Вячеслав Запольских - Планета имени шестого "Б"
— Сейчас стартанем, — благодушно объявил Лев Ильич и закрыл глаза.
Но световые цифры на табло вдруг погасли.
— Лев Ильич! — послышался из динамика голос диспетчера космодрома. — Вы слышите меня?
— В чем дело? — удивленно спросил Маковкин, открывая глаза. — Мы летим или не летим?
— Получена гравиграмма с Нулиарды. Вы понимаете меня?
— Вас понял, — чуть помолчав, ответил Лев Ильич. — Значит, они его все-таки не устерегли. Давно это случилось?
— Сами узнали об этом два часа назад. Может быть, попросить ребят подождать пока на Земле?
— Ерунда, ничего с ними не случится. Давайте отсчет.
И Маковкин снова откинулся на спинку кресла. Опять засветилось табло.
— Дед, что стряслось? — встревожено спросил Маковка. — Яна и меня хотели высадить?
— Хотели. Ну-ка, закрой рот, а то подавишься.
…3, 2, 1…
Кресло опрокинулось назад, и я вдавился в сиденье, как палец в бисквит. Только коленки и нос торчали. Ясно, почему Маковкин велел Женьке закрыть рот. Кресла космоскафа спасали нас таким образом от перегрузок.
Космоскаф стремительно несся прочь от Земли, туда, где нас ждал «Гамаюн». Корабли такого класса строили прямо на орбите.
Вдавленный в кресло, я размышлял о странном диалоге Маковкина и диспетчера. О планете Нулиарде я раньше не слыхал. Кого там не устерегли, тоже непонятно. Не то какого-то злодея, не то стихийный катаклизм, а может быть, просто солнце сбежало из их планетной системы, всякое бывает. Но то, что в последний момент нас с Женькой собирались высадить, говорило об одном: рейс «Гамаюна» будет опасным, и мы сможем вернуться не только с нашивками, но и с медалями. Вон у Шерифа ими вся грудь обвешана. Наверное, Шериф — единственный в мире робот, имеющий ордена. И это все Лев Ильич: если его награждают за проявленную доблесть, то он и за любимца хлопочет.
Кажется, космоскаф тормозит. Кресла возвратились в прежнее положение, и мы вынырнули из «бисквита».
— Прибыли! — объявил Шериф. — Сейчас открою люк.
Он ушел, послышалось шуршанье, голоса: «А, это ты, привет!» — «Салют! Ну, как тут, не скучно было?»
— С кем это Шериф разговаривает? — поинтересовался я у Льва Ильича.
Это тоже робот. Гулливер. Пятый член команды. Я его взял напрокат в столовой высшего космонавигационного училища. Уж больно хороший кулинар. Наверное, пока он дежурил на «Гамаюне», успел до нашего прибытия приготовить что-нибудь вкусненькое. Ну, нам пора знакомиться с кораблем.
Мы покинули космоскаф и вышли в фойе «Гамаюна». Именно фойе — огромное, с зеркалами и картинами на стенах.
«Добро пожаловать на «Гамаюн!» — было выведено шоколадным кремом на фасаде пышного торта, который преподнес нам робот Гулливер. То была многослойная композиция, куда входили персиковые ломтики, запеченные со сгущенным молоком, орехи с черешневой мякотью вафли и безе. Торт истекал соками и розовой глазурью: Гулливер полил его сверху сиропом из цветков лотоса.
Выглядел этот робот странновато. Голова смахивала на глобус, усеянный множеством лунок и отверстий. В них были вставлены объективчики, которые могли проецировать на потолок виз звездного неба. В космонавигацинном училище, как объяснил Лев Ильич, Гулливер числился планетарием. А стряпня — это уже в свободное от основной работы время. Хобби.
Руки робота были гибкие, как щупальца, с множеством мелких пальчиков. Видно было, что это робот-интеллигент. Не то, что Шериф — свой в доску, без претензий.
Началась дегустация.
— Попробовали бы вы съесть этот торт в условиях невесомости, — заметил Лев Ильич. — Все отсеки «Гамаюна» заполнились бы бисквитным крошевом и сладкими слюнками. На древних кораблях, кстати, не было искусственной гравитации, вот как сейчас на маленьких космоскафах. Космонавты питались полужидкой гастрономией из тюбиков.
— Может, шампанского принести? — осведомился Гулливер.
— Побереги для Загарульны, — посоветовал Лев Ильич. — Он до него большой охотник. Разнести лучше апельсинового сока. По каютам разнеси. Ибо первоначальное расписание рейса полетело в тартарары. Через пятнадцать минут запускаем двигатели и на полных оборотах идем к Нулиарде.
И Лев Ильич, сам себе дав команду «Кру-гом», отправился в рубку.
— Слышали? — спросил нас с Женькой Гулливер, когда Лев Ильич ушел. — Шагом марш по каютам. И сидеть там смирно. Игрушки кончились. Началась дисциплина.
— Чего я там не видел, в каюте? — возмущенно заговорил Маковка. — Можно подумать, нам не интересно посмотреть на старт. Сам-то, небось, пойдешь в рубку. Там иллюминатор большой, во всю стену. А мы — в каюту? Ит дазн΄т сьют!
— Бунт на корабле? — вежливо осведомился Гулливер.
— Вот именно. Полундра! — завопил Маковка и побежал было вослед деду. Я едва успел поймать его за рукав.
— Мы посидим, посидим, — громко обещал я роботу, волоча упиравшегося Маковку по коридору к дверце лифта. — Только не забудьте, дяденька, сказать, когда можно будет выйти… Ну чего ты брыкаешься? (Это я уже Маковке.) Тихонечко посидим минут пять в лифте, а потом подберемся к рубке и узнаем, какую тайну они пытаются от нас скрыть.
— Это что же! Подслу…
Я зажал Маковке рот.
— Ничего и не подслушивать. Разве члены экипажа не имеют права знать все подробности предстоящего рейса?
— Нг-нг-нг!
Я отпустил Маковку.
— Зачем руками прямо в рот! — Маковка обозлился. — Думаешь, мне самому не интересно? Подслушивать, так подслушивать.
В кабине лифта мы помирились. Отсидев положенные пять минут, выбрались снова в коридор и на цыпочках пошли к рубке. На стенах мигали световые указатели: «Поворот на камбуз», «В кают-компанию», «К бассейну и душевым», «К орудиям правого борта».
— Знаешь, еще где-то есть отсек с воздушным ковром, — шепотом сообщил Женька, — ложишься на него, нажимаешь кнопку, и тебя поднимает вверх струей ветра. Можно плавать и качаться над полом, как на воздушной подушке.
Вот и дверь в рубку. Мы прильнули к ней, стараясь вслушаться в разговор, происходящий у командирского пульта. Кое-что было слышно.
— Лучшее средство воспитания — хороший ремень! — донесся гулкий голос Шерифа. Потом что-то пробормотал Гулливер.
— У Трысьбы, кроме омраченного детства, наверняка были другие причины сделаться пиратом, — ответил ему Лев Ильич.
— Ремня бы ему. Ух! — снова подал голос Шериф.
Маковка полез в карман и вытащил мини-робота на четырех колесиках, с оттопыренным акустическим «ухом» на спине.
— Сейчас будет слышно лучше, — пообещал он, запуская шпиона через трубу пневмопочты в закрытый отсек. — Засунь радиочип в ухо.
И он подал мне крошечный пластмассовый шарик.
Как только я последовал Женькиному совету, в голове моей зазвучал голос Гулливера:
— Сверхмощное поле, и оказалось пробитым! Такое под силу только орудиям крупного калибра. Какие устанавливают на линкорах.
— Может быть, мину подложили, — буркнул Шериф.
— Мина или пушка, это неважно. Главное, Трысьба кому-то понадобился. Хорошо, если это дело рук его дружков-пиратов, успевших скрыться от возмездия. А вдруг его вызволили из плена обитатели неизвестной нам системы? — спросил дед.
— Зачем им такое сокровище? — удивился Гулливер.
— Не все планеты Вселенной заселены интеллигентными существами. Кое у кого развиты инстинкты хищников. Помните Империю Козлоглавов?
Я чуть не подпрыгнул. Совсем недавно в школьной библиотеке я нашел том, где описывалась борьба объединенных галактик с этой Империей. Козлоглавы решили подчинить себе всю Метагалактику и для достижения цели не гнушались никакими средствами. Засылали диверсантов, вызывали искусственные метеорные ураганы, расставляли западни на самых оживленных космических трассах. Руководствовались они простой тактикой: ужаснуть противника злодейством, обескуражить его невиданным свинством. Ведь воспитанные люди часто теряются, неожиданно сталкиваясь с агрессивным хамством.
Что, если сбежавшего пирата Трысьбу сделают своим орудием существа, подобные Козлоглавам? Ведь и поймать-то его удалось только потому, что никто не позволял ему заправляться горючим, никто не снабжал по доброй воле боеприпасами — все гнали прочь. А будь у пирата надежная база и щедрое снабжение, то кто его знает… Может быть, до сих пор транспортные караваны сопровождались бы вооруженными крейсерами.
— Ну, это ты загнул, — сказал Шериф. — Трысьба не пойдет ни к кому на службу. Он самый настоящий анархист.
— Как бы там ни было, — подвел итог разговору Лев Ильич, — надо как можно быстрее добраться до Нулиарды. Может быть, найдем разгадку прямо на месте. Да и Трысьба далеко уйти не успел. В подпространство войдем чрез ближайшее устье — возле Меркурия. А сейчас — старт. Кстати, а где ребята?
