Марина Козинаки - По ту сторону реки. Ярилина рукопись
– Понимаешь, Марго, – терпеливо объясняла невозмутимая Василиса. – Тут все друг с другом связано. Во‑первых, не все посещают и Бабу‑Ягу, и Марью Кощеевну. А во‑вторых, для того чтобы совершить Отворот, нужно специальное зелье, и готовить его мы будем на Снадобьях, но для этого зелья необходимы разные травы, которые мы собирали на Обрядах. То есть мы знали об этом зелье чисто теоретически, а теперь будем делать его на практике.
– Это верно, – сказал подошедший Митя и поставил свою тарелку с манной кашей на стол. – Значит, на Целительстве вы тоже будете говорить про это зелье, потому что Отворот требует не только принятия снадобья, но и специального лечебного обряда: заклинания и настроя. Он относится к классу «трехступенчатых обрядов», которыми должны овладеть все колдуны до Посвящения, и является самым ярким и простым примером этого класса, поэтому‑то именно его и показывает Жаба.
Полина немного подвинулась, но это оказалось лишним, Сева предпочел проигнорировать ее маневр и сел с другого края. Девочка удивилась тому, что Анисьин брат и его друг решили составить компанию ей и ее подружкам, ведь в столовой было полно свободных мест и, более того, старших колдунов. Теперь, после случая с Варварой, Полина смотрела на Севу совершенно по‑другому. Помимо таинственной замкнутости и холодной неприступной внешности, она углядела в нем жестокость и эгоизм. Более того, она была уверена, что теперь он не просто представляет угрозу ее мыслям, как и все Воздушные Маги, он стал опасным для ее личности в целом. Осознавая это, Полина с присущей ей сопротивляемостью боролась с собой, чтобы лишний раз не повернуть голову и не взглянуть в его темно‑карие глаза. Она не переставала удивляться, как Митя, такой общительный и милый, мог дружить с этим Севой. Нет, он не был чересчур молчалив или хмур, нет, он иногда шутил и смеялся вместе с другом, но только выходило это у него как‑то иначе…
– Митя! – вдруг спохватилась Анисья, что‑то вспомнив. – Ты не мог бы мне помочь кое в чем?
– В чем?
– Мне нужно, чтобы ты встал и не сопротивлялся, что бы я ни сделала.
– Что это ты затеяла? – Митя повернулся к сестре.
– Ну, Митенька, ну, пожалуйста. Я хочу кое‑что показать девочкам.
– Что ты хочешь показать? – спросил Митя.
– Не могу сказать, иначе ты сотворишь щит. Пожалуйста, Митя! Ну встань.
– Ну… знаешь ли, – сказал Анисьин брат и тем не менее вылез из‑за стола, так как его охватило любопытство.
Прошла секунда, и Анисья сделала выпад рукой, отчего Митя моментально свалился на землю.
– С ума сошла? – вскрикнул он, а Сева даже перестал улыбаться.
– Нет, я просто отвечала на Полинин вопрос. – Анисья подмигнула и в ту же секунду атаковала Водяную Колдунью, которая лишь слабо дернулась и подавилась сырником.
– И что был за вопрос? Сможешь ли ты уронить меня? Если бы я защищался, ты бы не смогла, поверь мне.
– Я знаю, – огрызнулась Анисья. – Я поэтому и попросила тебя не сопротивляться. Вопрос был совершенно в другом!
– Тебя удовлетворил ответ, я надеюсь? – отряхиваясь, Митя взглянул на Полину, и та с облегчением отметила, что он улыбнулся.
– Не совсем. Есть еще вторая часть вопроса: сможет ли Анисья уложить Севу на лопатки?
Митя прыснул, а Сева посмотрел на Полину с таким выражением, что ей вдруг захотелось расплакаться.
Глава шестая
Белая Усадьба
Немного поворочавшись, Маргарита наконец уснула, но сон ее был беспокойным, наполненным взволнованными кричащими голосами и шумом, напоминающим стук колес поезда. Да. Это был действительно поезд, тот самый, что привез ее вместе с бабушкой в Росеник. Только на этот раз поезд мчался через черные, жалкие развалины сгоревшего города… Она сидела в вагоне в полном одиночестве, хотя вокруг не замолкали голоса невидимых людей, и смотрела в пыльное окошко, за которым пролетали высокие деревья с корявыми изломанными ветвями и останки нескончаемой полуразрушенной стены. Небо было тяжелым и плоским, словно на него вылили темно‑фиолетовых чернил.
Сначала Маргарита чувствовала легкую грусть от того, что покинула любимый дом. Потом она не могла понять, а что же это был за дом – он даже не имел ясного очертания и точного местоположения, он просто был каким‑то чудесным местом, откуда ей пришлось уехать, после чего на душе появилась гнетущая тоска и ощущение незащищенности. Сон тянулся долго. Очень долго. До того момента, пока не остановился поезд, в последний раз скрипнув колесами, и низкий бархатный голос не произнес: «Проснись, дитя».
Маргарита открыла глаза так резко, как будто и не спала вовсе, а просто моргнула. Увиденное ее сильно удивило. Квадратная комната избушки исчезла, как исчезли полки, ширма… Полина и ее постель. Теперь перед взором Маргариты предстало стрельчатое вытянутое окно и широкий письменный стол, на котором горой возвышались ее сумки с вещами. Маргарита села. В комнате были светлые стены, два небольших пестрых кресла, массивный темный шкаф, а около кровати лежал ковер с изображенными на нем двумя воинами на арабских скакунах. Странно, но кровать осталась той же самой, что была в деревне.
– Афанасий! – тихо позвала девочка, но никто не появился.
Она огляделась и теперь только заметила, что двери в комнате было две. Маргарита спрыгнула с кровати, подошла к одной из дверей и открыла. Там была ванная, которая тоже сильно отличалась от той, что находилась в избушке, совсем маленькая и тесная, хоть и выложенная красивым красноватым кафелем.
«Как же без домового‑то?» – расстроенно подумала Маргарита и вернулась в комнату.
Здесь было тепло и уютно, не то что в деревенской избе без печки. Маргарита поспешно разложила в шкаф одежду, заметив, что чего‑то явно не хватает, потом расставила книги, приняла душ и отправилась исследовать Белую Усадьбу. Едва выйдя за дверь своей комнаты, она застыла на месте: в обе стороны тянулся длинный коридор с десятками точно таких же дверей. Маргарита наугад свернула влево и через полминуты увидела широкую каменную лестницу.
Спустившись всего на один пролет, она оказалась в огромном холле, стены которого были обшиты темными деревянными панелями и завешаны гобеленами. Холл имел несколько выходов, рядом с одним из них Маргарита обнаружила странного вида сооружение, напоминающее театральный гардероб. Сотни бронзовых крючков выстроились в стройные ряды за высоким каменным прилавком, из‑за которого выглядывала макушка низенького человечка – домового, как догадалась девочка. Она подбежала к нему.
– Извините! – но тут же замолчала, не зная, что именно собиралась спросить.
– А, это вы! – без удивления отозвался домовой. – Про вас Водяная Колдунья спрашивала. Номер вашей комнаты?
– Я не знаю, – ответила Маргарита, поняв, что даже не взглянула на свою дверь.
– Эх вы, барышня. – Домовой достал из‑под прилавка объемный берестяной свиток и принялся его раскручивать. – Руян, да?
– Да, – кивнула Огненная Колдунья, удивляясь, как это домовой уже успел всех узнать.
– Меня зовут Батман. Ваша комната под номером двести девятнадцать. Секундочку.
Он спрыгнул с табурета, на котором, как оказалось, стоял, и исчез среди вешалок с одеждой. Маргарита тем временем огляделась по сторонам: одна из дверей, ведущих из холла, была большая двустворчатая, с запутанным сложным узором, рассмотреть который не удавалось издалека – так он выцвел и стерся в некоторых местах. Закрученные вензеля переплетались друг с другом, образуя фигуры странных существ или надписи. На первый взгляд казалось, что надпись нечитаемая – из‑за огромного количества завитков слова невозможно было разобрать, да и Маргарита еще не так хорошо преуспела в изучении древних языков. Но когда она чуть внимательнее вгляделась в буквы, то вдруг осознала, что на этих древних створках был вырезан современный текст! Или же он только что изменился под ее взглядом?
«Учись не до старости, учись до смерти».
Батман вернулся, выкатив на колесиках длинную бронзовую вешалку с несколькими крючками, на них висела вся Маргаритина верхняя одежда, начиная от легкой куртки и заканчивая самым теплым зимним пальто.
– В чем пойдете? – спросил домовой.
– А я вообще‑то не собиралась на улицу, – растерянно ответила колдунья. – Хотя ладно, давайте вот это, – она стянула с крючка твидовый жакет и длинный шарф. – Моя одежда всегда будет здесь находиться?
– Нет, если пожелаете, можете забрать ее наверх. Но все предпочитают оставлять ее тут – в комнатах слишком маленькие шкафы.
Маргарита кивнула и подошла к потрескавшемуся зеркалу, висевшему на одной из стен, поглядела на себя и отправилась на свежий воздух.
Погода стояла ясная, солнечная. Выглянув из‑за тяжелой двери с вензелями, над которой располагался яркий витраж, девочка с замиранием сердца остановилась на пороге – перед ней раскинулся парк, начинавшийся синими соснами. Их темно‑красные стволы сливались с разноцветной листвой, усыпавшей всю аллею, а в воздухе витал еле различимый аромат смолы, которая янтарными каплями застыла на коре.
