Борис Батыршин - Египетский манускрипт
Дрон только раз успел побывать в прошлом. Это было дело – не страйкбол, не революционные игры соседей, не пляски либеральной оппозиции…
Они неспешно шли по площади, мимо навесов, где девчонки и парни в футболках с лозунгами какой-то партии собирали пожертвования. Геннадий молчал, косясь на бурление политической жизни.
— Кстати, а ведь нам все это, пожалуй, на руку…
— Чем это? — не понял Дрон. Он порой не поспевал за прихотливыми зигзагами мысли предводителя.
— А ты прикинь, — Гена картинно щелкнул пальцами. Была у него такая привычка – подсмотрел этот жест у героя одного сериала, и с тех пор никак не мог избавиться. — Все эти интербригады, добровольцы – те, кто рвется на войнушку. Ты, вроде, говорил, что среди них полно страйкбольщиков, реконструкторов, даже ролевики есть?
— Ну да, — подтвердил собеседник. — Полно. У них там главный – тоже такой… а что?
— А то, дорогой Дрон, — насмешливо ответил вождь, — что, когда эти мальчики в камуфляже вернутся домой, те, кому повезет – что они будут делать здесь? Доучиваться пойдут? Или снова по лесам с пластиковыми мечами бегать станут? Нет, брат… им теперь другие игры нужны…
— Ну да, — не стал спорить Дрон, хотя его и задел пренебрежительный тон собеседника. — Меня недавно на пострелушки вытащили – так не поверишь, день отыграл, а потом только пил. Не вставляет! А ведь мы, считай, фигнёй занимались – шины, биты, камни, коктейли Молотова. А сейчас там воюют всерьез.
— Вот и я о чем, Дрончик. Детям захочется продолжения приключений. Для кого-то, может, и найдется новая война – но не для всех же? А мы им предложим Самое Большое Приключение в их жизни!
— Не понял, — удивился Дрон. — Ты что, собрался этих парней в прошлое тащить? Да мы же и сами только-только…
— Не сразу, друг мой, не сразу, — покачал головой Геннадий. — Всему свое время. Пока создадим базу, а там посмотрим. Они же там, в девятнадцатом веке все идеалисты – что студенты с бомбами, что жандармы. Помнишь нашего лейтенанта?
Дрон хмыкнул. Он помнил.
— Вот видишь! А мы – вот этих подкинем! Да, понимаю, умеют они не так уж и много – но чему нас учила партия? Главное – мотивация и готовность перейти черту. В том мире, — мотнул он головой куда-то вбок, — эту черту никто еще и не переходил. У них даже царя называют Миротворцем! А эти ребята давно перешагнули – да далеко зашли, что предки их нескоро догонят. Осознал теперь?
— А то! — Дрону явно нравилась такая перспектива. — Они там всех на британский флаг… Только отбирать надо. Сейчас полно повернутых на всякой лабудени вроде офицерства, белой гвардии, поручиков там со штабс-капитанами… нам оно надо?
— Не надо, — согласился Гена. — Ох уж эти золотые погоны, хруст французской булки – Он поддал ногой подвернувшуюся банку от кока-колы; жестянка, дребезжа, откатилась по тротуару. Толстая тетка в пропотевшем сарафане неодобрительно покосилась на Гену – тот ответил виноватой улыбкой.
— Вот ты, Дрончик, и займешься отбором. А пока – вернемся к нашим баранам. С кем пойдешь в подземелье, продумал? Лезть придется из девятнадцатого века, там спокойнее. И да, вот еще что – тут Ольга просила для этого еврейчика Яши, подобрать кое-какую мелочевку… — Геннадий сунул Дрону бумажку и несколько купюр. — Ничего серьёзного – фотик, камера, то-се… Закупишь?
— Да не вопрос, — кивнул Дрон, изучая список. — Так… микрокамера… диктофоны… Он что, слежку затеял?
— Угадал, — подтвердил Геннадий. — Этот Яков – юное дарование, будущий сыщик Путилин и майор Пронин в одном лице. Ты с Виктором поговори – он подскажет, что брать.
— Как скажешь, партайгеноссе, — согласился Дрон. — Надо, так надо, закупимся. И, кстати – не пора ли изъять шарик у красотки Оли? Что-то она борзая стала. А то – не кинула бы нас… Обойдутся со своим морячком одним на двоих.
— А вот тут, друг мой Дрон… — медленно произнес Геннадий – ты совершенно прав…
* * *Ольга нервно ходила из угла в угол кухни. Размеры позволяли; брат с сестрой жили не в малогабаритной «хрущобе», а в просторной трехкомнатной квартире, на втором этаже домика из «старого фонда» – роскошь, понятная лишь московским старожилам. Конечно, и здесь были свои недостатки – например, борьба с мышами и тараканами превращалась в многолетнюю эпопею с сомнительным финалом, в которой за хвостато-усатыми оккупантами стоял опыт и генетический задел полутора веков упорной войны с хомо сапиенс и его химией. Зато в комнатах можно было прыгать, не боясь зацепиться головой за люстру; сквозь полуметровые стены не доносились звуки улицы, хотя бы там и грохотали отбойниками… зато… зато… Зато можно было расхаживать из угла угол, не задевая за табуреты и углы стола!
Квартира досталась им от родителей – те погибли в автомобильной катастрофе, влетев в своем «Форде Фокус» под колеса КАМАЗа с нетрезвым армянским водилой. На похоронах Ольга была как деревянная: не менялась лицом и не могла выдавить из себя ни единой слезинки, пока над двумя закрытыми (увидеть тела так и не разрешили!) гробами не сомкнулись створки постамента, изображающие мать-сыру землю. Тогда Ольга и разрыдалась – взахлеб, самозабвенно, сразу перешагнув грань истерики.
А брата рядом не было. Он приехал лишь через 2 недели после похорон; на занятиях, в учебке Ромка, тогда еще срочник-первогодок, неудачно спрыгнул с борта грузовика и сломал ногу. Сообщение о гибели родителей пришло вовремя, но медики отказались отпустить пациента: «Хромым на всю жизнь, останешься, дурак! Думаешь, это родителей порадовало бы?» Но брат все-таки решился и сбежал из госпиталя, договорившись с земляками, как раз в это время отправлявшимися на дембель; они и помогли парню на костылях добраться до дома.
И вот – Ромки опять нет рядом! И как раз тогда, когда он так нужен! Ольга заходила по кухне еще быстрей, вспоминая давешний разговор с Геннадием…
Можно смело сказать – ей очень не понравилось, как бывший бойфренд отреагировал на рассказ о стычке с людьми ван дер Стрейкера. Она рассказывала, как перепугалась после взрыва; и как потом обрадовалась, когда Корф с Никоновым выскочили на улицу из разгромленного флигеля, в пыли, исцарапанные, но невредимые… а Геннадий с досадой поморщился и процедил сквозь зубы: «Да, не повезло…».
Девушка тут же переспросила – Геннадий отмахнулся и велел продолжать. Рассказ о студенте-бомбисте он выслушал два раза, а затем скопировал видеоролик с погоней на ноутбук. А потом – собственноручно удалил его с Ольгиного смартфона.
Не понравилось Ольге и то, как легко она пообещала отдать Геннадию драгоценную бусину – тот заявил, что им с Никоновым довольно будет и одной, а ему самому надоело каждый раз ждать, когда его проведут через портал, как собачку на верёвочке. Спасибо хоть сразу не стал забирать – иначе бы сорвалось намеченное на вечер свидание с Никоновым.
Геннадий действовал на нее, как удав Каа на бандерлогов – парализуя, лишая воли. В присутствии других Ольга осмеливалась возражать, и даже порывалась держаться независимо, но наедине с Геннадием от ее уверенности не оставалось и следа. Так что девушка и шарик обещала отдать и обо сем случившемся рассказала – на одном дыхании, с готовностью – как Мальчиш-Плохиш буржуинам.
Геннадий остался доволен. И Ольга, окрыленная похвалой, принялась рассказывать о своей гениальной идее; поставлять через портал современное женское белье, чулки и, может быть, косметику. А сбыт этого товара попробовать развернуть через модный салон мадам Клод. Девушка рассуждала о том, какое это ужасное, мучение – корсет; и как будут рады новинкам барышни и дамы XIX века…
Ольга и половины не успела рассказать – а Геннадий деланно зевнул и прервал ее равнодушным «ладно, все это замечательно, но прости, тороплюсь»… Когда он ушел – девушка полчаса, не меньше рыдала – от острого чувства унижения. От того, что ее мыслями в очередной раз; пренебрегли; и от того, что этот милый лейтенант такой робкий и нерешительный; и будто назло, не замечает знаков, которые она подает ему уже второй день подряд…
И от того, что брата, единственной на свете родной души нет дома – и ей некому порыдать в жилетку. И приходится, как дуре, реветь в одиночку, борясь с острым желанием вытащить из серванта коньяк и сигареты… и, в конце концов, от того, что мир несправедлив и в очередной раз ополчился против нее…
Выплакавшись, Ольга взяла себя в руки. В ход пошло вернейшее средство – девушка полтора часа провела в парикмахерской и в массажном кабинете. И вышла оттуда, твердо убежденная, что окружающий мир не так уж и плох. Вечером ее ждал визит к Никонову, и Ольга была твердо намерена вызвать, лейтенанта на что-то более существенное, чем робкие комплименты.
Но – следовало торопиться. Скоро на той стороне ее будет ожидать Яша с извозчиком, чтобы отвезти на Спасоглинищевский. Да и еще – Ромка! Брат уже не раз просил ее поговорить с Никоновым насчет какого-нибудь занятия в прошлом. Вот и сегодня она и поговорит…
