Юрий Забелло - Пятеро на борту
Кроме того, здесь же стояли два холодильных шкафа, набитых тубами. Других продуктов мы на кухне не нашли.
Посреди кухни — длинный стол, наглухо привинченный к полу, и табуретки вокруг него.
В конце коридора была ещё одна дверь. Когда мы её открыли, то очутились в холодном помещении, уставленном стеллажами, на которых в проволочных ящиках хранились всевозможные консервы в банках. Даже на первый взгляд было видно, что этих запасов нам хватит на долгие годы.
— А рыбий жир здесь есть? — спросила Сабина.
— Ты любишь рыбий жир? Сейчас попробую найти.
— Я не люблю, но мама говорила, что он очень полезен для маленьких детей. — С этими словами она посмотрела на Джека, себя она явно не причисляла к маленьким детям.
— Не хочу рыбьего жира! — закричал Джек.
— Успокойся, Джек, — сказал ему Март, — здесь его нет. В космосе рыбий жир не пьют!
В конце склада вертикальная лесенка вела наверх к квадратному лючку, который не запирался.
Мы попали в длинный коридор, по обеим сторонам которого шли двери с различными надписями. Например: «Орудия труда. Ручной инструмент», «Медицина. Препараты», «Медицина. Инвентарь».
Несколько отсеков содержали лёгкие механизмы, начиная от двухколесного садового трактора и кончая небольшой дождевальной установкой. Мы долго ломали головы, как доставать их оттуда, если «Ласточка» сядет на какой-нибудь планете, пока не решили отложить это «на потом». Мы уже многие вопросы откладывали «на потом», и Сабина записывала их в специальный «напотомный» блокнот.
Кроме того, здесь же находились два отсека с надписями: «Регенерация воды и воздуха», в которые попасть мы не смогли, потому что двери запирались шифрованными замками, да наверное, нам и не следовало заходить в эти помещения. И ещё были два отсека, набитые возможными швейными изделиями и просто материалом, а в одном даже электрические швейные машины.
Во всех помещениях потолок постепенно снижался от коридора к задней стенке. Это говорило о том, что мы находимся в верхней части цилиндра ракеты.
Больше осматривать в верхнем ярусе было нечего, и мы спустились в склад. Когда уже собирались выйти из склада, Джек неожиданно закричал:
— Дядя Роб! Дядя Роб! Вот ещё одна дверь!
И мы все увидели за стеллажами дверь с решёткой.
«Ну вот, — подумал я, — ещё одна дверь с секретным замком».
Но оказалось, что я ошибался. За дверью была лестница, ведущая куда-то вниз.
Мы снова очутились в коридоре, который был гораздо короче, чем в верхних ярусах. На обоих концах его были двери с надписью: «Входить до конца полёта опасно».
Из-за дверей доносился шум работающих двигателей.
По сторонам коридора размещались камеры, битком забитые семенами различных растений.
Судя по надписям над ящичками, здесь были собраны почти все растения Земли, начиная с обычной редиски и кончая саговой пальмой.
Вот уж никогда не думал, что человек использует столько растений. Мои познания в этой области вряд ли насчитывали больше двадцати-тридцати названий.
Остановившись перед ящиком с надписью «картофель», Сабина спросила у меня:
— Дядя Роб, а разве картошка не испортится, пока мы прилетим?
Я открыл ящик, ожидая увидеть обычные клубни картофеля, а увидел круглые шарики картофельных плодов.
— Не знаю, Сабина, что из этого получится. Наверное, нет.
Я заметил, с каким напряжением Мартин ожидает моего ответа на этот, казалось бы, такой простой вопрос, и понял, что он прекрасно видит всю сложность нашего положения.
Однако пора уже было думать об ужине, да и температура в этом ярусе не располагала к длительному пребыванию, тем более, что одеты мы были по-летнему.
День седьмойЭту ночь мы провели в библиотеке. Спали в библиотечных креслах. С утра осваивали кухню, учились готовить.
Я говорю «день» и «ночь», а ведь на самом деле мы не различали дня и ночи. В кают-компании на приборной доске есть табло, на котором появляются красные цифры часов, минут и секунд. Через каждые двадцать четыре часа все цифры исчезают, и табло высвечивает шесть нолей — «000000» — значит, начался новый день.
БУДНИ
Наш нехитрый быт постепенно налаживается. Разместились мы в двух каютах, в одной я и Мартин, в другой Мария, Сабина и Джек.
Я хотел забрать мальчика к нам, но он важно заявил:
— Не хочу с вами жить, я хочу с Марией и Сабиной.
— Но ведь ты же мужчина!
— Я ещё маленький мужчина, вот когда я стану большой, как Март, я перейду к вам.
Ну, это и неплохо. Мария возится с ними с утра и до вечера. Удивительно замкнутая девочка. За все десять дней я только два или три раза слышал её голос.
День начинается с умывания. Точнее, мы растираемся мокрыми полотенцами — экономим воду. Правда, я не очень уверен, что это необходимо, но все-таки… Кто его знает, как там с системой регенерации?
Потом мы завтракаем. Пьём кофе со сгущённым молоком. Молока у нас много: по весьма скромным подсчётам, около двадцати тысяч банок.
После завтрака идём в библиотеку. Джек, Мария и Сабина с удовольствием смотрят всевозможные детские мультфильмы. Мне и Мартину тоже иногда это интересно, но чаще мы играем в шахматы или читаем. Потом обед, снова библиотека, ужин и сон.
День двенадцатыйКаждый день Джек задаёт нам новые загадки. Вчера был такой разговор:
— Дядя Роб, а чего Сабина врёт, что мы летим?
— Она не врёт, мы действительно летим.
— А почему же, когда мы с мамой летали в самолёте, был большой шум и качало, а тут ничего этого нет. Сабина врёт, мы просто стоим на месте.
Сегодня:
— Дядя Роб, а куда мы летим?
— Далеко, малыш, искать новую Землю.
— А зачем?
Хотел бы я сам знать: зачем? Но ему я сказал:
— Будем там жить. Построим домик в лесу и будем сажать огород. А ещё надо ходить в лес за дровами…
— А волки там будут?
День пятнадцатыйСегодня совершенно неожиданно Джек расплакался:
— Я хочу к маме! Где моя мама? — и размазывал кулачками слезы по щекам.
Я взял его на колени и долго утешал. Он никак не мог успокоиться, пока я не сказал, что мама скоро догонит нас, а пока папой ему буду я. Он страшно обрадовался:
— Сабина! Сабина! Слышишь, теперь дядя Роб будет мой папа! Папа Роб! Папа Роб! — Он соскочил с моих колен и запрыгал вокруг моего кресла.
— Если он твой папа, то и мой тоже! — обрадовалась Сабина и тоже запрыгала вокруг меня, выкрикивая:
— Папа Роб! Папа Роб!
У меня даже слезы на глазах выступили, такая волна нежности поднялась вдруг откуда-то из глубины и охватила меня.
Мартин улыбался, глядя на бурное веселье. Мария же, как всегда, была невозмутима.
Джек скоро устал бегать и прыгать, забрался ко мне на колени и снова заплакал:
— Чего ты, глупый? — спрашивал я, обнимая его маленькое тельце и неумело пытаясь приласкать его.
— Я хочу на солнышко, я хочу на травку, я хочу играть, — плакал Джек. — Папа Роб, давай окончим летать?
Что я мог ему сказать?
И вот сейчас, когда все уже спят, я думаю о том, что к нам исподволь подкрадывается самый страшный враг — скука.
Ребятишкам невозможно целыми днями смотреть и слушать эти сказки, да и мне уже становится скучновато. А что говорить о Марии? Ведь за её внешней невозмутимостью тоже скрываются человеческие чувства.
Кроме того, появилась одна мысль: мы живём в мире искусственной малой тяжести. На свои перемещения тратим гораздо меньше усилий, чем на Земле. Если так будет продолжаться, наши мускулы и внутренние органы быстро атрофируются, и если мы когда-либо куда-нибудь прилетим и сможем высадиться на поверхность планеты, то не сможем там и дня прожить: нормальная тяжесть нас убьёт.
Выход один: ежедневные физические упражнения. Но какой вид спорта избрать? Прыжки в высоту? Так мы давно уже побили бы все мировые рекорды… Если бы не мешал потолок! Тяжёлая атлетика? Да в наших условиях Джек запросто поднимет двухпудовую гирю, как яблоко!
Помню, в юности, когда я занимался плаванием, тренер заставлял нас тянуть резиновые жгуты для развития мышц. Надо поискать в медицинском инвентаре. Может быть там есть такие жгуты? И ещё одно. С завтрашнего дня начинаю заниматься с ними школьной премудростью. Хватит ребятишкам лодырничать и скучать.
День двадцатыйТеперь наш день начинается с обшей зарядки. Мартин отыскал-таки в медицинском отсеке резиновые эспандеры, их прицепили к скобам в стенах коридора, и каждый, даже Джек, делает определённый комплекс упражнений.
Я на себе почувствовал их пользу — первые два-три дня у меня страшно болели мышцы во всем теле, даже, душ не снимал боль. Кроме того, мы с Мартином крепко повозились и убрали тридцать амортизационных камер, оставили только шесть ближайших к пульту и освободили громадную площадь для игр.
