Хелен Фокс - Игрек
В комнату на цыпочках вошел профессор Огден. Мистер Белл поднял голову.
— Ну что? — прошептал он.
Профессор ответил ему так же тихо:
— Боюсь, пока ничего определенного сказать нельзя. Нам удалось заменить некоторые детали, но у него перегорел энергоприемник. А его заменить не так-то легко. Здесь мы сильно рискуем.
— Чем?
Профессор замялся.
— Он может потерять все воспоминания, всё, чему успел научиться. И тогда мы вернемся к чистому листу.
— Вы хотите сказать, он может потерять всё, что делало его Игреком?
— Кажется, у меня уже был сегодня философский разговор на эту тему, — невесело улыбнулся профессор.
Мистер Белл окинул взглядом свое семейство.
— Если бы нам снова предложили выбирать, хотим ли мы, чтобы Игрек жил с нами и учился жизни… — Он снова повернулся к профессору. — Уверен, все сказали бы «да».
На лестнице раздались чьи-то шаги, и в комнату вбежала женщина в белом халате.
— Мы поставили ему новый энергоприемник — и он очнулся! — взволнованно сообщила она.
— Отлично, — не слишком убедительно сказал профессор. — И как он?
Помощница удивленно приподняла бровь.
— Разве вы не хотите сами посмотреть?
Мистер Белл и профессор как по команде поглядели на спящих детей.
— Надо их разбудить, — сказал мистер Белл. — Иначе они мне этого никогда не простят…
***
Игрек сидел на полу каморки под крышей и с любопытством оглядывался по сторонам. В окно проникал тусклый свет уличного фонаря. Комната была такой же пустой и голой, как и в тот день, когда он покинул ее. Он почти ожидал услышать шум моря — но в комнату доносились лишь редкие обрывки голосов с улицы.
Игрека охватило беспокойство, но он решительно отогнал его прочь. О чём ему, собственно, теперь волноваться? Разве он не пережил то, чего боялся больше всего на свете? Он перестал функционировать, потерял сознание — и всё же выжил, он цел и невредим!
Дверь открылась, и в комнату вошли самые дорогие ему люди. Они шли осторожно, как будто подкрадывались к спящему льву, а не к дружелюбному роботу Игрек уже собрался было спросить, в чём дело, но передумал. А что, если он как-то изменился, но сам этого пока не осознает?
Он вопросительно посмотрел на своих друзей. Профессор Огден выглядел усталым и озабоченным, в глубине его добрых глаз затаилась плохо скрытая тревога. Мистер Белл смотрел на Игрека с сочувствием. Флер хмурилась, хотя при виде Игрека в ее глазах вспыхнул озорной огонёк. На лице Гэвина играла широкая, приветливая улыбка — пожалуй, немножко слишком широкая, чтобы быть естественной. Взгляд миссис Белл, как и взгляд профессора, был полон доброты и тревоги.
Только Шарлотта, которая при виде Игрека радостно заверещала и протянула к нему ручки, судя по всему, ни о чём не тревожилась. Миссис Белл опустила ее на пол, и малышка, вперевалочку подбежав к Игреку, попыталась ухватить его за нос.
— Йек… — сказала она.
— Иг-рек, — поправил ее робот.
Девочка улыбнулась, продемонстрировав недавно вылезший зубик и очаровательные ямочки на щеках.
— Йек… йек…
Эти человеческие малыши — как же они медленно учатся, подумал Игрек.
Профессор Огден опустился перед роботом на колени.
— Игрек, — мягко произнес он, — ты знаешь, кто мы такие?
Игрек склонил голову набок, обдумывая столь странный вопрос.
— Знаю ли я, кто вы такие? — переспросил он. — Надо полагать, знаю — после столь долгого знакомства. — Пораженный новой мыслью, он подозрительно обвел взглядом окруживших его людей. — А вы знаете, кто я такой?
— Ты Игрек, глупыш, — нежно проговорила Флер.
— Ты уверена, что я остался Игреком? — взволнованно спросил он. — Ведь во мне столько новых деталей…
К его великому удивлению лица присутствующих тотчас же утратили прежнее озабоченное выражение. Беллы и профессор Огден вдруг затряслись и стали издавать хриплые отрывистые звуки. Миссис Белл ухватилась за мужа, чтобы не упасть. Флер держалась за живот. Они смеялись над ним!
— Не понимаю, что здесь смешного! — обиженно проговорил Игрек.
— Собственно говоря, — начал профессор Огден, вытирая глаза и кивая в сторону мистера Белла, — Питер только что спросил меня примерно о том же. Это серьезный философский вопрос.
Все захохотали еще пуще. Игрек поднялся и недоуменно поглядел на людей.
— Тогда почему же вы смеетесь?
Гэвин с трудом справился со смехом.
— Разве ты не понимаешь? В том, что ты философствуешь, нет ничего смешного. Но вопрос уж больно смешной, потому что, не будь ты прежним Игреком, ты не стал бы его задавать.
Игрек начал понимать, что должен был чувствовать человек в белой простыне. Все эти заумные беседы временами ужасно раздражают. Недаром говорят: хорошенького понемножку.
— Ох, — вздохнул он.
— С возвращением! — сказал профессор.
— Мы рады, что ты снова с нами, — с чувством произнесла миссис Белл. — После такого падения…
Она поежилась.
Внезапно Игрек всё вспомнил. Это были не самые приятные воспоминания, но он не стал отгонять их. Игрек снова стоял на утесе, а рядом лежал мистер Лобсан. Какую-то долю секунды он колебался, не зная, куда повернуть. А потом упал вниз.
Игрек снова вернулся к действительности.
— Профессор Огден, а почему я не упал прямо в море, как БДЦ?
— Ты зацепился за ветку дерева. Ты такой эластичный, что умудрился повиснуть на ней. Мистер Лобсан побежал за помощью, и военные тебя вытащили.
— Значит, с мистером Лобсаном всё в порядке?
— Он, конечно, устал и натерпелся страху, но в остальном чувствует себя нормально, — ответил профессор. — Ты спас ему жизнь. Он захочет поблагодарить тебя.
Игрек кивнул.
— Значит, БДЦ-4 больше не осталось? — тоскливо спросил он.
— Все БДЦ из отеля утонули. А остальные отправлены обратно на завод. Мы перепрограммируем их — сделаем из них обычных роботов. Было бы жаль отказываться от таких чудесных механизмов.
Некоторое время все молчали, точно отдавая дань памяти погибшим роботам. Потом воркование Шарлотты нарушило тишину.
— Профессор Огден, — сказал Гэвин, — расскажите нам про Сферу. Она послала Игрека искать меня, когда я был в квартале технократов. Игрек сказал, что она разговаривает с ним.
— В самом деле? — профессор удивленно поглядел на Игрека. — Я и понятия не имел. Занятно, занятно…
— Так вы расскажете нам, что это такое?
— Я сам только-только начинаю понимать. Дело в том, что произошла непостижимая случайность… — Он помолчал, словно желая тщательно взвесить собственные слова: — Когда я ушел из Корпорации Жизни и обосновался в городе, мне очень хотелось создать разумную машину, чтобы… скажем так, отслеживать деятельность Корпорации.
— Шпионить, — подсказала Флер.
— Вот-вот. — Профессор кашлянул. — Мы отдавали себе отчет, что экспериментируем с силой гравитации, однако результат оказался для нас совершенно неожиданным. Этот шар не только оказался способен летать, но и обладал некоторыми потрясающими квантовыми качествами, а также был наделен сознанием, которое мы никак не можем отнести к…
— Сознанием?! — воскликнул Гэвин. — Но разве не им мы отличаемся от машин?
— Так принято думать, — ответил профессор, качая головой. — Однако представь себе, как на Земле впервые возникла жизнь — из безбрежного моря химических элементов. В один прекрасный момент вопреки теории вероятностей в море происходит некая реакция, создающая жизнь. Столь же невероятно и то, что наш эксперимент породил Сферу. Не думаю, что за свой век сумею найти этому хоть какое-то объяснение, — сухо закончил он.
Его тон сделался более серьезным.
— Возможно, мы случайно сотворили некое существо, которое лучше и мудрее нас. И это урок всем нам.
Он улыбнулся. В комнате снова воцарилась тишина. Беллы пытались переварить полученную информацию. По их лицам было видно, что они потрясены и озадачены. Шарлотта вертела головой, с восторгом глядя на взрослых.
— И что же теперь?.. — наконец спросила Флер. — Раз вы возглавили Корпорацию Жизни, вы сделаете жизнь лучше?
Мистер Белл обнял дочь за плечи.
— Знаешь, Флер, довольно трудно спасти мир в одиночку, — шутливо заметил он и добавил: — Имей в виду: уж коли профессор сумел создать эту Сферу, о которой сейчас рассказывал, кто знает, что он сделает в следующий раз?
— Боюсь, это была чистая случайность, — возразил профессор Огден.
— Или волшебство, — предположил Гэвин.
— Или чудо, — подхватила миссис Белл.
— Это уж точно, — согласился профессор. — А между тем Флер права: у нас появилась возможность что-то изменить. Могу обещать, что больше никаких рискованных экспериментов не будет, — никто не станет строить роботов только для того, чтобы потешить собственное тщеславие. Мы должны все вместе решать, какие технологии нам нужны. А это зависит от того, какое общество мы хотим создать.
