Дмитрий Емец - Ожерелье Дриады
– У вас была когда-то дочь, что ли? – продолжала допрашивать его она.
– Была, – признал Арей, разглядывая в окне березки.
В Подмосковье пересохло еще одно болото и загорелся одиноко стоящий сарай.
– Хм… И где она сейчас? Молчите! Дайте сама скажу! Сидит где-нибудь на ферме в Аризоне, выращивает индюшек и присылает вам раз в год фотографию: она, муж и индюк? Причем муж и индюк на всякий случай подписаны, чтобы никто их не перепутал?.. Вам, конечно, не хватает общения, вы весь в непонятках и от нечего делать ищете себе шоферов женского пола без прав с трехдневным стажем вождения? Угадала?
– Моя дочь погибла, – сказал Арей.
Варвара посмотрела на него. Потом нерешительно протянула руку и выключила сирену.
– Ну это… короче… простите! – сказала она.
– Не бери в голову. Ты же не знала.
– И что, я похожа на вашу дочь, что ли?
– Нет, – ответил Арей после долгой паузы. – Не похожа. Когда это случилось, моя дочь была маленькой.
– Все были маленькими. Я вроде как тоже. Только вот я не отбросила лыжи, в этом вся разница! – сказала Варвара.
Арей кивнул, принимая соболезнования.
– А кто твой отец? – спросил он внешне равнодушно.
– Приемный, что ль? Да человек как человек. Фирма у них: пластмассовые ведра выпускают, тазики всякие. Только не спрашивайте, как его зовут: я туда не вернусь! – отрубила Варвара.
Арей и не хотел, чтобы она туда возвращалась. Лицо мечника вновь уже было непроницаемым.
– Я имел в виду: настоящий отец, – пояснил он.
Варвара ударила кулаком по гудку, хотя впереди никто и не ехал. Автомобильное стадо они уже обогнали.
– Вот уж без понятия! Небось алкаш. Сдох под забором. Или бандит, которого шлепнули. Или просто мимопробегалло какое-нибудь, – заявила она с вызовом.
Арей открыл окно. Впервые за последнюю тысячу лет ему стало очень душно.
– А ты не пыталась узнать? – поинтересовался он.
– Пыталась.
– У кого?
– Да там, в опеке, или как называется эта фигня? Сидит тетка с бумажками и компьютером. Зыркалки добрые. В углу плюшевый мишка и три букета цветов в двухлитровой банке. Как она их туда впихнула? Молотком?
– А дальше?
– Чего дальше? Ну пришла я. Она поднимает глаза, смотрит на меня спокойно (обычно в обморок грохаются) и вежливо просит меня оставить Добряка в коридоре. Я говорю, что не, не оставлю. Я, может, хочу узнать имена его родителей. Ну и своих тоже, до кучи. Она некоторое время соображает, потом предлагает мне сесть, просит у меня паспорт и глазеет на что-то в компьютере. Тыкает пальцем в клаву, ничего не понимает. У меня, оказывается, дикое количество однофамильцев. С датой рождения сбой какой-то, место рождения не указано. Короче – пустота! Она смотрит по бумажкам – бумажки за мой год оказываются в архиве, который недавно переехал. В общем, полная непонятка. Дебилизм в расцвете сил!
«Свет запутал все концы!» – отметил Арей.
– А ты? – спросил он.
Будучи сам напряжен, он не отслеживал интонацию собеседницы, поэтому когда голос Варвары странно возвысился и утончился, для него это оказалось неожиданностью.
– Чего – я? Я начинаю дико ржать. Потеряло меня родное государство! Ржу-ржу, а потом вдруг понимаю, что я не ржу, а рыдаю, вою и чуть ли не об Добряка вытираю рожу. Ну тетка меня со знанием дела успокаивает, капает мне какой-то бяки по имени валокордин. Чуть ли не обнимает меня. Добряк скулит, ничего не понимает. Тетка начинает объяснять, что вот, даже если она и узнает, то что мне в том толку? Что она мне скажет? Фамилию-имя-год рождения? Там же все равно не будет ничего о том, кто мои родители по жизни, и так далее… В общем, я оттуда уперлась, и все замялось.
Варвара снова начала дергать руль, путать педали, и Арей, видя это, больше не задавал вопросов. Около часа они ехали молча. Добряк, которого так и не удалось загнать в багажник, все время просовывал вперед голову и всякий раз за это получал. Арей подумал, что следующей машиной, когда Варвара разобьет эту, станет микроавтобус, желательно бронированный, как у инкассаторов.
– Куда мы премся? В Муром, что ли? – внезапно спросила Варвара.
– Откуда ты знаешь? – удивился Арей.
– Да ниоткуда. Указатель был: «Муром 120 км».
– В Муром. А через Муром – в Мухтолово, – признал Арей.
Он успел не только найти на Казанском вокзале «правильного» проводника, но и выпытать у него все, что тот знал. Даже, возможно, чуть больше.
– И чего там в Муроме? – поинтересовалась Варвара.
– Муром – это город, – ответил Арей кратко.
Варвару ответ вполне устроил: любопытной она не была.
– Ну не хотите говорить и не надо! – разрешила она.
Пару раз Варвара останавливала машину и выходила подышать. С непривычки у нее кружилась голова. Со вчерашнего утра она даже конфеты не съела. Арей, как страж, обедавший только изредка, по собственной прихоти, всегда упускал из виду такие мелочи, как человеческая усталость.
– Бабулька какая-то голосует! Остановить? – вдруг сочувственно сказала Варвара.
– Еще чего! Будем сейчас всех собирать! – раздраженно ответил Арей, размышляя, почему дочь не имеет ни малейшего желания его слушать. Чимоданов, Меф, Мошкин – все слушали и дрожали, а этой наплевать!!! И ведь голову не отрубишь, вот что самое досадное!
Они проехали еще километров шесть.
– Снова бабулька, – заметила Варвара, кивая на обочину.
– Развелось их! Дома не сидится, – отрезал Арей.
Варвара с сомнением кивнула, и они проехали еще километров десять.
– Опять бабулька голосует! – жалобно сказала Варвара.
– Слушай, тебе не надоело бабок считать?
– Надоесть-то надоело, да только бабка одна и та же! Перебегает она, что ли? – Варвара недоверчиво скосила глаза на спидометр.
– Ты уверена, что та же самая? – удивился Арей.
– Я же не слепая! Кривоногая, с рюкзаком, с палкой!
Арей помрачнел.
– А, ну тогда это Мамзелькина! Тормози! Все равно не отстанет! – сказал он.
– Я уже проехала, – спохватилась Варвара. – Разворачиваемся?
– Не трудись! Она сейчас снова попадется. Приставучая, – проговорил Арей и не ошибся.
Аида Плаховна встретилась им метров через четыреста. Она была уже на самой дороге, прямо посреди полосы и решительно топала на стреугольных ножках им навстречу.
– И не боится, что собьют! – удивилась Варвара.
– Сбивать не советую, – серьезно ответил Арей.
Варвара затормозила. Как всегда резко, едва не улетев с дороги. Арей, уже привыкший к таким торможениям, выставил вперед руки. С Варварой он не доверял даже и ремням.
Мамзелькина, доковыляв, преспокойно уселась на заднее сиденье. Зачехленная коса не помещалась, и старушка долго устраивала ее так, чтобы можно было закрыть дверь.
– Двинься! Расселся тут! – сердито велела она Добряку.
Пес подвинулся. Отворачивая морду от грязного, давно потерявшего цвет рюкзака старухи, Добряк рычал и дрожал одновременно. Потом сам, без понуканий, перелез в багажник и тихо-тихо лег там, опустив голову на лапы.
– Э-хе-хех! Боятся меня животинки! Коровы и лошади те вообще плачут, как дети, когда их на бойню ведут. Хошь верь, хошь проверь, – сказала Мамзелькина, скашивая умный, с прожилочкой, глаз на Варвару. – Ты чего меня в машину-то не брала, красавица? Бензину жалко?
– Бензин нынче дорогой, – в тон ей отвечал Арей, влезая в разговор и ревниво оттесняя Мамзелькину от Варвары.
Старушка это прекрасно чувствовала, и сухие губки ее улыбались.
– Ох, и не говори! – пригорюнилась старушка. – Сколько водителей таскаю, с каждым об этом балакаю. Человек-то незнакомый, нервничает, а молчать вроде неудобно. Сейчас вот только на этой дороге одного захватила. Так тоже про бензин… Во, кстати, тута и взяла!
Мамзелькина ткнула пальцем куда-то вперед. Варвара сразу ничего не увидела, но, закончив поворот, заметила белую машину, слетевшую с дороги и буквально намотавшуюся на дерево. На обочине стояли «Скорая» и автомобиль ГАИ. Санитары отрешенно курили. Гаишники говорили с кем-то по рации. К белой машине никто не подходил. Она была уже выписана из реестра жизни.
– И что теперь? – спросила Варвара.
– А что таперя? Таперя ужо все, приехали! Эйдос на взвешивание – и либо тудыть, либо сюдыть. Либо вамить, либо намить! – хладнокровно отвечала Мамзелькина, толкая рукой свой вяло провисший рюкзачок.
Арею тема не понравилась. Он хотел насколько возможно уберечь Варвару от всей этой кухни. Странное противоречие: не то чтобы он стыдился теперь своей работы, но считал свою дочь слишком чистой для нее. Вроде как некий папашка-бандит, который крышует поставки наркоты, зная, что от нее гробы штабелями ставят. Но если его собственный ребенок к шприцу потянется – рога посшибает. Вот и получается: сами мрак плодим, а для детей света желаем.
– Аида! А что, рейсовые автобусы уже не ходят? – спросил он с нажимом.
– Ходить-то они ходют, да только не тудыть, кудыть мне надоть, – насмешливо отвечала старушка.
