Сильвана Мари - Последний эльф
Но по непонятной причине мысли его путались, натыкаясь одна на другую, как перессорившиеся сороки, и в конце концов то, что ему удалось выдавить из себя, оказалось совсем не тем, что было у него на сердце.
— Нужно было оставить ему корону. Королю.
— Но он же мёртвый, — решительно ответила Роби, — совсем-совсем мёртвый, — для убедительности повторила она.
Йорш чувствовал себя полным дураком. Как он мог, желая столько ей сказать, завести такой… ну просто нелепый разговор?
— Так было написано в книге, — объяснил он. — «Кому судьбой положено сражаться, получит меч; кого ждёт царство, тому — корону…» — продекламировал он. — Это был настоящий король — я думаю, нужно было оставить ему корону, — добавил он не очень уверенно.
— А-а-а, это, — протянула Роби, — ну, тогда ничего. Смотри!
Она засунула руку в свой глубокий потайной карман, и эльфийская корона, переплетённая голубым плющом, заблестела мерцающим светом.
Йорш с открытым ртом уставился на неё.
— Это ты её взяла?
— Нет, Палладио — тот, самый толстый. Когда мы вылезали наверх, он был впереди меня, и вытащить корону из его мешка было раз плюнуть. Всё равно ему остались кольца, их было много, ну, колец. Я отличная воровка, знаешь ли. Могу украсть что хочешь! — с застенчивой улыбкой гордо добавила она. — Если это для тебя так важно, в следующий раз, когда мы там будем, мы вернём корону королю, и он будет доволен. Он тоже воскреснет, как крыса, или нет?
— Нет.
«Нелепый разговор» — это ещё мягко сказано. Он в первый раз говорил с Роби! Ну почему же он не сказал ей… главного? Йорш всё ещё чувствовал себя круглым дураком, но утешился: у них ещё есть время. Потом. Это не момент для объяснений. За ними точно готовилась погоня — нужно как можно быстрей убираться подальше от города.
Жеребца звали Пятнышко — Йорш узнал это из его памяти, но лошадь Страмаццо всё ещё не имела имени. Эта лошадь часто меняла хозяев, каждый из которых называл её по-своему, в конце концов прозвища перемешались у неё в голове.
Лошади нужно было дать имя. Имя, которое подходило бы ей, как Фидо — псу Сайры. Йорш задумался над словом, олицетворяющим собой скорость и красоту. Нужно было придумать имя, которое отражало бы и то и другое. И тут его осенило!
— Я назову тебя Молния, — громко произнёс он.
Роби подумала, что из всех подходящих лошади имён это было самым сумасбродным. Коней обычно зовут Пятнышко, Быстроногий, Хвостатый или просто Лошадь. Ей пришло в голову, что это, вероятно, будет первый и последний конь с таким странным именем — Молния, но девочка ничего не сказала.
Лошадь мысленно ответила Йоршу согласием.
Эльф на Молнии и Роби на Пятнышке направились к Дому сирот, грызя на ходу сырые каштаны, стараясь подольше растянуть эту скудную трапезу.
В начале их путешествия Йорш чувствовал себя совершенно выбившимся из сил, ощущал усталость, которая накатывала на него после использования волшебных сил, усталость, переходившую в страдание. Лишь к концу пути он понемногу стал приходить в себя.
Тучи разошлись, и в небе засияли звёзды.
Иногда они с Роби переглядывались. И хотя Йорш нёс в себе боль от убийства человека, нога его была ранена и его пыталась догнать целая армия, он никогда не был так счастлив, как в этот момент. Они прибыли к Дому сирот почти на рассвете: небо опять затянуло тучами, но дождя не было. Поднимался тонкий, ледяной туман. Йорш и Роби неимоверно устали и проголодались, но чувствовали себя счастливыми и свободными. Когда они проходили через виноградник, сияющий золотым багрянцем, дорогу им преградили два бродячих разбойника. Они были в масках, вооружены дубинками Тракарны и Страмаццо и одеты в лохмотья Дома сирот, которые ни с чем невозможно спутать. Разбойники грозили им ужасными «репрессалиями», если они немедленно не отдадут им своих лошадей. На миг воцарилось растерянное молчание, потом все друг друга узнали: разбойниками оказались Крешо и Морон, в весёлом опьянении заявившие, что дракон лично поручил им до того, как заснул как убитый после выпитого пива, раздобыть как можно больше лошадей, чтобы увезти всех к морю. Йорш и Роби оказались первыми всадниками, проезжавшими в этих местах.
Всех? Это кого? Всех тех, кто к ним присоединился. Когда перестал дождь и запах их жаркого разошёлся по округе, поднимаясь над нищими деревнями и фермами, где кролики были намного более упитанные, чем работники, все нищие и голодные стали подтягиваться к их огню. Те, у кого ничего не было. Те, у кого никого не было. У костра собрались все нищие и убогие, кто не имел больше земли и мечтал вновь обзавестись ею. И таких людей оказалось довольно много.
Верхом Йорш и Роби приблизились к Дому сирот. Вокруг виднелись остатки костров: одни совсем потухли, другие ещё тлели, и от них поднимался лёгкий дымок, смешиваясь с туманом. Землю вперемешку с осенними листьями покрывали перья кур, гусей и уток. Три огромные бочки пива, пустые и перевёрнутые набок, валялись около дракона, и в бочках спали люди. Сбившись в кучи, они устроились внутри бочек, и Йорш с Роби могли разглядеть лишь тёмные и худые руки, выступавшие из разорванных рукавов и торчавшие наружу. Люди заполнили также дом Тракарны и Страмаццо, кто-то устроился в курятнике. Дома сирот больше не было: на его месте виднелся небольшой холм из кучи камней — дети разрушили лачугу голыми руками. Спустившись с коня с помощью Крешо и Морона, Роби подобрала с земли тяжёлый камень и изо всех сил запустила им в то, что осталось от северной стены — места, где спала она. Она долго стояла у развалин Дома сирот, смотря в никуда, пока Гала не бросилась к ней с громкими криками. Малышка сберегла для Роби, доблестно защищая от всех и от всего, целую куриную ножку. Куры всё равно много не думают, и к тому же они намного вкуснее крыс.
Дракон был в сквернейшем настроении, и у него невыносимо болела голова с похмелья.
Разъярённый Йорш спросил, как ему только взбрело в голову сбить с праведного пути две невинные души, превратив их в разбойников и воров лошадей. Дракон ответил, что слово «невинные», очевидно, имеет двойственное значение. По его мнению, у этих двоих к разбойничеству были природные способности, так что было бы жестокостью не дать ребятам проявить талант. В любом случае, если у Йорша при всей его изворотливости имеются лучшие идеи, как организовать переезд всего народа до посёлка Арстрид, то он готов выслушать его предложения.
Под «всем народом» в первую очередь подразумевались дети Дома сирот, от почти младенцев до подростков. Последние могли идти сами, младенцев же нужно было нести на руках.
К детям присоединилась группа бродяг, неожиданно возникших ниоткуда. Ну, не так уж и неожиданно: они подошли, когда запах жареных уток разнёсся по всей равнине, и устроились у костра, утверждая, что кто-то из детей Дома сирот был их дальним родственником, по которому они давно и безутешно горевали. Всего в группе оказались два дедушки, шесть прадедушек, семь родителей. Плюс двадцать три ребёнка, никто из которых был не в состоянии шагать дальше нескольких вёрст.
И ещё старички с соседней фермы, куда отправляли стариков, как детей — в Дом сирот. Питание стариков было прямо пропорционально тому, насколько они справлялись с работой. Учитывая, что работниками они были никудышными по причине преклонных лет, старики зарабатывали столько еды, сколько едва хватило бы лягушке. А ведь лягушка потребляет значительно меньше пищи, чем человек. Один из солдат-охранников Дома сирот вернулся и попросил разрешения остаться. Рыжеволосый малый, с лицом, усеянным прыщами, он сам вырос в Доме и уже потом удостоился чести стать его стражем. Утки утками, но он вернулся ещё и потому, что в мире не было места, куда он мог бы пойти, и ни одного человека, который ждал бы его. На жизнь одному и поиски своего места в мире у охранника не хватало ни желания, ни отваги. Да и откуда им взяться, учитывая его прошлую жизнь? Хотя как раз этого парня можно было считать настоящим мужчиной, как и двух землекопов, вооружённых тяпками, и дровосека-плотника с пилой и топором. Мужчины сбежали с рудника по добыче железа, расположенного на севере, за холмом. Запах жаркого добрался и туда, благодаря ветру и людскому свойству моментально узнавать даже те запахи, которых не чувствуешь целыми годами. Эти трое находились в самом деликатном, так сказать, положении: они прихватили с рудника свои рабочие инструменты. Все трое заявляли, что инструменты принадлежат им испокон веков, они владели ими ещё до того, как Судья провозгласил, что всё, что находится между Чёрными горами и последней долиной реки Догон, принадлежит земле Далигар. Топор, например, достался дровосеку по наследству от родного отца. Но факт остаётся фактом: инструменты, провозглашённые собственностью Далигара, были украдены. Если прибавить поедание кур и гусей Дома сирот, то мужчины имели право быть повешенными не один, а все два раза.
