Кеннет Оппель - Огненное крыло
Шейду довольно было только раз заглянуть в черные немигающие глаза, чтобы узнать эти белые нелепые черепа, торчащие из камня. Он напрягся, ожидая, что шипящие челюсти растерзают его.
— Ты производишь впечатление, малыш, — сказала одна голова Зотца.
— Настоящий боец, — добавила другая.
— Возмещает находчивостью недостаток сил и размера, — прошипела третья.
Когда Зотц открывал пасть, из нее доносились приглушенные крики летучих мышей, и у Шейда от ужаса шерсть встала дыбом. Его неминуемо ожидала смерть, он был уверен в этом и лишь надеялся, что это произойдет быстро.
Гот пролетел мимо одной из голов и опустился на пол рядом с Шейдом.
— Для меня будет огромным удовольствием вернуться в Верхний Мир с твоей жизнью, — произнес он, отступая и нацеливаясь в его шею.
— Нет!
Это не был голос Шейда, хотя тот же самый вопль прозвучал и в его сознании. Это был голос Кама Зотца.
— Он не для тебя, Гот, — прошипела одна из голов. — Ты не заслужил его. Эта маленькая летучая мышь лучше тебя.
Шейд увидел, как от этих слов ноздри Гота затрепетали.
— Тогда позволь мне принести его в жертву тебе, господин.
— Я намерен отдать его жизнь другому.
— Кому? — возмущенно спросил Гот, очевидно забывшись. Но когда челюсти Зотца угрожающе двинулись к нему, вампир склонил голову и забормотал: — Просто я удивился изменению твоего замечательного плана, господин.
Даже несмотря на свой ужас, Шейд ощутил изумление при виде оробевшего и покорного Гота. Две головы Зотца были повернуты к вампиру, и Шейд украдкой бросил взгляд на третью голову, надеясь, что, может быть, и она на мгновение отвлеклась. Но голова была в нескольких дюймах позади него и наблюдала за ним немигающими глазами.
— Тебе не удастся сбежать, сереброкрыл, — прошипела голова.
— Ты совершил промах, Гот, и я изменил свой план. Я предназначаю жизнь Шейда Сереброкрыла для своего Главного строителя. Ты познакомился с ней в шахте. Ее зовут Феникс.
— Она получит его жизнь для себя? — спросил Гот, и Шейду послышалась обида в его голосе.
— Верно, Гот. Ты был нужен мне, чтобы заманить Шейда Сереброкрыла. Феникс уже летит сюда, чтобы забрать его жизнь. Она хорошо служила мне.
— Неужели я плохо служил тебе, господин?
— А разве нет? Это из-за тебя мне пришлось пробивать шахту.
Головы Зотца хором расхохотались, показывая острые зубы.
— Феникс во всем ровня тебе — даже еще более безжалостная. Она последует вместе с тобой в Верхний Мир. Почему бы вам не пожениться? Отличный способ вывести новую породу и снова заселить Верхний Мир моими приверженцами?!
Гот смиренно наклонил голову:
— Теперь я понимаю, господин. Благодарю тебя. Но как я поднимусь в Верхний Мир?
Все три головы повернулись к Шейду и разом сказали:
— Детеныш!
— Нет! — закричал Шейд. — Возьмите меня!
— Это твое последнее задание, Гот, — произнес Зотц. — Жизнь детеныша твоя. Лети. Я помогу тебе.
Эхо-зрением Шейд увидел, как Гот начал мерцать. Его тело уменьшилось, крылья съежились, морда уменьшилась и стала более гладкой. Прошло несколько секунд, и Гот выглядел точно так же, как Шейд.
— Нет… — выдохнул Шейд.
— Твой сын скоро увидит тебя, — усмехнулся Гот.
— Возьми меня вместо него! — крикнул Шейд. Он думал только о том, как подольше задержать Гота. Тогда Гриффин, может быть, успеет достичь Древа и войти в него. — Давай, Гот! — насмехался он. — Ты не упустишь такую возможность! Разве не об этом ты всегда мечтал? Вот он, я, Недомерок, которому всегда удавалось обхитрить тебя, идиот! Не упусти свой шанс!
Шейд видел, как его двойник заколебался, бока его тяжело вздымались.
— Не надейся, — ответил Гот. — Мне доставит удовольствие причинить тебе более сильную боль.
— Лети, — приказал Зотц, и отверстие в крыше шпиля открылось. Гот полетел к нему. Шейд бросился в погоню, но одна из голов Зотца двинулась на него сверху, зашипела, щелкая зубами, и Шейду пришлось резко свернуть в сторону. Рыдая, он метался по шпилю в поисках другого выхода — трещинки в камне, прогнившей планки. Гриффин подумает, что это он. Увидит его и так обрадуется, что бросится ему навстречу. А потом… Шейд застонал, когда представил эту сцену. Хуже быть не могло: в предсмертную минуту сын будет думать, что отец предал его.
— Твой сын умрет, — сказал Зотц. — И ты тоже. Это не трагедия. Смерть приходит, ко всем существам. И все летучие мыши должны прийти в мое Царство. Скоро ты снова увидишь своего сына.
Это было сказано, по-видимому, без всякого злого умысла, и Шейд — шерсть на его мордочке слиплась от слез — не мог удержаться от прилива благодарности за обещание воссоединения с сыном. Он обескура-женно смотрел на трехголового Кама Зотца. Ему было ненавистно сострадание этого чудовища, которое заманило его в ловушку и теперь ждет его смерти.
— А потом что? — спросил Шейд. — Мы, как рабы, будем работать в твоих шахтах?
— За это ты должен благодарить собственного бога.
— Ноктюрну? — произес Шейд, пораженный не столько тем, что Зотц сказал, сколько тем, что он вообще упомянул это имя. — Она существует?
— Мы близнецы, — сказал Зотц. — Мы должны были править на равных: Ноктюрна миром живых, я — миром мертвых. Я был вполне удовлетворен своей ролью, потому что знал: мир мертвых очень скоро станет больше и величественнее. Я правил справедливо и любил своих подданных. Я дал им бесконечную ночь, в которой они могли обитать, дал им возможность вечно вспоминать свои прошлые жизни. Я избавил их от боли, чтобы они могли забыть все и познать блаженство!
Шейд вспомнил о просторной пещере, где летучие мыши окаменевали и падали в ужасную реку забвения. Может быть, для них это было блаженство?
— Но прошло некоторое время, и среди мертвых стало расти беспокойство. Они тосковали о Верхнем Мире. Я просил Ноктюрну, чтобы мертвые могли возвращаться: я мог бы воскрешать их и править своими подданными в обоих мирах. Мы Держали совет здесь, в моем Царстве. Бессердечная Ноктюрна отказалась позволить мертвым — и мне! — возвращаться в Верхний Мир. Она сказала, что это противоречит порядку вещей.
Шейд почувствовал неуместный прилив сочувствия. Конечно, каждый, кто заключен в ловушке этого мира, одержим страстным желанием вернуться в мир живых.
— Тогда, — сказал Зотц, — я убил Ноктюрну. Шейд не знал, верить ли ему. В его сердце всегда таилось подозрение, что Ноктюрна никогда не существовала. Она была заблуждением, легендой. Но сейчас он ликовал, услышав доказательства своей неправоты, пусть даже Зотц заявил, что убил ее. Может быть, именно поэтому Ноктюрну никогда не видели и не слышали, в то время как Зотц руководил своими приверженцами и помогал им.
— Когда это случилось? — спросил Шейд.
— Тысячи лет назад. Она отказала в освобождении мертвым. И тогда я сомкнулся вокруг нее и выдавил из нее жизнь. Она умерла. Ее тело трепетало на земле, как лист. Но и в смерти она совершила величайшее вероломство. На том месте/ где она лежала, выросло Древо.
Сердце Шейда бешещ< забилось. — Древо выросло высоким и сильным, — шипел Зотц, — его ветви касались каменного небосвода моего мира. Она оставила это живое творение в моем Царстве. Без моего согласия. Древо не умирало и не сохло. Я не мог коснуться его, не мог даже приблизиться к нему. Но мертвые, которые входят в Древо, освобождаются из моего Царства. Пилигримы стали странствовать по Подземному Царству и проповедовать, что Древо — это ворота в новый мир. Мир, который Ноктюрна создала для всех после смерти.
— Так она жива? — взволнованно спросил Шейд.
— Каким-то образом ей удалось пробраться в Верхний Мир. Но вы никогда не увидите ее, — сказал Зотц, и в его голосе послышались нотки презрения. — Она существует везде и нигде. В листьях и пыльце, каплях росы и маленьких камешках. Она понемногу распространилась по всему миру. Она не действует, просто наблюдает. И она увидит, как ты и твой сын умрете. Твоя участь решена Нок-тюрной, не мной. Это из-за нее вам необходимо умереть, чтобы Гот и Феникс могли получить ваши жизни. Из-за нее мы пробиваем шахту, поскольку она лишила меня других способов вернуться в Верхний Мир. Когда-то мы были равны. Теперь я должен восстановить равновесие.
— Как? — спросил Шейд. Почему даже теперь ему хотелось все понять? Он и его сын были под угрозой смерти, и все-таки он не мог перестать думать, что если он услышит больше, узнает больше, то сможет спастись.
— Я не такой жадный, как Ноктюрна, — сказал Зотц. — Я не хочу уничтожить или украсть ее мир. Я просто хочу объединить наши два мира. Хочу сломать преграды и воссоединить живых и мертвых. Разве это несправедливо?
— Не знаю, — честно признался Шейд. Что сказала бы Ноктюрна? Но она никогда ничего не говорила. По крайней мере ему.
