Гарри Килворт - Головоломка
— Чья же это работа? — воскликнул папа, заглядывая в темный лаз, который уходил вниз под углом в сорок пять градусов. — Для кролика нора слишком огромная!
— Может, это пираты? — спросил Грант.
— А зачем копать такую большую яму? Да и вообще, для чего могла понадобиться такая огромная яма? — спросила Лоррейн. — В этом нет никакого смысла. Да сюда даже человек пролезет! Хотя я не собираюсь, — быстро добавила она, поежившись.
— Если только они не искали что-то, — вставил я. — Например, зарытые сокровища.
Все посмотрели на меня.
— Знаю, знаю, это вовсе не пираты из книжек!
— А хорошо, если бы они были книжными пиратами, — вздохнула Лоррейн. — Тогда бы их не было в реальности.
Назначение дыры так и осталось тайной. Никто не был настолько любопытен, чтобы залезть в нее и посмотреть, что там внутри. Мы решили, что ее мог выкопать один из скада. Может быть, появление пиратов так сильно напугало одного или нескольких сказочных животных, что они попытались выкопать себе убежище? Это объяснение казалось самым логичным.
— Папа, — прошептал я отцу, когда мы шли домой. — Эта дыра — она не имеет никого отношения к нашей тайне, правда?
— Тайне? — переспросил он.
— Ну, помнишь, к тому мертвому существу, которое я показал тебе. Которого макара убила в лесу.
Он быстро огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что нас никто не слышит.
— Я же просил тебя не заговаривать об этом! По крайней мере, пока мы не выберемся отсюда, Макс. Пока не вернемся домой.
— Я помню, помню! Но как ты думаешь?..
— Нет-нет, я полностью уверен, что она никак не связана с тем мертвым существом, которое мы видели. А теперь, пожалуйста, не упоминай о нем больше.
Я согласно кивнул. Мне и самому не хотелось об этом говорить, но это беспокоило меня. Беспокоило очень сильно. Не потому, что мне это казалось важным, но потому, что папа так считал. Я видел, как он этим озабочен.
26 августа, остров Кранту
Посредине ночи что-то громыхнуло в ворота.
Рамбута стоял на посту. Он позвал папу и Гранта, но мы все слышали этот шум. Все мы слегка нервничали и спали совсем некрепко. Думаю, нас бы разбудил даже мышиный шорох. Все вскочили на ноги и прибежали к воротам. Рамбута пытался хоть что-нибудь разглядеть через дырки в бамбуковой изгороди.
Из-за изгороди послышался громкий стон.
— Мне стрелять через изгородь? — крикнул Грант, который бежал к воротам с оружием. Он уже держал винтовку наготове. Мы знали, что пушка у него мощная. Он говорил нам, что у нее высокая пробивная способность. — Если я пристреляюсь, то из нескольких выстрелов один попадет в цель!
Рамбута покачал головой:
— Мы не знаем, что там, мистер Портер.
Он до сих пор избегал называть отца Джорджии Грантом.
— Ой, это может быть единорог! — панически вскрикнула Джорджия. — Не стреляй в единорога, папочка!
— У меня есть фонарик, — сказал папа. — Пропустите меня — дайте взглянуть!
Грант просунул дуло винтовки между двумя створками ворот и слегка приоткрыл их, чтобы папа мог посветить через нее фонариком.
Папа вышел вперед.
— Господи Боже мой! — воскликнул он, вглядевшись в то, что осветил луч. — Там человек!
Ворота открыли, и тощий человек в лохмотьях проковылял в наш лагерь. Даже в неверном свете фонаря я мог разглядеть, что одна рука у него почернела и безжизненно болтается. Видимо, ему было очень больно, и он повалился прямо на Рамбуту, который подхватил его сильными руками. Папа скользнул вперед, и вдвоем они донесли мужчину до хижины с припасами, где положили на пол.
— Аптечку первой помощи, быстро! — приказал папа.
— Я знаю, где она! — закричал Хассан.
— И я знаю! — добавил я.
— Один из вас, пусть идет Хассан!
Хассан так Хассан, сейчас не время бороться за отцовское расположение. Я смотрел на мужчину. Он был очень худым. Его черные всклокоченные волосы достаточно коротко обкромсаны, а местами видны залысины. На шее у него были язвы, возможно, на других местах тоже. Его лицо походило на череп, а на одной ноздре была большая бородавка. Его желтые редкие зубы выдавались вперед почти как птичий клюв. Желтые белки его глаз пересекали красные прожилки. Совершенно безумные глаза, беспрестанно бегающие. Да и сам он выглядел сумасшедшим. Казалось, что он пытался заглянуть через плечо, чтобы увидеть кого-то подкрадывающегося сзади. Ногти на его руках были длинными, и он все время сжимал и разжимал кулаки. Он дышал с присвистом, будто у него были проблемы с легкими.
В какой-то момент он выбросил руку вперед, схватил Лоррейн за запястье и сильно сжал.
— О-о-ой! — воскликнула она, аккуратно отодрав его пальцы, чтобы продемонстрировать красные отметины, оставленные его грязными длинными ногтями.
Этот человек, в конце концов, провел в тропическом лесу не один день и, возможно, копал руками землю возле корней деревьев, чтобы добыть что-нибудь съедобное, или даже копался в мшистых кочках в поисках личинок. Ничего удивительного, что он так выглядел. Да у любого был бы такой вид, проведи он недельку в джунглях, был ли он до этого пиратом или нет.
Грант выглядел очень озабоченным:
— Он поцарапал тебе кожу?
Лоррейн внимательно изучала запястье:
— Вроде бы крови нет.
— Все равно смажь антисептиком. Знаешь, может быть гепатит или другие инфекции.
Хасс вернулся с аптечкой, которая была куда более продвинутой, чем аптечка первой помощи. Папа называл ее универсальной медицинской аптечкой, где были шприцы, лекарства, стоматологические инструменты, да и вообще полный набор сверкающих штук, больше напоминающих приспособления для пыток. Мы все стояли и смотрели, как папа обрабатывает руку пришельца. Он зыркал широко открытыми глазами, но не произнес ни звука за все то время, пока папа накладывал мазь на его ожоги, а потом бинтовал рану.
Лоррейн подогрела немного супа и предложила мужчине, который при виде пищи слегка ободрился.
— Он китаец? — спросил Грант, разглядывая мужчину в свете лампы-молнии. — Похож, по крайней мере.
— Он явно азиат, — согласился папа, в то время как мужчина сел и посмотрел на нас. — Китаец, но он не обязательно из Китая.
— Рамбута, вы ведь говорите по-китайски? — спросил Грант. — Спросите его, что случилось с его рукой.
— Попытаюсь, — сказал Рамбута.
Затем он повернулся к мужчине и сказал:
— Ngaw yau dee see-gon seong toong nay gong.
Мужчина немедленно разразился потоком слов.
Все они звучали для меня как одно слово, но когда говорят на иностранных языках, всегда так кажется. Он все говорил и говорил, и никто не пытался остановить его. Его голос становился все громче и громче, пока он не закашлялся, а потом застонав, снова упал на спину.
— Что он сказал? — спросил Грант у Рамбуты.
— Понятия не имею, — ответил Рамбута.
— Как? Значит, это не китайский?
— Вполне возможно, что китайский. Звучит как диалект хоккиен. Возможно, он из Сингапура. Там большинство китайцев говорят на хоккиене. Если он из Гонконга, то, возможно, он понимает меня, даже если он хакка. Если он из самого Китая, то может говорить на каком угодно диалекте: от шанхайского да мандаринского, но мандаринский я бы узнал, хотя и не говорю на нем, там много свистящих. Я говорю только на Gwong-dung wa — кантонском диалекте.
Грант посмотрел на Рамбуту как на сумасшедшего.
— Да о чем это вы говорите? — воскликнул совершенно сбитый с толку Грант Портер.
— Я говорю о том, что единого разговорного китайского не существует. Есть только письменный язык, единый для всех, но что касается иероглифической письменности, то одна и та же картинка в разных диалектах может обозначать разные слова. Есть несколько разных диалектов китайского, некоторые из которых можно назвать и разными языками — в них нет ничего общего. С таким же успехом мы с этим парнем могли бы пытаться объясниться на русском или полинезийском.
Грант выглядел окончательно расстроенным. Потом его лицо прояснилось.
— Тогда вы могли бы писать друг другу! — воскликнул он. — Кто-нибудь, принесите бумагу и ручку! Вы можете написать свой вопрос, а он — ответ.
Рамбута печально улыбнулся:
— Это бы сработало, если бы я умел писать и читать китайские иероглифы. А я не умею. То есть я знаю несколько, но, даже для того, чтобы в Китае быть полуграмотным, надо помнить примерно четыре тысячи иероглифов. Послушайте, мистер Портер, я могу говорить только на кантонском диалекте. Я не умею писать по-китайски, и я не знаю диалекта, на котором говорит этот парень. Поэтому я могу только строить предположения, как и вы.
Грант пожал плечами и враждебно посмотрел на бедолагу, будто это он был виноват в том, что общение не состоялось.
— Ну, тогда ничего не поделаешь. Мы можем только попытаться объясниться с ним на языке жестов или еще как-то…
