Исса Плиев - Через Гоби и Хинган
Родин объяснил Лазареву, что заставило нас обратиться за помощью, и спросил:
– Как думаете, товарищ Лазарев, сколько потребуется времени, чтобы обучить ваших монгольских коллег русскому поварскому искусству?
– Обучать поваров в полевых условиях – дело безнадежное, – безапелляционно заявил Лазарев. – К тому же по опыту знаю, что повару прежде всего нужна большая практика. Даже способный ученик вначале готовит пищу неважно, а плохо приготовленное блюдо только оттолкнет монгольских солдат от русской кухни. [18]
– Что же вы предлагаете?
Боец развел руками:
– Не знаю… Может, послать в монгольские части наших солдатских поваров?
– Как послать? – удивился Родин. – А кто же будет кормить советских солдат?
– Не торопитесь, – остановил я полковника, – по-моему, Лазарев дело предлагает. Простейшие блюда смогут готовить многие наши воины. Мы легко найдем замену поварам.
И я рассказал случай из фронтовой жизни. Было это под Одессой. Организуя наступление, я однажды задержался у разведчиков, с ними и пообедал. Обед мне понравился, и я похвалил повара. Солдат, принесший термос, расцвел, но откровенно сказал:
– Это что, я сам готовил. А вы бы попробовали обед, когда дежурит наш повар.
Я не понял:
– А где же ваш повар? Почему не дежурит?
В разговор вступил командир роты и все объяснил. Оказалось, что их повар попросился как-то в разведывательный поиск. Разрешили. Ему понравилось. Тут-то и началось. Повар надумал податься в разведку. А чтобы его отсутствие не сказалось на питании бойцов, стали действовать по принципу взаимозаменяемости: каждый повар – разведчик, каждый разведчик – повар. На кухне дежурили по очереди и научились неплохо готовить.
Выслушав мой рассказ, полковник Родин улыбнулся:
– Ну что же, не боги горшки обжигают. Попробуем и мы применить принцип полной взаимозаменяемости.
В монгольские дивизии отправились наши лучшие кулинары. И что же? Большинство даргов и цириков быстро привыкли к русской кухне.
Но не везде. Уже через неделю воины 7-й кавалерийской дивизии стали просить прибавки мяса. А майор Гомбо, начальник продовольственного снабжения монгольской армии, оказался пунктуальным хозяйственником. Он сам не ел мяса сверх нормы и другим не давал.
Узнав о «мясных страданиях» в 7-й дивизии, я вызвал полковника Родина. [19]
– У нас нет лишних пайков, – доложил он. – В отделе продснабжения фронта тоже. Там не то в шутку, не то всерьез, но советуют заняться охотой на диких коз.
– А ведь идея неплохая. В приграничных аймаках гуляют многотысячные стада. Но до начала операции остались считанные дни. Мы не сможем отвлекать на охоту сотни людей.
Решили обратиться за помощью к маршалу Чойбалсану. Направили ему письмо, сообщили о наших трудностях, попросили помочь.
По указанию маршала нам вскоре пригнали несколько гуртов скота. Больше всех был доволен майор Гомбо.
Были и некоторые другие трудности. В 6-й монгольской кавдивизии мне повстречался молодцеватый цирик, туго перетянутый монгольским поясом. Боец выглядел очень аккуратным: новые яловые сапоги его блестели, но гимнастерка и брюки до белизны выгорели под палящими лучами гобийского солнца.
Поравнявшись со мной, цирик замер в стойке «смирно». Заметив, как внимательно я разглядываю форму, он застенчиво опустил глаза.
– Плохо, братец? – спросил я.
Монгольский воин сверкнул улыбкой и махнул рукой: ничего, дескать, терпеть можно. Живой веселый взгляд подтверждал, что такие люди никогда не унывают.
Подошел командир дивизии полковник Цэдэндаши.
– Как у вас обстоит дело с обмундированием? – поинтересовался я.
– Есть, конечно, затруднения, но ведь не это сейчас главное, – уклончиво ответил комдив.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что часть обмундирования износилась и требует замены, но запасов дивизия не имеет.
Я тут же написал обо всем командованию фронта. Р. Я. Малиновский получил мое письмо в тот же день и распорядился выдать группе все, что требовалось.
Среди прочих забот особое беспокойство вызывало у меня состояние конского состава. Еще во время первого пребывания в Монголии я обратил внимание, что кавалерийские части имели обычно по два комплекта [20] лошадей. Когда один комплект находился под седлом в постоянной боевой готовности, второй содержался в табунах, на подножном корму. И так круглый год, летом и зимой.
В военное время второй комплект лошадей двигался на удалении одного перехода от войск. После нескольких суток напряженных боевых действий уставших коней заменяли одновременно во всем полку или дивизии. Это обеспечивало монгольской коннице высокую тактическую подвижность. И сами лошади обладали отличными маршевыми качествами. Невысокий монгольский конь имеет крепкое сложение и короткие сильные ноги с небольшими прочными копытами. Он способен по нескольку дней подряд совершать суточные стокилометровые переходы.
Вероятно, все, вместе взятое: возможность частой смены лошадей, их высокие маршевые качества, неприхотливость – и обусловило упрощенный уход за конским составом в монгольской армии. Лошадей содержали в табунах. Конюшен не было. Расчистка копыт проводилась редко, и, что особенно беспокоило, лошадей совсем не ковали. А ведь операция предусматривала такие высокие темпы наступления, что при всей выносливости некованые монгольские лошадки могли «сесть» на передние ноги.
Посоветовавшись, мы решили организовать ковку. Отдали приказ, и работа закипела.
Одновременно приходилось приучать монгольских лошадей к коновязи и к новому фуражу – сену и овсу. Ведь нам предстояло действовать в пустыне, а там нет никакого подножного корма.
Вначале кони отказывались от овса, но потом разобрались, что к чему, и уплетали его за милую душу.
Посещая дивизии, присутствуя на тактических занятиях, мы все больше убеждались в хорошей боевой подготовке монгольских войск, если оценивать ее по эталонам мирного времени. Вместе с тем нетрудно было заметить, что некоторым офицерам не хватало навыков в управлении войсками в наступлении. Имелись недочеты и в использовании радиосвязи; войска были недостаточно подготовлены к действиям в горной местности и к прорыву укрепленных районов. Не везде оказалось достаточно отработанным взаимодействие конницы с [21] танками. Чтобы улучшить качество боевой учебы, мы подготовили и провели целый ряд показных занятий.
В монгольские войска поступало новое, улучшенное вооружение. Это обязывало организовать его изучение. Командирам дивизий было предложено обратить самое серьезное внимание на подготовку одиночных бойцов и мелких подразделений.
Генерал Ю. Цеденбал поручил работникам политуправления вместе со штабными офицерами проконтролировать ход стрелковой подготовки, а также проверить, как владеют оружием офицеры части.
– Не давать передышки тем, кто плохо стреляет, – наставлял он подчиненных. – И обратите внимание, чтобы во время учебы не было упрощенчества, послаблений и отступлений от уставных требований.
Сам Цеденбал очень требовательно относился к себе и был непримирим, когда нарушал порядок кто-либо из подчиненных. Я помню, как за слабую организацию марша танкового полка из Ундрухана в район сосредоточения он отстранил от должности заместителя командира по политчасти и предложил генералу Лхагвасурэну заменить начальника штаба полка.
Вообще, я скоро убедился, что политическое руководство в монгольских войсках находится в надежных руках. Ю. Цеденбал зря времени не терял. Он направил в дивизии и бригады группы политработников во главе с начальниками отделов политуправления монгольской армии. Это было очень кстати, поскольку в монгольские части все время поступало пополнение.
***
Смотр боевой готовности монгольских соединений мы начали с 7-й мотобригады полковника Нянтайсурэна. Это была старейшая часть, ведущая свою историю с 1922 года, когда был создан первый бронедивизион. Позже его преобразовали в бронеполк, а в 1941 году – в бригаду. Бронеполк участвовал в боях на Халхин-Голе и хорошо себя зарекомендовал. Словом, полковник Нянтайсурэн имел все основания гордиться своими даргами и цириками.
В бронебригаде насчитывалось до ста бронемашин с пушечным вооружением. Ей был придан также отдельный артиллерийский полк. Чтобы еще усилить огневую [22] мощь, мы решили придать бригаде пулеметное и минометное подразделения.
Приятное впечатление произвел на нас штаб, возглавляемый майором Гончигсурэном. В его работе чувствовалась безупречная четкость.
Бригада Нянтайсурэна перешла в оперативное подчинение командира советской 27-й отдельной мотострелковой бригады полковника Дорожинского. Ей предстояло действовать на калганском направлении.
В бригаде мы встретили помощника начальника политуправления монгольской армии по ревсомолу полковника Цедендамба. В ходе беседы у меня сложилось о нем впечатление, как о человеке умном и деятельном. Его группа успела провести сборы политработников и семинар секретарей партийных ячеек, укрепила партгруппы боевых подразделений членами партии и ревсомольцами из тыловых подразделений, выделила агитаторов.
