Леонид Саксон - Аксель и Кри в Потустороннем замке
— Кто ты? — лихорадочно щёлкнул челюстями профессор. — Если ты от Главного Диспетчера…
— Тебе повезло, — ещё более зловеще зашипел Хоф. — Я не от Главного Диспетчера! Он растерзал бы тебя за одну сотую того, что ты наболтал сегодня спьяна…
— Ах вот оно что! — взвизгнул Фибах, пытаясь прогнать страх возмущением. — За мной шпионят… Многоликий… вы нарушаете его приказы!
— Почём тебе знать все его приказы! — провыл Хоф. И, когда его жертва задрожала, добавил: — И откуда ты знаешь, что они меня вообще волнуют? Я привык сам отдавать их… — Тут халат профессора распахнулся, открыв голую смуглую грудь. Видимо, что-то произошло, потому что Фибах вдруг заверещал не своим голосом:
— А-а-а-а… А!! Лёд… уберите лёд!..
— Это не лёд. Это моя ладонь. Она не нравится тебе, человечек? Ты брезгуешь прикосновением духа?
— Нет… Нет! Уберите… Я недостоин!!!
— Акси, мне страшно! — шепнула Кри, прижимаясь к брату и дрожа всем телом. — Кто это? А вдруг это не Хоф?
— Это Хоф.
— Он же его замучает! Скажи ему…
— Помни о маме, — сквозь зубы процедил Аксель. — Настоящей — и той, фальшивой. Ничего я никому не скажу…
Тем временем комиссар, видимо, убрал лёд и нагнулся к уху лежащего.
— Вселенная Хас благодарит тебя, — прошептал он в это поросшее белёсым мхом приплюснутое ухо. — Владыка Меданарф высоко ценит твои заслуги… Если бы не ты, нас бы сейчас здесь не было, человечек…
— Кого — нас? Кто ты? — хрипло пролаял Фибах. — Я никому не помогал! Никому… Я верен Великому Звёздному…
— Великому Глупцу, — издевательски зашипел Хоф. — Доверчивому Простофиле! Это мы, посланцы Меданарфа, заставили твоего Шворка сбежать от тебя. Было нетрудно выманить его отсюда! Если бы твоя глупая жена не сбежала от тебя ещё до того, как ты превратил Шворка в живого робота, она, пожалуй, открыла бы тебе ужасную тайну. И эта тайна избавила бы тебя от напрасных исследований: всякой собаке, в которой ещё осталось хоть чуть-чуть собачьего духа, нужна ласка… Ну, чего вытаращился? Ты удивлён, что слышишь от духа это слово? Может, мы и сами не мастера на такие вещи. Но мы подсунули ему этих детей, которые любят собак, и он, конечно же, захотел украсть их! Мы установили мысленную связь между ним и детьми…
— Не может быть! — заскрипел зубами профессор. — Вы не справились бы одни! Кто… кто из моих коллег на вас работает?
— К чему тебе это знать? Может, Лагранж… А может быть, даже Джилсон… Вспомни, кто из них в последние годы вёл себя наглее всех?
— Да! Да! Это они! Они оба! О, каким же я был слепцом…
— Особенно вчера и сегодня, — закончил за него комиссар. — Разве ты ещё не заметил, что друг Аксель и малютка Кри без тебя и без Шворка знали, как зовут пса?
— Это правда, — сказал Аксель, глядя в расширенные совиные зрачки Фибаха. — Кри знала, что он Мориц. А я — что он Шворк. Но мы не знали, откуда мы это знаем!
— Предатели!!! — каркнул профессор, и на подбородок ему, пузырясь, брызнула слюна. — Я придушу вас обоих!
Тут он, видимо, получил болезненный тычок, охнул и уронил голову на пол, стукнувшись затылком о камень.
— Подумай лучше о тех, кто придушит на Пятом Ярусе тебя самого, — шипел Хоф. — Это твой пёс привёз нас сюда вчера! Ты ведь даже не потрудился заглянуть ему внутрь при нежной встрече! И он всю ночь и всё сегодняшнее утро выполнял наши приказы, пока твои цыпочки шпионили за двумя безобидными сосунками, а ты выбалтывал им тайны Штроя… Ловушка расставлена. Но даже если Многоликий опять выскользнет из неё — тебя он всё равно не пощадит!
— Он пощадит… Пощадит! — задохнулся Фибах. — Я… я ему нужен! Ему не обойтись без меня!
— С чего ты взял, что ты ему нужен? На что ты ему, слизняк? — с презрением сказал комиссар, но дети почувствовали, как голос его на секунду напрягся.
— Без меня ему не уничтожить людей! — взвизгнул профессор, скребя пальцами пол. — И вам тоже!
Наступила жуткая тишина. Она длилась минуты две, не меньше. Потом Хоф заговорил опять, позабыв от волнения изменить голос. Но теперь его настоящий голос звучал так жутко и хрипло, что был, пожалуй, ещё страшнее деланого:
— Вот, значит, на что ты рассчитываешь! Что ж, так я и знал… Ты даже этим беззащитным человечкам, — которых ты уже приговорил, не так ли? — не посмел сказать правду. Но когда речь зашла о твоей драгоценной шкуре, ты выдал планы своего господина мне, его врагу. И ты всё ещё думаешь, что останешься жить? — Фибах застонал и закрыл глаза. — Знаешь, что я сейчас сделаю? Я обернусь Главным Диспетчером и вызову одного твоего знакомого. Это он поведал нашим юным друзьям про Пятый Вертикальный Приказ. Но они пожалели тебя и не упомянули за обедом, чьи кишки он жаждет вырвать!
— Да, — сказал Аксель, в упор глядя на Фибаха. — Это тоже правда. Только это мы не из жалости… Я не знаю, кто вы, — прибавил он, глядя в пустое пространство, которое на самом деле было Хофом, — но вы должны нам верить. Разве можно жалеть того, кто подсунул нам фальшивую мать? — Кри заплакала. — Мы не стали бы помогать Пралине. Но и мешать тоже…
— Мать была настоящая! — заверещал профессор, снова подняв голову и умоляюще глядя на Акселя. — Из ваших же воспоминаний! Я просто хотел успокоить вас… успокоить…
— А потом успокоить навечно, — сурово сказал Хоф. — Надо признать, ты не мелочился с ними! Выписал им самый настоящий чек на известный банк… который лопнул три года назад. Мюнхенская полиция всё ещё ищет лиц, замешанных в том мошенничестве! Но, может, я несправедлив, и ты хотел поделиться с ними из украденного? Что ты им приготовил бы, когда они сослужили бы свою службу? Пятый Ярус или что-нибудь похлеще? Говори, пока я не раздавил тебе грудь, как гнилую скорлупу…
Фибах захрипел и, плюясь слюной, долго кашлял.
— Нет! Нет! Только Пятый Ярус! Ничего больше, клянусь вам… А может, Штрой и пощадил бы их. Как знать? Я даже замолвил бы словечко! Они ведь такие умницы…
— …и вдобавок так много знают, — усмехнулся комиссар. — На тебя вредно действует та человечья отрава, которую ты пил за обедом. Не лги мне, или я сам убью тебя и лишусь удовольствия помочь Пралине! Ты попросил бы казнить их, если б увидел, что их хотят помиловать! Что, верно я говорю?
— Да… да… только пощади… пощадите…
— Ты просишь о большом неудобстве, — злобно ответил Хоф. — Я не люблю щадить. Чем ты вознаградишь меня за это, раб? Говори, будешь служить Меданарфу? Верно, честно и преданно?
— Да… да… Ведь ваш владыка наверняка хочет того же, что и наш! Зачем вам люди? Я помогу очистить от них Землю, и она достанется вам… а не Штрою…
— Как ты поможешь нам? Подробнее!
Фибах колебался.
— Ты сказал уже слишком много, человечек… Тебе нет возврата. Да и о чём жалеть? Меданарф милостив. Он даст тебе больше, чем Штрой. Может, ещё и в духи выйдешь…
— Штрой… не отказывал мне в этом, — робко возразил Фибах. — Я сам не просил… с вашего позволения…
— Ну да, ты же боишься заказать свою смерть! — засмеялся комиссар. — Мы не такие бюрократы, как Штрой, и не заставим тебя умирать, не бойся… Но если ты не скажешь мне всё, то умрёшь сейчас! — Фибах опять захрипел. — Говори, что, когда и где замыслили вы со Штроем? И учти: многое — а может быть, и всё — я уже знаю сам. Я хочу проверить твою новоиспечённую верность!
— Послезавтра… ровно в полдень… я должен вывести Шворка на околоземную орбиту… Координаты он знает давно. И со мной полетят двадцать старших духов… Самых мощных…
— Да уж понятно, каких… Дальше!
— Они произнесут Заклятие Семи Смертей! — взвизгнул Фибах. Было видно, что сказанное наводит ужас на него самого.
— И?
— Ну, вы же знаете… чтобы оно сработало, заклинаемое тело должно быть видно целиком. И оно должно двигаться, потому что иначе Смерти не увидят его.
— Кого ты учишь, несчастный? Дальше!
— Дальше… всё продумано! Не мной, конечно… Я говорю со слов Многоликого и, если ошибусь, прошу прощения, — униженно лепетал Фибах. Он, по-видимому, уже свыкся с мыслью о новом предательстве и входил в роль, прикидывая, какие выгоды можно извлечь из него. — Но я… могу уточнить у него сомнительные детали позже!
— Не думаю, что у тебя будет такая возможность, — разъяснил Хоф. — Не у кого будет уточнять. К тому же твой лисий нрав мне известен. Ты надоумишь Штроя всё переиграть, и тем вымолишь себе прощение, да? Дай-ка я тебя поглажу… — Фибах коротко завопил. — Имей в виду, каждое твоё слово и жест отныне будут мне известны. Ты говоришь со звёздным духом!
— Это я уже понял, — льстиво заверил профессор. Дети смотрели на него, не веря глазам. Тот ли это раздражённый наследник короля Людвига, который полчаса назад разыгрывал из себя владельца замка и их наставника? Аксель даже сплюнул от отвращения. А Кри украдкой бросила на Фибаха взгляд, говорящий: «И я ещё его жалела!»
