Брендон Сандерсон - Алькатрас и Пески Рашида
— А моя мама? — спросил я.
Дедушка Смедри воздержался от немедленного ответа. Поэтому я позволил себе отвлечься и заговорить о другом, что меня уже некоторое время беспокоило.
— Когда там, в библиотеке, я надел Линзы Следопыта и стал выяснять, куда тебя увели, — сказал я, — твои следы все не гасли, как будто я знал тебя уже очень, очень долгое время.
— Чему же тут удивляться? — спросил дедушка Смедри.
— А ты, — продолжал я, — когда только-только явился к нам в дом, тотчас запеленговал мою комнату через те же самые Линзы, ибо видел, сколько туда ведет отпечатков. Но в тот день я только один раз вышел оттуда и снова зашел. Значит, ты видел и другие следы, оставленные несколько часов назад и даже несколько дней!
— Верно, — кивнул дедушка Смедри.
— Ну так что, — сказал я, — это значит, Линзы Следопыта вернее всего выслеживают членов семьи?
— Не совсем так, — сказал он. — Члены семьи до некоторой степени являются частью тебя. То есть частью того, что ты знаешь лучше всего. Поэтому их следы и держатся дольше всех остальных, и для этого не обязательно знать друг друга лично. Или думать, что знаешь…
Я тихо сидел справа от него. Потом снова заговорил:
— Я видел отпечатки мисс Флетчер много часов спустя после того, как она их оставила.
— Чему же тут удивляться.
Я прикрыл глаза.
— Почему она рассталась с моим отцом? — спросил я затем.
— Он влюбился в Библиотекаршу, мальчик мой, — ответил дедушка Смедри. — Их свадьба была не разумным взвешенным решением в его жизни. Правда, сами они были уверены, что у них все получится.
Я спросил:
— Однако ошиблись?
— Естественно, — ответил дедушка Смедри. — Твой отец увидел в ней что-то… Что-то такое, что я, как ни старался, увидеть не мог. Она была далеко не самой правоверной Библиотекаршей, и твой отец рассчитывал со временем переманить ее на нашу сторону. Но она… сдается мне, она склонна думать исключительно о себе. Она вышла за твоего отца ради его Таланта. Прости, но я совершенно убежден в этом. Я полагаю, что в ней-то и была главная причина, по которой твой отец согласился оставить тебя на воспитание в Тихоземье. Это давало твоей матери возможность видеть тебя. Он ведь все еще любил ее, боюсь… А может, и сейчас еще любит, милый мой дурачок…
Я крепко зажмурился. «Она украла и продала Блэкберну Пески Рашида. Мое наследство. Дело всей жизни моего отца. И… зря ли Блэкберн говорил, что она с радостью продала бы и меня самого». Я не знал, как разобраться в собственных чувствах, что думать. Некоторым образом все опасности и угрозы, перед лицом которых я оказывался в течение нескольких минувших дней, потрясли меня меньше, нежели простой факт: моя мать, оказывается, жива.
И находилась по другую сторону баррикад.
Машина дедушки Смедри притормозила и остановилась. Я открыл глаза, хмурясь в окно. Я узнал улицу, где мы припарковались. Джоан и Рой Шелдон, моя последняя приемная семья, жили всего в нескольких кварталах отсюда.
— Зачем мы сюда приехали? — спросил я.
— А помнишь, мальчик мой, как я впервые вручил тебе Линзы Окулятора?
— Ну…
— Тогда я задал тебе вопрос, — сказал дедушка Смедри. — Я спросил, чего ради ты сжег их кухню. Ты ничего не ответил.
Я сказал:
— Я с тех пор думал об этом. Кое в чем разобрался. Стал лучше управляться со своим Талантом.
— Алькатрас, мальчик мой. — Дедушка положил руку мне на плечо. — Вопрос касался не только и не столько Таланта. Ты вот расспрашиваешь о своих настоящих родителях, пытаешься докопаться, почему они так легко решились расстаться с тобой. А ты никогда не задумывался, почему ты сам так легко бросал одну за другой все свои приемные семьи?
— Думал, — сказал я. — Много думал, особенно в последнее время. Я, наверное, не лучшим образом себя вел. Но это не от меня одного зависело, знаешь ли. Они аж заходились, когда я что-то ломал.
— Некоторые из них — возможно, — ответил дедушка Смедри. — Ну а ты сам многим ли из них давал шанс?
Я, конечно, понимал: он был прав. Но одно дело — знать, и совсем другое — соглашаться душой. И, что самое подлое, сейчас я себя чувствовал в точности так же, как когда от меня отказывалось очередное семейство.
У меня аж кишки скрутило. Стало быть, это снова происходило, только на сей раз моей вины не было никакой. Я старался. Я так старался ничем не оттолкнуть от себя старика Смедри. И все равно — это происходило опять.
Я прошептал:
— Ты решил избавиться от меня.
Дедушка Смедри покачал головой.
— Информация, парень. Все зависит от информации. Ты слишком верил, что те семьи все равно бросят тебя, и начинал действовать первым. Ты их фактически заставлял отказываться от тебя. Беда в том, что ты действовал, опираясь на превратную информацию.
Мальчик мой, я весьма далек от того, чтобы тебя бросить. Нам с тобой еще столько всего предстоит сделать!.. И тем не менее сейчас ты должен вернуться и провести некоторое время с теми, кто тебя полюбил. Ты должен примириться с ними, если желаешь однажды разобраться в себе самом и помочь нам одержать победу в этой войне.
Я буркнул:
— Блэкберн вот не считал, будто информация — это все!
Дедушка улыбнулся.
— Ну и где теперь Блэкберн?
Я сказал:
— Тем не менее он победил тебя в Окуляторском Поединке. Он был сильней.
— Да, был, — кивнул дедушка Смедри. — Он приложил много усилий, чтобы победить такого, как я, в подобного рода состязании. Он удалил себе глаз, чтобы преуспеть с Линзами Нападения, и собрал огромную коллекцию, заточенную — так у вас говорят? — под бои. Тем не менее, поступая таким образом, он поплатился своей способностью видеть. Алькатрас, все, что мы делаем, до такой степени зависит от зрения! Если бы он видел получше, он бы заметил твою уловку. Если бы он видел получше, то понял бы, что, удалив себе глаз и сосредоточившись на боевых качествах, безвозвратно искалечил себя, лишившись чего-то самого главного. Если бы он видел получше, то сообразил бы: твои Линзы Переводчика — куда могущественней всех на свете Линз Поджигателя.
Я слушал его и тщетно силился привести хоть в какой-то порядок свои мысли, а с ними и чувства. Я кипел и метался. Сожаление, беспокойство, смятение, злость… Я сам не знал, чего было больше. И у меня попросту в голове не вмещалось, что дедушка надумал возвратить меня Джоан и Рою. Я посмотрел на их дом — теперь он был уже виден — и вдруг удивился:
— Эй, а куда делась дырка в стене?..
— Библиотекари наверняка ее залатали еще прежде, чем твои приемные вернулись домой, — сказал дедушка Смедри. — Они пуще всего стараются, чтобы все было шито-крыто. Пролом в стене мог привлечь всеобщее внимание к этому дому, а стало быть, и к тебе.
Я спросил:
— А мне не будет опасно здесь оставаться?
— Может, и будет, — сказал дедушка Смедри. — Но такого, как ты, опасность подстерегает повсюду. К тому же у нас есть кое-какие средства сделать твою жизнь здесь относительно безопасной. По крайней мере, на время.
Я медленно кивнул.
— Они обрадуются твоему возвращению, парень, — сказал мой дед.
Я ответил:
— Вот в этом не уверен. Кухню им спалил как-никак…
— А ты попробуй.
Я покачал головой.
— Я по-прежнему не полностью контролирую свой Талант, дедушка, — сказал я негромко. — Я уже надеялся, что вполне его обуздал, но все-таки оказалось, что вещи иногда ломаются сами собой. Причем когда я этого совсем не хочу.
Дедушка улыбнулся.
— Допускаю. Но, когда от этого зависела наша жизнь, ты сломал Линзу Поджигателя единственно верным и правильным способом. Ты не разбил ее, не сделал неработоспособной. Ты заставил ее действовать неверно, но именно так, как нужно было тебе. Если я что-нибудь понимаю, это выглядит многообещающе!
Я снова посмотрел на дом Шелдонов и робко спросил:
— Но ты… ты же вернешься за мной? Или как?
— Конечно, — сказал он. — Конечно, мальчик мой, я вернусь.
Я глубоко вдохнул и выдохнул.
— Ну ладно, — сказал я. — Может, ты все-таки заберешь Линзы Переводчика?
— Это твое наследство, парень, — ответил дедушка. — Ты и должен им владеть, иначе будет неправильно.
Я кивнул. Дедушка Смедри потянулся ко мне и обнял.
Я вцепился в него крепко-крепко. Крепче, чем собирался.
«Дедушка. Кузены. А там, может быть, найдется и отец, — подумалось мне. — У меня есть семья».
В конце концов я разжал руки и выбрался из машины. Дом Шелдонов стоял прямо передо мной. «А ведь у меня всегда была семья, — понял я вдруг. — Не только Шелдоны. Всегда кто-нибудь был. Люди, желавшие дать мне дом. Пора уже мне наконец это признать».
Я захлопнул за собой дверцу, но все-таки заглянул внутрь сквозь стекло.
— Смотри, не ломай ничего, — сказал дедушка Смедри.
— Ты просто приезжай за мной, — потребовал я. — Смотри, не опаздывай.
