Валентина Ульянова - Потерявшиеся в мирах
— Возьми его! — велел неизвестный.
Князь повиновался.
— Открой! — почти приказал светлый воин, но князь и внимания на это не обратил.
Он, повинуясь, осторожно снял окаменевший сургуч. Вода в кувшине была свежей и чистой.
Странный витязь достал из складок плаща синюю хрустальныю чашу и протянул её князю:
— Перелей воду сюда!
И снова молча повиновался измученный горем князь.
— Иди и этой водой напои царевну, и дрёма отступит, — сказал таинственный незнакомец, и неожиданно напомнил Кулмею о том, чего никто не знал, кроме князя и Благословенного: — И смотри, не забудь про обет!
Кулмей сунул ему кувшин, думая тем вознаградить его, и, ничего больше не слушая, поспешил к спящей царевне.
Рута возлежала на высоких подушках, бледная, словно снег. Князь поднёс чашу к её губам — и, о чудо! — она испила чудесной воды! Обрадованный, он смочил живою водой лоб, и шею и руки Руты. И вот — румянец стал возвращаться на её нежные щёки, порозовели её уста, затрепетали ресницы… Кулмей, не сводя с неё глаз, смотрел, как таял зачарованный сон. Царевна просыпалась. Надо было только подождать… И тут предательская мысль шевельнулась в уме нетерпеливого князя. «Зачем строить Благословенному целый храм, — подумал он, — достаточно будет отвести под него, к примеру, Северную башню, там всё равно никто не живёт, в ней холодно и она вечно в тени!» И в тот же миг он увидел, как густые ресницы девы снова плотно легли на вновь побелевшие щёки. Князь в ужасе замер над ней, вглядываясь в её лицо… Но она оставалась по-прежнему недвижима и безнадёжно бледна. Едва помня себя, он снова поднял хрустальную чашу, чтобы вновь напоить её… Но в этот момент рука его дрогнула — и оставшаяся вода расплескалась. Ни капли её не осталось в подаренном кубке. Нечем было теперь пробудить царевну!
Вихрем бросился князь Кулмей за сияющим воином, знавшем тайну живой воды. Но того и след простыл. Никто не знал, откуда он появился, никто не видел, куда он ушёл.
Князь велел собрать всех сказителей, всех древних старцев, всех писарей и всех книжников, усадил их в парадной зале и объявил, что ни один из них не выйдет оттуда, пока кто-нибудь не вспомнит и не расскажет, что это был за кувшин и где же ему искать Лазурное озеро. Все они, однако, молчали, исполненные недоумения.
Но тут в залу вошёл старый смотритель замка и поклонился Кулмею.
— Говори! — велел ему князь.
— Государь, золотой кувшин стоит в верхней палате Светлой башни! — с сожалением в тихом голосе начал тот. — Таинственный воин не принял твоей награды…
Несчастный Кулмей смотрел на него, словно не поняв его слов. Потом бросился в башню, выхватил из ниши пустой кувшин, долго тряс его над подставленной кем-то чашей… Всё было напрасно. Воды не было в нём ни капли. Кулмей застонал, бросил кувшин на каменный пол, схватился за голову и выбежал вон… Вон из башни, из замка, из города. Те, кто видел, как скрылся он в Угрюмом лесу, решили, что князь от горя лишился рассудка…
Много ли, мало ли времени с той поры протекло, про то не знает сказание наше. Оно знает лишь только, что князя уже перестали ждать и искать, и подданные стали подумывать, кто же займёт его место на троне. Ибо не может княжество быть без главы. И уже начали спорить между собой те, кто притязал на престол…
А тем временем князь Кулмей скитался в диких лесах, оставив позади и тьму Угрюмого леса, и жуткие тени, витающие над Сумрачною тропой… Он не утратил рассудка, сумел миновать стороной Дремучий бор, избежать сонных чар живущей там дрёмы. Он карабкался по отвесным склонам, переплывал бушующие стремнины, шёл таинственными путями неведомых гротов, полуголодный, оборванный, забывший про отдых, — он шёл и шёл в глубину Затерянных гор. Он искал Лазурное озеро.
Много ли, мало ли времени провёл он в пути, про то не знает сказание наше. Но вот однажды, когда солнце уже зашло и голубые сумерки опустились в маленькую долину, в неё спустился, пошатываясь, измождённый князь. Он упал на траву и заснул, не в силах почувствовать даже голода. На утренней заре он открыл глаза и увидел себя лежащим в зарослях серебристой травы.
— Это рута! — воскликнул он, в восторге от напоминания о любимой.
И, точно теряя рассудок, стал он срывать нежные веточки… но жгучая боль остановила его. Сок травы защищал её от жестоких рук. Князь поднялся и огляделся, надеясь омыть горящие руки в ручье. Невдалеке он увидел сверкающее на солнце, небесно-синее озеро. Кулмей подошёл к нему и опустил пылающие ладони в его хрустальную воду. И во мгновение ока утихла боль. Руки его исцелились, ожоги исчезли.
Ошеломлённый, он выпрямился и, словно впервые, взглянул на дивное озеро. Хрустальным лазоревым зеркалом лежало оно в серебристой раме ажурных ветвей недотроги руты… Это было Лазурное озеро.
Через день князь спустился с гор, крепкий, здоровый и сильный, неся за спиной баклагу с хрустально-чистой водой. Подданные, завидев его, падали на колени, придворные торопливо сбегались навстречу, и старая нянюшка, плача, настежь открыла дверь в опочивальню Руты. Синяя хрустальная чаша по-прежнему стояла возле спящей царевны, словно символ надежды.
И, испив чудесной воды, проснулась княжна. В тот же день всё княжество пировало, празднуя свадьбу. И в тот же самый день князь Кулмей велел выковать себе герб в виде лазоревого овала, окружённого серебристыми побегами руты, как символ надежды, любви и вновь обретённого счастья…
Но с той поры тень простёрлась над Заозёрьем. Недолго прожил Кулмей, коротким было правление Руты… Зло, что явилось тогда в Дремучем бору, поселилось в нём навсегда. Много лет миновало с тех пор, много отважных и сильных, безрассудных и молодых уходило в Угрюмый лес на Сумрачную тропу, надеясь его победить, ища Лазурное озеро, но никто из них не вернулся назад… И поныне хранят свою тайну Затерянные горы. И поныне никто не может пройти невредимым через Дремучий бор, таящий в чаще своей неведомое и страшное зло…
Глава 14
Ссора
Радко дочитал и облегчённо вздохнул. Все молчали, медленно возвращаясь к настоящему.
Потом Сергей спросил:
— А храм он, значит, так и не построил?
— Нет… — слабым голосом протянула маленькая княжна. — А зачем? Ведь он сам разбудил царевну. Сам нашёл живую воду. Я же говорила вам, что Благословенный оставил этот мир!
— А откуда в замке взялась живая вода?! Разве это не было ответом на его молитву?! — возмутился мальчик. — Ведь ясно же, что на самом деле всё это устроил Благословенный! Он в ответ на молитву князя послал к нему Ангела!
Ивилика отмахнулась от него, точно от мухи:
— Это был воин, вот и всё! Глупости говоришь! Просто очень красивый воин! И бескорыстный, как истинный витязь… Но при чём здесь Благословенный?!..
Сергей задохнулся от возмущения. Но маленькая княжна не дала ему возразить.
— Ничего ты не понимаешь! — запальчиво изрекла она. — Никто не может просто так пройти через царство дрёмы! То есть… я хотела сказать — через Дремучий бор. И уж если кто-то князю помог, то уж точно не Он, Который далеко! А те, что были рядом!
— И кто же они? — с затаённым страхом спросила Ася. Она уже предугадывала ответ.
— Об этом лучше поговорить потом! — раздался вдруг женский медоточивый голос.
Ребята оглянулись. Возле двери стояла полная черноволосая женщина с тёмными маслянистыми глазами и сладко улыбалась им:
— Не узнали? Это я, Ядига! — проворковала она. — Рада снова видеть вас! Ведь мы друзья, не правда ли?
Сергей и Ася в изумлении смотрели на неё. Та страшная ночь в Гиблой Пади, когда она закрыла перед ними дверь, обрекая на верную гибель, мгновенно вспомнилась им. И она называет себя их другом?!
Ася, давно старавшаяся простить её, первая совладала собой:
— И я рада видеть тебя здоровой и весёлой!
— И я! — выдавил Сергей.
— Госпожа, — обратилась женщина к Ивилике, — я принесла тебе целебный отвар, испей, сделай милость! И не пора ли тебе отдохнуть? — Ася увидела, как Ядига с намёком скосила глаза на них.
— Да, — послушно повторила маленькая княжна, — пожалуй, мне пора отдохнуть. — Вы больше мне не нужны, можете делать, что пожелаете!
Ребята поклонились и вышли вон.
За дверью Сергей облегчённо вздохнул:
— Уф, наконец-то! Тяжела, однако, придворная служба! А какова эта Ядига, а?! Лицемерка!
— Серёжа, не надо так говорить, — возразила Ася. — Может быть, она раскаялась, а мы её осуждаем…
— Что-то по ней не видно, что раскаялась! Вот парочка: эта каприза княжна и ядовитая Ядига! — не унимался он.
— Серёжа, даже из простой осторожности нам надо быть сдержаннее в словах, — попыталась угомонить его Ася, оглядываясь назад, вглубь коридора: не услышал бы кто, придворные могут и донести на Сергея!
