С. Гроув - Стеклянная карта
«Попрошу их помочь мне добраться до Нохтланда…»
Беспокойство снедало девочку, усиливая головокружение от качки. Каков, собственно, шанс разыскать в Нохтланде Верессу? И вместе с нею выручить Шадрака, пока с ним чего-нибудь ужасного не случилось?..
Морская болезнь не отступила даже через несколько часов плавания. София так и сидела обмякнув, созерцала горизонт и боролась с дурнотой. Ближе к вечеру судно попало в полосу затишья: повеяло прохладой, а качка почти прекратилась.
– Милочка! – окликнула с того конца палубы Каликста. – Милости прошу отужинать в моей каюте!
– Я… лучше тут посижу, – ответила София. – Мне еще хуже стало. И есть совсем не хочется, правда…
– Ах ты, бедненькая! Ну ничего, поправляйся.
И она скрылась за дверью. София попыталась подняться, чтобы хоть на закат посмотреть. Над головой уже зажигались звезды, небо, сине-фиолетовое в зените, розовело у горизонта. София вглядывалась в эту розовую полоску, чувствуя, как морская болезнь наконец отступает.
За спиной раздались шаги. София оглянулась на подходившего к ней человека.
– Меня прислали составить тебе компанию, деточка, – прозвучал старческий голос.
Женщина была ростом примерно с Софию и почти такая же худенькая. Она прямо держала спину и говорила отчетливо, но возраст чувствовался все равно. Таких старых людей София, пожалуй, никогда прежде не видела. Седые волосы были заплетены в косу и высоко заколоты, лиловое платье топорщилось бесчисленными заутюженными складками на подоле и рукавах.
– Я Бабуля Перл, – сказала она, накрывая морщинистой рукой пальцы Софии. – Так меня называют, хотя на самом деле я никому тут бабушкой не довожусь. – Она улыбнулась, держа в ладонях руку Софии. – Тебя, говорят, бедненькую, качка замучила?
– Да, укачало, – выдавила София. – И не проходит никак.
По жестам, по манере держать голову она вдруг догадалась, что Бабуля Перл была слепой.
– Вот как, – отозвалась женщина. Зубы у нее были мелкими и белыми, и вправду будто жемчуг. – И я, кажется, понимаю причину. Я это по твоей руке чувствую.
– В самом деле? – София моргнула.
– Ну конечно, маленькая. Всякий, кто возьмет тебя за руку, не может не ощутить, что ты отъединена от времени. Ты, наверное, слышала всякие разные объяснения, и от этого делалось только хуже. Внутренние часики поломались – ведь так тебе говорили? Чувство времени хромает?
София покраснела.
– Да, я действительно… то и дело о времени забываю, – сказала она и смущенно буркнула: – Было бы чем гордиться!
– А стыдиться и подавно нечего, девочка моя, – улыбнулась Бабуля Перл. – Отъединенность от времени – дар очень редкий. Только подумай! Ты вольна парить, плыть, словно кораблик, не удерживаемый тяжелыми якорями!
София посмотрела на сморщенные руки, обхватившие ее кисть.
– Иногда, – вздохнула она, – якорь не помешал бы…
Старушка подвела ее к выставленным на палубу креслам.
– А он у тебя есть, – сказала она. – Или ты не носишь с собой часы? Неужели люди постоянно не напоминают тебе о времени? Разве на каждом углу не движутся стрелки по циферблатам, сообщая тебе, который час? Тебе и всем нам?
– Наверное, вы правы, – согласилась София.
– Тогда какая тебе нужда во внутренних часиках? Уж поверь мне, маленькая, я-то знаю: порой без них лучше. Мне девяносто три года, и за всю жизнь я встретила только троих людей, не привязанных ко времени. Все они были выдающимися личностями.
София восприняла услышанное с некоторым сомнением. Они сели в кресла, и она спросила:
– А морская болезнь тут при чем?
– А при том, – ответила женщина, – что в плавании мы попадаем в дикую смесь эпох. Воды из разных столетий после Разделения перемешались. Зачерпни ведро из-за борта – в каждом по дюжине веков!
Ни один исследователь из числа друзей дяди Шадрака о подобном даже не упоминал. София подставила лицо соленому ветерку, словно проверяя истинность этого утверждения.
– Неужели правда…
– Я прожила на кораблях бóльшую часть жизни, – сказала старушка. – И видела таинственные явления, которые только так и можно истолковать.
– Какие явления?
– Странные города прямо на поверхности волн: они то показываются, то пропадают. Русалочьи народы, пытающиеся отгородить кусочек моря и удержать его в одной эпохе… А что делается под водой! Течения переносят с места на место осколки разных веков…
София слушала с напряженным вниманием.
– Значит, прежде у вас было зрение?
– Верно. Хотя оно мешало мне подобно якорям, о которых мы говорили. Как ты не нуждаешься во внутренних часах, так и мне оказалось проще без зрения… Понимаю, как странно это звучит, но, лишь ослепнув, я начала как следует понимать окружающий мир.
– О чем вы?
– Возьмем, к примеру, твою ладонь. В юности я могла бы точно так же коснуться ее. Но, желая узнать тебя, больше смотрела бы на твое лицо, на улыбку, а на руку внимания не обратила бы. Ослепнув же, я стала подмечать то, что раньше проходило мимо меня. Зрение отвлекало от главного.
– Кажется, я начинаю понимать, – сказала София.
Ей вдруг стало ясно, насколько важен для нее облик Бабули Перл: пытаясь составить впечатление о ней, София присматривалась к ее волосам, опрятному платью, глубоким морщинкам у глаз.
– Значит, – медленно проговорила она, – раз уж я забываю о времени, надо лучше прислушиваться к своим ощущениям…
– Все правильно, моя дорогая, – молвила ее собеседница. – Что все упускают из виду из-за своей вовлеченности в ход времени? Тебя не сковывают подобные условности, поэтому ты просто обязана замечать то, что ускользает от остальных. – Она помедлила, давая Софии подумать. Потом добавила со смешком: – Учти, ты можешь далеко не сразу это понять.
София улыбнулась в ответ:
– Вы правы. – Она продолжала рассматривать старческие руки Бабули Перл. – Раз вам девяносто три, значит… значит вы пережили Великое Разделение!
– Так и есть, деточка. Правда, я ничего не запомнила: я тогда была младенцем в кроватке. Знаю об этом по маминым рассказам… Для Объединенных Индий, где всеобщее благосостояние напрямую зависит от поездок через Атлантику, это было ужасающее потрясение. Прежние европейские порты исчезли. Колонии в Америках разительно изменились. В Пустошах разразилась война, воцарились всеобщее смятение и хаос… Только представь: сотни тысяч людей просыпаются поутру – а мир-то, оказывается, весь всмятку! Каждый сам по себе, каждый чувствует себя изгнанником с более не существующей родины… Целый континент словно с ума сошел! Мама, помнится, об этом так говорила: всему миру приснился сон. Глубокий и долгий… Она, кстати, хорошо умела сны толковать. Кому, как не ей, было знать, насколько зыбка граница между бодрствованием и сновидением!
– Ваша матушка… – София замялась, не зная, как спросить. – Она тоже… пираткой была?
– О да, деточка, только пиратство с тех пор изменилось. Опасная работа была, к тому же низкооплачиваемая. Не чета нынешней! Мама, к примеру, всю жизнь провела на кораблях – и даже пары ботинок себе не купила, бедняжка. Она зарабатывала деньги, предсказывая погоду и толкуя сны. Нелегкая судьба… А теперь что! Теперь, можно сказать, золотой век пиратства!
Слушая ее, София подумала, что если уж кто и переживал золотой век, так это землепроходцы. Однако вместо того, чтобы возразить, она сказала:
– Я и смотрю, корабль капитана Моррис обеспечен всем необходимым.
– Это потому, что капитан хороший. Она справедливо обращается с нами и в срок отпускает на выходные. Барр с Каликстой очень неплохо зарабатывают, что и говорить, но не жадничают: от их доходов и нам сытно живется. Грех жаловаться! Однако по сравнению с другими пиратскими кораблями наш «Лебедь» – сущая скромница. – Бабуля Перл покачала головой. – Иные суда богаче целого острова… из тех, что помельче, конечно. Крупные острова – совсем другое дело. Ты бывала в Гаване, деточка? Вот где денег куры не клюют!
– В Объединенных Индиях я никогда не бывала, – призналась София. – И в Пустошах тоже ни разу. Если уж на то пошло, я первый раз заехала южнее Нью-Йорка!
Бабуля Перл рассмеялась и похлопала ее по руке:
– Ну тогда жди чудес! В Пустошах у тебя глаза разбегутся и дыхание перехватит. Так со всеми в первый приезд.
– Я слышала об этом, – кивнула София.
– Помнишь, что я тебе говорила о ведре воды из-за борта? Примерно то же творится и в Пустошах, только там не море, а суша. Бесчисленные эпохи мгновенно перемешались одна с другой.
– Пытаюсь вообразить, – сказала София и даже слегка нахмурилась. – Ничего не выходит.
– Всю картину сразу трудно увидеть, – пояснила старая женщина. – Должно быть, непосредственно после Разделения можно было различить границы эпох: одна улица – в таком-то столетии, следующая – в другом… Теперь, через девяносто с лишним лет, все утряслось. Например, в Тройственных эпохах три эры слились в одну. Уже и не разберешь, какое здание явилось из прошлого, какое из будущего. Животные минувших времен кормятся рядом с более поздними видами… Вот такая там теперь жизнь: единая эпоха, соткавшаяся из трех!
