Борис Батыршин - Коптский крест
«Циклисты» буквально засыпали Олега Ивановича вопросами. Особо выделался среди московских знатоков двухколесного транспорта Юлий Александрович Меллер; в известной Олегу Ивановичу истории ему предстояло в 1893 году основать московскую велосипедную фабрику «Дукс»[120]. Меллер был известен в Москве как спортсмен, изобретатель и почетный член основанного 5 лет назад «Московского общества велосипедистов-любителей». Опробовав машины гостей, изобретатель пришел в восторг. Было видно, что дай ему волю, он прямо тут разберет агрегаты по винтику.
Когда суета улеглась, праздник пошел своим чередом. Было все, что и полагается в подобных случаях – речи, посвященные торжественному событию, закуски и даже полковой оркестр. Марина представила мальчикам Варю Русакову – девочка явилась на праздник вместе с Никоновым, который, конечно, не смог отказать любимой кузине.
Все четверо беззаботно наслаждались пикником. Марина привычно подкалывала кузена и его приятеля, но мальчики отшучивались – настроение у всех было превосходное.
Олег Иванович, тем временем, заводил полезные связи. Никонов представил его Александру Александровичу Лейтнеру, два года назад основавшему в Риге велосипедную мастерскую. Предприятие выпускало велосипеды типа «паук»; продавались они, в основном, в Лифляндской губернии[121]. В Москву Лейнтнер приехал по приглашению клуба – и привез с собой два «паука» собственного производства. Фабрикант, разумеется, был в курсе европейских велоновинок, да и сам подумывал о выпуске новейших «безопасных» моделей. А заинтересовал Лейтнера Николкин самокат; да, велосипеды «американцев» были великолепны – но выпускать что-то подобное в Риге было нереально, вот самокат-кикбайк казался весьма простым агрегатом. Лейтнер предложил 600 рублей золотом за невиданный механизм, но получил отказ: Олег Иванович заявил, что самокат – собственность Николеньки, а тот не согласится с ним расстаться. Однако – обещал, не откладывая, выписать для Лейтнера точно такой же.
Когда об этом услышали остальные «циклисты», заказы посыпались со всех сторон – скоро у Олега Ивановича уже был список из 18-ти известных персон, готовых хоть сейчас приобрести новинку. Запредельно высокая цена – 1000 рублей за велосипед – никого не отталкивала. Собравшиеся в Петровском парке поклонники двухколесного транспорта не привыкли себе отказывать.
А Лейнер, опробовав круизер, предложил продолжить знакомство позже, в приватной обстановке. Дело намечалось серьезное – Олег Иванович не сомневался, что фабрикант будет говорить о поставках узлов велосипедов. И – он заметил, как вспыхнули глаза Меллера. Похоже, фабрике «Дукс» предстояло возникнуть на несколько лет раньше срока.
Олег Иванович успел побеседовать и с Никоновым, и остался очарован обходительным лейтенантом – так импонировала ему тонкая ирония моряка. Мужчины обменялись визитками и условились о встрече – как-нибудь, на днях.
Глава тридцать первая
Яша трясся на пролетке рядом с Марьяной, в обнимку с корзинами, и в который уже раз прокручивал в голове прошедший день. Да, сегодня в копилку попала масса интересного: и ажиотаж, вызванный появлением его подопечных на празднике циклистов, и восторги по поводу их машин, и уже знакомый Якову лейтенанта.
Взгляды, которыми обменивалась кузина моряка с Ваней, не укрылись от внимания юного сыщика. Яков и сам не мог объяснить, к чему он собирает эти сведения – ощущение тайны все не покидало молодого человека.
Наконец, пролетки остановились у дома на Гороховской. Яша помог разомлевшей Марьяне подняться наверх, отнес на кухню корзины и принялся перетаскивать велосипеды. И не зря – улучив момент, Яков заглянул в одну из расставленных наваленных в мастерской коробок. Ее содержимое оказалось, мягко говоря, необычно – серые, жуткого вида, гуттаперчевые маски с ребристым хоботом и круглыми стеклянными глазами, чёрные ремни, увешанные сумочками из неизвестной, но очень плотной ткани со странными застежками – Яша так и не смог их открыть. Ему смерть как хотелось сунуть одну из непонятных вещичек в карман, чтобы разобраться на досуге – но молодой человек сумел себя пересилить. Задвинув ящик с его загадочным содержимым в угол, он накрыл велосипед рогожей и, от греха, покинул мастерскую – не хватало еще и попасться! Яша шел по следу, и не собирался сворачивать; правда, и сам не понимал, куда ведут эти поиски.
Надо сказать, что пищу для размышлений получило не один только Яша. Лейтенант Никонов тоже вернулся из Петровского парка в задумчивости. Отужинав с сестрой и ее супругом, моряк сказался уставшим и удалился к себе. Но отдыхать – не стал. Наоборот, присел за стол, положив перед собой лист бумаги, принялся заполнять их аккуратным, бисерным почерком.
За окном темнело. Тени в углах Спасоглинищевского переулка быстро густели, наливаясь чернильной тьмой; лампа в зеленом абажуре тускло освещала стол и стены, а потолок комнаты тонул в темноте, накрывая Никонова шатром полумрака…
Лейтенант приводил в систему все те странности, которые успели накопиться вокруг его новых знакомых. Он уже давно думал о загадке, которую подкинули ему Ваня с Николкой; узнав же о том, что мальчик с отцом прибыли в Россию из Русской Аляски, Никонов, поддавшись неосознанному импульсу, решил навести справки об американских гостях. Благо, труда это не составило – в канцелярии градоначальника офицеру легко дали необходимые сведения, ну а потом в ход пошли связи.
Согласно выписке, полученной от пройдохи-делопроизводителя (она обошлась Никонову в полтора рубля серебром), Олег Иванович с Ваней прибыли в пределы Империи из Персии, через Баку. В их бумагах имелись все положенные отметки с бакинской таможни – однако паспорт, необходимый иностранцу для пребывания в России, был выдан, не как положено, Бакинским градоначальником, а здесь, в Москве. Никонов, и так испытывая некоторое неудобство от того, что он, морской офицер, вынужден заниматься, в сущности, жандармским промыслом, не стал расспрашивать чиновника об этой странности. Имелся и другой путь – один из товарищей Никонова по Морскому Корпусу командовал канонерской лодкой на Каспийской Флотилии. Каспий служил чем-то вроде места ссылки для проштрафившихся или попавших в немилость офицеров флота; однокашник Никонова угодил туда из-за некрасивой истории с карточными долгами. Но лейтенант не стал, подобно многим сослуживцам, порывать отношения с опальным товарищем. Вот ему-то и написал теперь Никонов, с просьбой навести справки об Олеге Ивановиче и Ване. Моряк нисколько не сомневался, что такие колоритные путешественники ни в коем случае не могли остаться незамеченными в азиатском Баку, где европейцы вообще были наперечет.
Ответа из Баку Никонов ожидал буквально со дня на день – желая ускорить дело, он воспользовался телеграфом, поставив, после некоторых колебаний, на послании казённый гриф. Оставалось пока лишь гадать, что за ответ придет с берегов Каспия, но лейтенант чувствовал – вне зависимости от его содержания, объясниться с новым знакомым все же придется. Открытка со зловещей надписью на японском, с которой все и началось; манера речи, не имеющая ничего общего (Никонов был уверен в этом) с говором русских выходцев с Аляски; навыки обращения с оружием, продемонстрированный мальчиком; сегодняшний фейерверк технических диковин… Вокруг этих двоих скопилось слишком много вопросов, и Никонов был твердо намерен получить ответы хотя бы на часть из них.
А пока – следовало продолжить столь удачно завязавшееся знакомство – благо повод к тому имелся вполне приличный. А заодно – прощупать нового знакомого в достаточно неожиданной для него обстановке. У Никонова имелся в Москве один добрый знакомый – и с его помощью лейтенант надеялся разговорить загадочного американца, да так, что тому некуда будет деваться. Благо – сегодняшнее знакомство позволяло сделать это, не нарушая правил хорошего тона.
Глава тридцать вторая
Под ногами мерзко хлюпало. Застоявшийся смрад был таким густым, что его, казалось, можно было резать ножом. Дно тоннеля покрывал слой топкой дряни; чтобы не увязнуть в нем по колено, приходилось держаться у стены. Яша проклинал себя – ну зачем понадобилось спускаться в эту клоаку? Нет, чтобы дождаться, пока бестолковые барчуки вдоволь измажутся в подземельях и сами выберутся наверх! Ну что такого могло быть там – кроме грязи, крыс и смрада?
Но – жалеть было поздно. Когда, поддавшись мгновенному порыву, Яша полез вслед за мальчиками под землю – еще не поздно было одуматься. Да и когда они отошли от лаза на полсотни шагов – можно было на ощупь добраться до выхода. Но теперь, когда троица миновала уже четвертый или пятый поворот, путь назад был отрезан. Яша мог лишь следовать за далеким светом – и молить бога Авраамова, чтобы тот не дал ему отстать; своего фонаря у Яши не было. Правой рукой он старался не отпускать стены; порой пальцы попадали во что-то ледяное, мерзко-осклизлое, мягкое. Яша несколько раз падал в вонючую жижу на дне тоннеля – а кольцо света неумолимо уходило вперед, заставляя вставать и, проклиная собственную дурость, плестись за неверным отблеском фонарей. Поначалу Яков боялся, что Ваня с Николкой, обернувшись, увидят незваного попутчика; но теперь он был готов заорать, привлекая их внимание. Один раз, когда нога, оскользнувшись, провалилась в какую-то дыру, Яша и правда завопил; но звук поглотила липкая, смрадная тьма. А фонари уходили все дальше по бесконечному коридору…
