Дженнифер Нельсен - Сбежавший король
Уже стемнело, когда мы подъехали к Фартенвуду. Финк заснул и не проснулся даже тогда, когда карета остановилась. Меня уже ждала карета с королевского двора.
Тобиас вышел поприветствовать нас, как только мы подъехали. Он взволнованно вздохнул при виде моего покрытого синяками и ссадинами лица и забинтованной ноги, но героически попытался приветливо улыбнуться. Он недоверчиво взглянул на Родена, но я решил, что Родену пока придется с этим смириться. Кроме того, Тобиас все поймет, когда узнает, что случилось.
– Ты все же сможешь стать учителем, – сказал я Тобиасу. – Твой первый ученик спит в карете. Желаю успехов.
Тобиас нахмурился и с сомнением заглянул в карету.
– И если ты не будешь против, у меня есть еще одна просьба, – сказал я. – Мне по-прежнему нужен еще один регент. Пожалуйста, займи его место, Тобиас.
Глаза его округлились.
– Ты предлагаешь это мне? Правда?
– Лучше поблагодари меня сейчас. Потому что очень скоро ты пожалеешь, что согласился встать рядом с этими дураками.
– Я благодарю вас, ваше величество. – Тобиас поцеловал королевский перстень и передал его мне. – Я привез себе платье на смену, и теперь снова смогу стать самим собой. Тебе я тоже привез королевский наряд, но не знал, как брюки налезут на перевязанную ногу.
– Я что-нибудь придумаю. А что принцесса? Она здесь?
Тобиас кивнул.
– Она сказала, что если ты хочешь поговорить, она готова встретиться с тобой в любое время. – Я отвел взгляд, а он добавил: – На этой неделе я провел много времени в ее обществе. Она искренне беспокоится о тебе.
– Хорошо бы мне дали что-нибудь поесть, я голоден, – сказал я, не обращая внимания на его замечание о принцессе. – Мне понадобится время, чтобы переодеться, но потом попроси ее присоединиться ко мне за ужином.
Примерно через час я был одет и готов войти в маленькую столовую. Я не позволил Тобиасу привести принцессу прежде, чем моя сломанная нога была положена на стул под столом. Но она, наверное, уже знала о моем состоянии, потому что, прежде всего, взглянула на стул напротив меня. И села на тот, что предложил ей Тобиас, еще до того, как я успел встать и поприветствовать ее, как полагается, если я вообще смог бы это сделать.
Она была одета очень просто – в синий корсаж и полосатую юбку поверх белой сорочки. Ее темные волосы, водопадом струившиеся по спине, были перевязаны белой лентой. Как бы она ни относилась ко мне, я не мог отрицать ее красоту. Она притягивала бы взоры, даже одетая в рубище.
Амаринда начала разговор.
– Что вы сделали со своими волосами?
Меня поразило, что хотя я весь был изранен, она даже не упомянула ни о синяках и ссадинах, ни о сломанной ноге, а сделала замечание только о волосах. Потом я понял, что она так сказала намеренно, чтобы не заострять внимание на том, как плохо я выгляжу. Я усмехнулся.
– Я хотел задать королевскому парикмахеру задачу потруднее.
– Это так предусмотрительно, всегда заботиться о развлечении слуг.
– Такой уж он хороший человек, – сказал Тобиас.
Амаринда улыбнулась ему.
– Вы будете гордиться Тобиасом. Он в ваше отсутствие проделал удивительную работу. В тот день, когда регенты должны были голосовать за назначение наместника, он отправил им объяснение на десяти страницах, что голосование, проведенное всего восемнадцатью регентами, не имеет законной силы. Это было просто блестяще!
– Спасибо, миледи, – сказал Тобиас.
– Значит, голосование отсрочено? – спросил я.
Она покачала головой.
– Голосования не будет. Вы – единоличный правитель Картии.
Я закрыл глаза, чувствуя невероятное облегчение. Потом, взглянув на Тобиаса, я спросил:
– Как мне вознаградить тебя?
– Просто пообещай, что никогда не заставишь меня это делать снова. Без обид, Джерон, но я не завидую твоей жизни. Сидя там взаперти, я почувствовал, как это может быть ужасно.
– Кто-нибудь пытался тебя убить, пока меня не было?
– Нет.
– Значит, ты не почувствовал всей прелести королевского существования. Ты не мог бы оставить нас наедине?
Когда Тобиас вышел, я повернулся к Амаринде.
– Вы послали Имоджен к пиратам.
Локон волос упал принцессе на лоб, когда она медленно склонила голову.
– Мы говорили об этом задолго до того, как вы велели ей покинуть замок. Я рассказала ей то, что вы говорили мне о нападении. Имоджен была убеждена, что вы отправитесь к пиратам. Она решила тоже пойти туда, уверенная, что если кто-то может заставить вас передумать, то только она. А если нет, она, по крайней мере, может позаботиться о вашей безопасности.
– Вам следовало запретить ей это.
– Я могу запретить солнцу всходить, но оно не послушается. Она все равно пошла бы туда, Джерон.
– А вы? Я оставил вас в ужасном положении.
– Не самом ужасном. – Ее длинные ресницы затрепетали. – Моя роль была незначительной.
– Не было ничего более значительного, чем поддерживать существование Картии. Кроме того, вы рисковали из-за меня. Мотт уже поехал вперед, чтобы известить Кервина о предательстве Грегора. – Тут я отвел глаза. Грегор был ее близким другом. – Больше всего я беспокоился о том, что с вами будет, если я не вернусь.
– Если бы что-то мне угрожало, Грегор защитил бы меня. Какие бы планы он ни строил относительно вас, он дал понять, что я буду в безопасности. – Она опустила глаза. – Я думаю, он считал, что когда взойдет на престол, я стану его женой.
– Он был прав?
Она нахмурилась.
– Ни при каких обстоятельствах я не приняла бы его предложения. Вы думаете, я могла проводить с ним столько времени и не догадываться о том, кто он?
– Стало быть, вы знали?
– Не совсем. Но я подозревала. После смерти ваших родителей и брата я поняла, что он может быть предателем. Я приняла решение завязать дружбу с ним, надеясь таким образом найти очевидные доказательства его вины. Единственная причина, по которой я отправила Коннеру ваш обед, это просьба Грегора. Я думаю, так он проверял мою преданность вам.
– И проверка сработала. Я был готов объявить вас изменницей. – Я содрогнулся при мысли о том, как все могло бы обернуться в этом случае. – Вы так рисковали. Почему нельзя было просто сказать мне?
Она расправила плечи.
– Я едва успевала сказать вам, который час, как вы прерывали разговор. Кроме того, он был капитаном гвардии. Я не хотела приходить к вам с подозрениями, которые не могла доказать. Потом, после покушения, все случилось так быстро. Я пыталась поговорить с вами той ночью, но стражники у вашей двери сказали, что вы ушли и никто не знает куда. А утром вы исчезли.
Я откинулся на спинку стула и усмехнулся. Склонив голову, она продолжила:
– Я признаю, что хранила секрет, который едва не стоил вам жизни. Я думала, вы будете злиться, а не смеяться.
– Я злюсь только на себя, – вздохнул я. – Мотт был прав во всем. Я просто дурак. Я знал о вашей дружбе с Грегором. Из-за этого я и с вами не мог говорить. Если бы смог, все было бы гораздо проще.
– Ох, – Амаринда робко улыбнулась, – это чудо, что мы с вами вообще находили, о чем поговорить.
– Нет, на самом деле нет. Имоджен просила меня изменить свое мнение о вас, но я не мог. Все недопонимание между нами – это моя вина.
Амаринда на секунду сжала губы, а потом сказала:
– Я слышала, что Имоджен осталась в Либете.
– Да.
– Вы меня ненавидите, потому что я не она, потому что вам придется однажды жениться на мне.
Я посмотрел на нее и снова невежливо усмехнулся. Она сверкнула глазами. В ее взгляде была боль.
– Простите, – сказал я. – Просто это именно те слова, которые я хотел сказать вам с самого начала, но не смел. – Прежде чем она успела ответить, я продолжил: – Вы меня ненавидите? Потому что я – не мой брат и потому что однажды вы должны будете выйти за меня?
Улыбка медленно озарила ее лицо. Она понимающе кивнула и протянула руку. Рука ее коснулась моей. Она хотела сразу отдернуть ее, но я удержал в знак нашей дружбы, в знак того, что отныне мы заодно. Сначала ее ладонь сжалась в кулак, но постепенно расслабилась. Она пожала мою руку. Я никогда прежде не держал в своей руке нежную девичью ладонь. Это было прекрасно и немного пугало.
– Я отпускаю ее, – сказал я. – И прошу вас тоже отпустить его.
Она медленно кивнула.
– Мы друзья, Джерон?
– Друзья.
Другой рукой Амаринда коснулась клейма, которое выжгли пираты. Кожа была еще красной и чувствительной, но от ее прикосновения мне не было больно.
– Со временем оно побледнеет, – сказал я, – но совсем не исчезнет никогда.
– И не надо, чтобы оно исчезало. Это теперь часть твоей истории. А то, что ты сделал, – часть истории Картии.
– И все же я постараюсь прятать его, настолько, насколько это будет возможно.
