Копьё Маары - Кретова Евгения

– Яруш, – предостерегла ее Енисея, – ты тут сильно-то не прыгай, еще упа…

Она договорить не успела, как Ярослава взвизгнула и покатилась вниз по скользким оледеневшим ступенькам, быстро исчезнув за крутым поворотом.

– Опять? Да елки-палки, зачем ты ей напомнила? Только вроде все выправилось! – Истр стремглав бросился за ней.

Аякчаана покачала головой и стала осторожно спускаться за ними. Енисея и Катя заторопились следом.

Истр сумел подхватить Ярушку на последней ступеньке.

– Чувствую себя превосходно, – поспешила успокоить водяного девушка, тайком потирая ушибленный локоть. Покосилась на Истра и, мягко высвободив руку, отошла к стене.

Все замерли на ступеньках, оглядывались. Кажется, они ошиблись. Никакого зимнего сада и в помине не было. Они оказались в большом, просто огромном помещении, которое, казалось, не имеет ни начала, ни конца. «Оптический обман», – догадалась Катя: стены, пол и сводчатый потолок – из черного камня, плотного, будто отлитого из металла, с полупрозрачными вкраплениями лилового и темно-зеленого цвета. Гладко отполированные поверхности отражали друг друга, ломая пространство. Оттого и казалось, будто зал огромный. Купол держали бесконечные колонны из такого же черного камня, замысловато украшенного белоснежным цветочным орнаментом. Посреди этого глянцевого мрака возвышался белоснежный трон.

Аякчаана, осторожно наклонившись, присела на корточки и дотронулась до каменных плит.

– Похоже на нефрит. Очень редкий, черный.

– Откуда знаешь? – Енисея присела рядом, тоже погладила гладкую отполированную поверхность.

– У дедушки четки такие есть, с их помощью он с духами разговаривает.

Енисея перевела взгляд на массивный трон из молочно-белого мрамора – он притягивал взоры, был единственным светлым пятном в этом черном зале. Массивный, неудобный на вид, с прямой спинкой и квадратными подлокотниками, жесткий и величественный, он возвышался на высоком пьедестале. Мрачный, опасный, холодный. У его подножия темнели, многократно усиливая и преломляя свет, заостренные иссиня-черные кристаллы. Будто приготовленные для грешников дыбы.

Катя почувствовала, как по спине пробежала ледяная волна, ощущение неотвратимой опасности усиливалось. Сердце билось часто, молило бежать.

Боль в плече затихла – Катя поняла, что рука совсем перестала ее слушаться, отнялась. Прибрала ее к себе, обхватила, чтобы не болталась и никого не испугала.

– Тронный зал, – выдохнула Енисея, и ее едва уловимый шепот, многократно усилившись, разнесся по нефритовой зале, подлетел к сводам и затерялся там.

Но следом за ним шорох, словно дуновение ветерка, поземкой прокатился по залу, петляя между стройных колонн. Ребята переглянулись и отступили к лестнице.

От нефритовых плит стал подниматься угольно-черный туман. Длинные и узкие языки его в шелестящей тишине тянулись к сводчатому потолку, скользили вдоль белоснежного убранства колонн.

Темный туман не имел запаха, но становился плотнее, заполняя собой тронный зал и медленно подкрадываясь к пришедшим.

– Это что? – У Аякчааны округлились от ужаса глаза.

Катя инстинктивно придвинулась к Енисее, закрыв собой Аякчаану и Ярушку – они единственные в их компании не могли за себя постоять, – нащупала рукой иглу-посох у ворота, поймала его дрожь. Истр выставил вперед меч, Енисея вооружилась своими короткими клинками. Голубоватое лезвие одного из них поймало черный блик и помрачнело…

Катя вспомнила про лестницу: что мешает им подняться так же, как они спустились сюда, в это ужасное место?

Она махнула здоровой рукой остальным, позвала за собой и схватилась за перила. Ребята поняли жест правильно и шагнули было по лестнице вверх…

– Назад! – неожиданно громко крикнул Истр.

Катя остановилась, проследила за его взглядом и в ужасе подняла голову – струйки такого же черного дыма, стекавшие сверху… Дернулась в сторону. Но поздно. Что бы это ни было, оно окружило их, отрезало пути к спасению. Им не найти зимний сад, а значит, не выбраться на волю…

Нечто, появившееся в тронном зале, явно забавлялось производимым на подростков эффектом. Оно уплотнилось, неторопливо приблизилось к ребятам, пока наконец не взяло их в плотное кольцо.

Катя вглядывалась в чернильную мглу, стараясь понять, что происходит. Внезапно ей показалось, что она увидела там, внутри черного тумана, человеческую фигуру – сгусток в дымчатой взвеси, неопределенное скопление в развевающихся одеждах, идущее прямо на них. Женский силуэт.

– Какая удивительно приятная неожиданность, – пропел знакомый голос у виска.

Казалось, это сам туман говорит с ней. Но голос спутать было невозможно.

– Ирмина, – выдохнула Катя.

Рука скользнула к посоху, прикрыла его ладонью. Ребята оглянулись, но мгла уже скрыла ее от них.

– Катя! – Ярослава шарила в чернеющем тумане, хватала руками пустоту.

– Стой! – остановила ее Енисея. – Держимся друг за друга, ни шагу в сторону! – прокричала она.

Глава 21

Наваждение

Ярослава почувствовала: что-то изменилось. Угольно-черная взвесь немного осела, оставив сумеречные струйки парить в воздухе.

– Катя, – с надеждой позвала она в пустоту, и ее голос утонул в тишине. Она огляделась. – Енисея, Истр…

Никто не отзывался. Ярославу окружал пепельно-серый туман. Под ногами сиротливо шелестела опавшая, давно пожухшая листва, побитая первыми заморозками. Оголившиеся стволы почерневших деревьев печально качались в сумеречной синеве без запахов и звуков.

Ярушка остановилась. Она точно помнила, что только что они находились в тронном зале Мары и там не было никаких деревьев и сухой листвы под ногами. «Куда я теперь-то попала?» – устало подумала она.

Послышался протяжный металлический скрип совсем рядом – в ватной тишине он резанул по нервам, став пока единственным звуком. Ярослава оглянулась. За первой линией деревьев показался почерневший забор: кривые заостренные пики, соединенные затейливыми грустными вензелями. Девочка подошла ближе. Толкнула калитку. Та нехотя поддалась.

– Эй, есть кто-нибудь? – позвала она, но в ответ услышала лишь жалобное поскуливание ветра.

Ярослава прошла чуть дальше. Сердце судорожно сжалось и заколотилось в несколько раз сильнее: из сизого тумана бесконечными рядами на нее выплывали почерневшие кресты, какие видела она на греческих погостах дома, в родной Тавде.

Ярослава на мгновение остановилась. Бежать! Назад! Мысль дарила было надежду на спасение, но, оглянувшись, Ярослава поняла, что бежать некуда – тропинка исчезла, как и калитка, приведшая ее в это скорбное место, а сама она оказалась внутри кладбищенской оградки. У ее ног сидела сгорбленная старушка в синем, давно выцветшем платке, застиранной и полинялой шали.

– Бабушка! – вежливо позвала она. – Здравствуйте!

Но старушка не оглянулась, будто и не слышала ее. Она сидела на коленях, припав к могильному холмику.

– Бабушка! – снова позвала Ярушка.

Молчит. Странно. Девочка бросила взгляд на надгробие с именем усопшего.

И сердце перестало биться.

На табличке значилось: «Ефросинья Степановна Никитина». Мама. И даты жизни. Последняя, дата смерти – у Ярушки упало сердце, – день, когда на Тавду напали джунгары, а она сама, Ярослава, была в подвалах Александрии, билась с Ирминой и духами черного морока.

Холодок пробежал по спине.

Рядом еще одно надгробие, такое же. «Николай Азарович Никитин». Отец. Ярославу бросило в дрожь. Уже знала она, что написано на двух надгробиях поменьше. Взгляд скользнул по потемневшему дереву: «Руслан Николаевич Никитин» и «Марья Николаевна Никитина».

Вся семья тут. И матушка с батюшкой, и брат с сестренкой. И дата смерти у всех одинаковая. Никого не пожалели.

Сухой комок подкатил к горлу. Ярослава качнулась и опустилась на колени рядом со сгорбленной старушкой. Та, не видя ее, встала, отряхнула темную юбку от опавшей листвы, медленно повернулась и пошла прочь. Ярослава не останавливала ее. Слезы застилали глаза, горячим потоком стекали по щекам. Она была уверена, что с ними все в порядке. Она точно знала, что их не было в Тавде в день нападения. Выходит, ошибалась? Вся семья здесь, на погосте, никого не осталось. Ярослава всхлипнула и заревела в голос, разрывая холодный туман в клочья.