Кэтрин Фишер - Похитители душ
— Там живут Снежные странники. Мой народ, — угрюмо сказал Кари.
Вулфгар внезапно оживился:
— Ну что ж, если вы считаете, что нам нужно туда идти, мы пойдём. Я снаряжу столько дракаров, сколько смогу; большой вооружённый отряд…
— Отряд здесь не поможет, — неожиданно сказал Брокл. Его огромная тень перемещалась по стене, огонь освещал ярко-рыжую бороду. — Последний ярл посылал туда людей, никто из них не вернулся назад.
— Он прав, — заметил Кари. — Кроме того, идти должен я один.
Все заговорили разом, но быстро умолкли, когда Брокл воскликнул:
— Тебе нельзя идти! Она убьёт тебя!
— Она уже могла меня убить, — спокойно ответил ему Кари, потирая лоб. — Нет, я нужен ей живым.
— Никуда ты не пойдёшь! — Брокл явно рассердился.
— У нас нет выбора, Брокл, — твёрдо сказал Кари, глядя ему в глаза. — Подумай. Сигни будет лежать днями, неделями, годами, ничего не говоря, никого не узнавая. Мы станем взрослыми, состаримся и умрём, а она будет всё такая же. У Гудрун много времени. Она подождёт.
Вулфгар молча сжал кулаки.
Но великан Брокл упрямо замотал головой:
— Это глупо. Сигни может проснуться; мы же не знаем… — Он взял Кари за плечи. — Не для того я вытаскивал тебя из темницы. Я не хочу, чтобы ты туда шёл.
— Я должен. — Прозрачные глаза Кари смотрели холодно; сейчас он был очень похож на Гудрун — тот же загадочный, властный взгляд.
Брокл резко встал и направился к двери. Так же резко остановившись, он ударил по ней кулаком.
— Мы же никогда раньше не ссорились, — тихо сказал Кари.
— А мы и сейчас не будем. Если ты собрался на Край мира, значит, я пойду с тобой, и ты это прекрасно знаешь. Но учти, мы угодим прямо в её ловушку. И как это она увела с собой душу девушки?
Кари немного помолчал, потом сказал:
— Научилась. Её могущество длилось очень долго.
Сверкнув глазами, Брокл посмотрел на поэта:
— Что-то ты притих. Обычно у тебя обо всём имеется своё мнение.
Скальд пожал худыми плечами:
— Я думаю, Кари прав, у нас нет выбора. А для поэта такое путешествие очень заманчиво. Пройти дорогой снов. Говорят, где-то есть земля, где только лёд и огонь. Кто-то ведь должен сложить о ней песню, так почему бы не я?
— Я тоже не останусь дома, — твёрдо заявила Джесса. — Даже и не думайте. Я иду с вами.
При виде её упрямого выражения лица все заулыбались. Когда Джесса принимала решение, остановить её было уже невозможно, и они это знали.
Вулфгар сказал:
— Что ж, значит, решено. Нас будет мало — пойдём тихо, да и тащить на себе много не придётся…
Все переглянулись, ожидая, кто заговорит первым. Наконец Скапти сказал:
— Нет. Ты не пойдёшь.
Вулфгар уставился на него.
— Скапти прав, — поддержала скальда Джесса. — Вам нельзя идти, Вулфгар. Вы это знаете. Ваше место здесь.
— Моё место, — тихо ответил он, — рядом с Сигни.
— Нет. — Джесса встала. — Послушайте. Я буду говорить прямо, потому что больше вам никто этого не скажет. Вы ярл. Вы правите своими владениями, поддерживаете мир, улаживаете споры. Вы следите за торговлей, охраняете границы, преследуете преступников. Вас избрали люди. Вы не можете их бросить. Если вы пойдёте с нами и вернётесь через несколько месяцев, а то и лет, то что будет с нашим краем? — Она печально улыбнулась. — Начнутся голод, кровавые распри, угон скота. Начнут гореть фермы. Здесь будет пустыня.
Вулфгар отвернулся; такого тоскливого взгляда она не видела у него никогда. Все молчали. В очаге трещал огонь. Потом Вулфгар повернулся к Джессе:
— Я думаю, что никогда не прощу тебе этого, Джесса.
— Когда-нибудь да простите. — Она села рядом с ним и попыталась улыбнуться. — К тому же подумайте вот о чём. Когда Сигни проснётся, то как вы думаете, кого она захочет увидеть первым?
Глава четвёртая
В начале времён, когда жил Имир.
Весь следующий день Вулфгар не желал никого видеть. Часами он сидел в комнате Сигни, не сводя глаз с её лица или молча глядя в окно. Когда наступило время обеда, он приказал оседлать лошадь и галопом умчался в сторону холмов.
Джесса печально проводила его взглядом. Она понимала, что он испытывает; Вулфгар был человеком действия, и ему было очень тяжело сознавать, что он остаётся дома.
Сзади раздался голос Скапти:
— Вся беда в том, что он понимает твою правоту.
— Лучше бы я ничего не говорила. Пусть бы он сам всё понял.
Скальд засмеялся:
— Ты всегда изрекаешь мудрые мысли, маленькая валькирия. — Он мягко повернул её к себе. — Пошли лучше к Кари, мне кажется, он хочет нас видеть. Только что вернулась одна из его птиц-призраков и что-то прокаркала. По-моему, она приказала мне явиться.
Джесса молча шагала рядом с ним. Потом сказала:
— Днём всё выглядит по-другому, правда?
— Светлее, ты хочешь сказать?
Она шлёпнула его по руке:
— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Прошлой ночью, когда поднялся шум, всё казалось таким нереальным. Сигни, эти призраки, холод… Мысль о путешествии была… волнующей. — Она посмотрела на дракары, стоящие на якоре у причала. Холодный ветер покачивал их на волнах. — А теперь всё гораздо страшнее. Там будет так холодно. Оттуда никто не возвращался, и если мы всё-таки доберёмся…
— То встретимся с Гудрун.
— Да. Как ты думаешь, мы правильно поступаем?
— Нет, — резко ответил он. — Но я считаю, что это единственное, что мы можем сделать.
— Скапти, ты сумасшедший.
— Я поэт, — сказал он, открывая дверь зала. — А это почти что одно и то же. — Он криво усмехнулся. — Обычно ты не такая осторожная.
— Сны, — рассеянно ответила она. — Эти сны. Я не могу их забыть.
Кари сидел возле очага и вырезал из кости тонкий диск. Он поднял глаза на вошедших:
— Наконец-то!
— Тебе лучше? — Джесса внимательно осмотрела его рану. — Брокл очень за тебя беспокоится. Он сказал, что ты потерял пинту крови. Кари, ты и так похож на бесплотный призрак, а тут ещё эта рана.
Кари пожал плечами:
— Он велел мне не вставать с постели, поэтому я и послал птиц.
В это время одна из них уселась на подоконник, держа в клюве окровавленный кусок мяса, который, вероятно, когда-то был горностаем. Ворон начал отрывать от него кусочки и глотать их.
— Трупоед, — разозлился Скапти.
Они смотрели на птицу, когда появился Брокл. С ним был Хакон, они притащили большой деревянный сундук.
— Опускай, — сказал Брокл, легко ставя на пол свой край сундука.
Хакон со стуком отпустил свой.
— А где меч? — притворившись удивлённой, спросила Джесса.
Хакон замялся:
— В доме ярла запрещено носить мечи. Это его приказ. Один час я могу прожить и без меча.
— Но не больше, верно?
— Смотрите. — Брокл повернул ключ в ржавом замке сундука. — Здесь должно быть то, что мы ищем.
Двумя руками он откинул крышку; её кожаные петли затрещали, и в воздух поднялся столб пыли.
— Что там? — спросила Джесса, заглядывая в сундук.
— Карты. Так сказал Гутлак.
Брокл начал рыться в сундуке, вытаскивая оттуда свитки старого коричневого пергамента и свёрнутые в трубку потрёпанные грамоты, туго перевязанные верёвкой и запечатанные красным воском.
— Уберите всё со стола, — сказал Брокл. — Надо посмотреть, что тут есть.
Они начали вытаскивать и осторожно разворачивать свитки. Многие были до того ветхими, что разобрать написанное было невозможно; акты и деловые соглашения, купля-продажа земли, несколько генеалогических древ, которые очень заинтересовали Скапти.
— Это надо переписать. — Он поднёс один из пергаментов к свету. — Это генеалогическое древо Вулфингов, десять поколений.
— Но ведь скальды должны знать все эти вещи? — спросил Хакон.
— Да, они передаются от учителя к ученику. Но ведь всегда что-то может потеряться. Я вот ничего не знал об этих грамотах.
— Они здесь лежали ещё до того, как появилась Гудрун, — сказал Брокл, — но никто их, кажется, не трогал годами. Что-то не вижу я никаких карт.
Они нашли старые документы о покупке земли, соглашения о перемирии, обещания о выплате денежного возмещения за смертоубийство, список дани и налогов с королей южных земель, о которых никто из них и не слыхивал. Нашли стихи, отрывки из песен и даже кусок оленьей кожи, исписанный красными рунами, который Джесса передала Кари.
— Как ты думаешь, что это?
— Это заклинание, — ответил он, с удивлением разглядывая письмена.
— Какое?
— Не знаю. Не могу прочесть. Но я чувствую, как от него исходит сила, правда совсем небольшая.
Скапти взял кожу и вгляделся в письмена.
— Старое заклинание. Чтобы козы давали больше молока.
— Очень полезная вещь, — сухо заметила Джесса.
— Есть и другие, — сказал Брокл, доставая со дна большую связку пергаментов. — Как вы говорите, для нас бесполезные.
— Нам, наверное, надо вот это. — Хакон держал в руках какой-то свиток. Он осторожно положил его на стол и развернул.
Это была карта, нарисованная на куске тюленьей кожи, высохшей и обветшавшей от времени. Её края обгорели, словно кожу когда-то вытащили из огня. Джесса склонилась над картой.
