-беззубика!» — ворчал он. Но потом крики с Римской Триремы стали громче, мальчишки всё никак не возвращались, и Беззубик забеспокоился.
Услышав же Иккингов КРИК о помощи, дракончик тут же прекратил забастовку.
Он вспорхнул со своего насеста и, вихляясь, полетел к триреме, и даже с такой высоты его зоркие глазки различили далеко-далеко внизу, на палубе, ОГРОМНОГО Римского центуриона. Центурион держал Рыбъенога за шиворот и, судя по всему, намеревался зарубить его острым страшным мечом.
Беззубик сложил крылышки и вошел в пике, как делал мною раз, когда ловил селедок или сардинок. Однако на этот раз его мишенью была голова центуриона, точнее, его шлем, и на подлете к нему дракончик развил такую скорость, что практически скрылся из виду. Он вцепился в шлем и принялся что было силы рвать его когтями и царапаться. Во все стороны полетели ошметки перьев.
Центурион взвыл. В первый миг он от неожиданности чуть не упал, но потом сообразил, что его противником является всего-навсего крошечный дракончик. Рыбьеног отчаянно дергался из стороны в сторону, вырываясь, но центурион был малый не промах. Он только крепче ухватил Рыбьенога за шиворот и принялся отмахиваться от Беззубика мечом.
В этот миг Иккинг ловко схватил пролетавшего мимо Крючкозуба и сунул его центуриону под тунику. Центурион заорал и выпустил Рыбьенога.
А что ему еще оставалось делать?
Когда у вас в штанах сидит Крючкозуб, тут уж не до смеха. Центурион скакал по палубе, держась за живот и визжа как свинья, но никак не мог вытащить из подштанников кусачего, колючего, царапучего Крючкозуба.
— Пошли отсюда! — крикнул Иккинг, помогая Рыбьеногу подняться на ноги.
По дороге он подхватил с палубы бесхозный Римский шлем. Надо же будет как-то объяснить Брехуну Крикливому, где они были и что делали…
Вокруг царило настоящее столпотворение: драконы дрались с Римлянами, Римляне — с драконами и в придачу гасили огонь, который эти самые драконы разжигали.
Пыхтя и спотыкаясь на каждом шагу, дрожа от страха, как кролики, Иккинг и Рыбьеног пробрались к тому самому месту где с полчаса назад взобрались на палубу. Веревка всё еше свисала с борта триремы. «Решительный пингвин» вроде бы должен поджидать их внизу… Рыбьеног первым перевалился через борт. Иккинг отставал всего на несколько шагов, как вдруг чья-то сильная рука схватила его за тунику и, дернув, оторвала карман.
Книга «Как разговаривать по-драконьи» вывалилась на палубу.
Иккинг нагнулся подобрать ее и…
…нос к носу столкнулся с Тощим Префектом. Его глаза победоносно поблескивали в прорезях железного забрала. Иккинг похолодел; пальцы Тощего Префекта крепко сжимали другой конец книги.
— АГА! — вскричал Тощий Префект.
И оба дернули книгу, каждый в свою сторону
— Пусти! — прошипел Тощий Префект. — Тебе со мной не тягаться, Книга теперь моя… — Однако Иккинг не желал сдаваться. С какой стати! Как-никак это ЕГО книга! Глубоко спрятанная, уязвленная виккинговская ярость взяла верх над ужасом, и он дернул сильнее…
И в этот миг что-то острое и железное выметнулось из-под полы префектова плаща и рубануло Иккинга по руке.
Иккинг вскрикнул и отскочил.
Книга развалилась надвое; не давая Тощему Префекту опомниться, Иккинг рыбкой нырнул за борт.
Спускаться по веревке было некогда; Иккинг покачался немного, разжал руки и с грохотом свалился прямо на палубу «Решительного пингвина».
Рыбьеног перерезал веревку, соединявшую их с триремой, течение подхватило утлую лодчонку и понесло прочь так резво, что она снова закружилась на волнах.
— Где Беззубик? — спросил Иккинг.
***А Беззубик был в беде.
Его ножка запуталась в подбородочном ремне центурионского шлема, и несколько минут Беззубик трясся, как наездник на необъезженном коне, потому что центурион с Крючкозубом в штанах скакал по палубе будто осьминог, больной ветрянкой.
Наконец Беззубик перепилил ремень своими твердыми деснами и, к неизъяснимой радости Иккинга, совершавшего вместе с «Решительным пингвином» уже пятый разворот на 180 градусов, с громким криком метнулся к борту — стремительно, словно летящая стрела.
— Слава Тору! — радостно завопил Иккинг.
Но тут Беззубик, рассекавший воздух подобно буревестнику, внезапно прервал свой полет: неведомо откуда взявшаяся сеть, утяжеленная по краям камнями, опутала маленького дракончика, и тот как подкошенный рухнул на палубу Римской Триремы.
— БЕЗЗУУУУУУУБИИИИИИК! — закричал Иккинг.
Над бортом склонились два силуэта. Первый принадлежал Тощему Префекту с половинкой книги «Как разговаривать по-драконьи» в руке. Другим был Римский солдат. В одной руке он сжимал трезубец, в другой — сеть.
И в этой сети, кувыркаясь и барахтаясь, кусаясь и отчаянными пинками прокладывая себе путь на свободу, сидел…
…Беззубик.
«Решительный Пингвин» совершил еще один разворот. Иккинг в отчаянии смотрел на плененного дракончика. Вскоре трирема скрылась в тумане, и больше Иккинг не видел своего друга.
5. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ОЛУХ
К тому времени, как «Решительный пингвин» перестал наконец вертеться на месте, туман уже начал рассеиваться. Через полчаса море очистилось совсем.
Римской Триремы нигде не было видно.
Вода опять стала холодна как лед, и встреча с Акулогадами больше не угрожала юным Викингам. И вообще, оказывается, они отклонились от курса совсем не так сильно, как предполагал Иккинг: далеко на севере вырисовывался силуэт острова Олух. Мальчишки направились к нему. За руль сел Рыбьеног, потому что у Иккинга от огорчения всё валилось из рук.
Иккинг сидел и мрачно смотрел на уцелевшую половинку «Как разговаривать по-драконьи». Он вложил в эту книгу столько труда, столько времени провел в наблюдениях на Обрыве Дикого Дракона! И всё напрасно. О том же, что станется с Беззубиком на борту Римской Триремы, ему не хотелось думать.
Беззубику ужасно не нравилось сидеть под замком, так что Иккингу даже приходилось на ночь оставлять дверь открытой. А теперь он, скорее всего, заперт в этой ужасной железной клетке…
«Мы поссорились, — горевал Иккинг. — А он все-таки прилетел мне на выручку… А теперь я, может быть, никогда больше его не увижу…»
Страхкорова наконец, пробудилась от глубокой спячки.
— Ну что, добыли свой шлем? — спросила она, зевая.
— Не совсем, — мрачно ответил Рыбьеног. — Долго рассказывать…
«Решительный пингвин», петляя и вертясь, медленно приближался к острову Олух.
Остров Олух испокон веков был родным домом для племени Лохматых Хулиганов. Это один из самых маленьких обитаемых островков Варварского Архипелага, и лучшим словом для его описания будет слово «мокрый». На острове Олух море вечно стремится поглубже проникнуть в сушу. Даже на вершине Самой Высокой Горы можно отыскать раковины моллюсков и дельфиньи кости, заброшенные туда штормами или гигантскими приливами.
