Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Болтливый сфинкс
Глава 11
ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ ГОСПОДИНА МОЧИСОБАЧКИНА
Страсть – это такой червяк с белым рыхлым телом и черной головой. Пока он сидит в яблоке души, он подтачивает ее и заставляет страдать. Но как только ты направляешь на него свет мысли и хотя бы на миг изгоняешь его из яблока, ты видишь, какой он жалкий и слабый и как бессильно он корчится на полировке стола, пытаясь хоть куда-то доползти.
Сарданапал ЧерноморовНа другое утро Гробыня и Гуня сорвались совсем рано и куда-то унеслись. Таня только поняла, что они что-то забыли заказать или сделать. Гробыня на бегу ругала Гуню, тот же бурчал, что ему никто ничего не поручал и нечего крошить батон возмущения лебедю негодования. Разумеется, с точки зрения семантического построения фразы Гломов выражался несколько проще, испытывая некоторые затруднения в подборе подходящих лексем, но смысл коммуникации был близок к вышеупомянутому.
– А как же самостоятельность? Инициатива? Ты мужчина или миммо-пробегалло? – язвила Гробыня.
Таня не вслушивалась. Она еще вчера поняла, что имеет дело с устоявшейся и прочной ячейкой общества, совместному благополучию которой ничего не грозит. Она поспала еще часа два, а потом встала, оделась и вышла.
Было свежее морозное утро. Снег шел всю ночь, и под утро облагородил-таки запущенный поселок магов до вполне пристойного состояния. Даже Лысая Гора, нахлобучившая снежную шапку, не казалось такой уж вопиюще лысой. Максимум чуток лысеющей, но еще вп себе ничего.
Первым, кого Таня увидела на улице, был купидон, краснощекий, в бараньем тулупе с прорезями для крылышек и не по размеру большой военной ушанке частей заполярной дислокации. Купидон сидел на козырьке ближайшей крыши и с хрустом грыз большую сосульку, отломленную здесь же, не отходя от кассы. Проблемы гланд и прочих гайморитов занимали его, как видно, мало.
Увидев Таню, купидон с усилием взлетел и направился к ней. Пока он летел, Таня обнаружила, что, несмотря на ушанку и тулуп, ноги у купидона босые и розовые. Не долетев до Тани шагов пять, купидон снизился и закосолапил к ней по снегу, роясь в почтальонской сумке. Ходят купидоны неважно. Для этого они слишком хорошо летают. Два разнородных таланта в одном теле уживаются редко.
Показав Тане письмо, купидон спрятал его за спину и молча уставился на нее.
– Вымогаешь? Разве с тобой не расплатились за доставку? – спросила Таня.
Купидон печально вздохнул с видом жуликоватого таксиста, у которого бензин дорожает даже при поездке на триста метров.
Размышляя, от кого может быть письмо, Таня порылась по карманам, но ничего не обнаружила, кроме смятой пачки от жевательной резинки. Купидончик смотрел на нее сердито-укоризненно. Он даже скрестил на груди руки и негодующе шевелил кончиком крыла.
Пришлось возвращаться к Склеповой и искать что-нибудь съестное у нее. Поиски затянулись. Заметно было, что сама Гробыня питается все больше в городе, перехватывая везде понемножку. Гломов же ест пищу тяжелую – колбасу, сало, хлеб и так далее. Лишь минут через пять Таня обнаружила на самом верху кухонного шкафчика наполовину пустую коробку с шоколадными конфетами.
Коробка была подписана фломастером «противненькой, но милой Грызиане», и Таня искренне понадеялась, что конфеты не отравлены. Скорее всего, Склепова намеревалась подарить конфеты начальнице, но, пока раскачивалась, в приступе голода начала их есть сама.
– Надеюсь, Склепова меня не убьет! – сказала Таня, забирая коробку для купидона.
Тот ожидал на улице, с увлечением стреляя из лука по гарпиям, которые, проносясь, пытались плюнуть в него ядовитой слюной и обрызгать едким зеленым пометом. Стрелял купидон на эльфийский манер: из всех положений, целясь скорее из кокетства, чем имея действительную необходимость.
Заметив в руках у Тани коробку с конфетами, купидон оживился и вновь стал дразнить ее конвертом, держа его так, что невозможно было разглядеть, от кого оно.
– Если это окажется какая-нибудь рекламная рассылка на тему «Скоро Новый год, а у вас еще нет подарков», я тебя убью! – предупредила Таня.
Лучше бы она помалкивала, потому что купидоны не любят угроз, даже шуточных, и сразу мстят за них.
– Пуф! – крикнул купидон.
Розовый, обкусанный, с отогнутой третьей фалангой палец, ткнул куда-то за ее спину.
Таня оглянулась скорее от неожиданности, чем действительно введенная в заблуждение наивным трюком. Купидон выхватил у нее коробку с конфетами и, стремглав взлетел, так и не отдав конверта.
– Разводка? Ах ты, мелочь амурная! – вспылила Таня.
Она вскинула перстень, но попасть в купидона было нереально. Летел он зигзагами, с подкрутками, со сменой высоты, увертываясь от возможных магических искр. Заметно было, что это жучок опытный, побывавший во многих передрягах.
К счастью, контрабас был недалеко. Запрыгнув на него, Таня погналась за купидоном. Тот, обнаружив погоню, заверещал и штопором ввинтился в вымороженное зимнее небо. Таня запоздала с маневром, и встречный ветер, ударив в днище контрабаса, отбросил ее, едва не размазав о стену неудачно подвернувшегося дома. Прижавшись грудью к грифу, Таня сделала горку, плавно перешедшую в боевой разворот. Купидончик, привыкший иметь дело с дебелыми матронами, никак не рассчитывал на такую прыть. Он даже крыльями перестал махать от изумления, когда Таня оказалась перед ним. Крепкая рука сгребла его за шиворот.
– Письмо! – сказала она строго.
Скорчив рожу, купидончик послушно сунул ей конверт и, неудачно попытавшись лягнуть Таню босой ногой, чесанул в сторону. Таня продолжала зорко наблюдать за ним. Опыт подсказывал, что этому коварному народцу доверять нельзя. Да, так и есть! Отлетев метров на тридцать, купидончик оглянулся и с угрозой схватился за лук. Таня в ответ подняла перстень. Некоторое время оба угрожающе целились друг в друга. Наконец купидончик пожал плечами, опустил лук и удалился уже окончательно.
– Вот и славно! Знаю я этих гадиков! Схлопочешь стрелу и потом всю жизнь будешь вздыхать по полярнику, который десять месяцев в году живет на Северном полюсе, а два месяца до него добирается, – сказала Таня.
Длинный конверт, который Таня продолжала держать в руке, напомнил о себе едва заметной дрожью. Таня не спешила читать письмо, оттягивала удовольствие. Оттягивала отчасти и потому, что удовольствие вполне могло и не оказаться таковым. Вдруг это очередное послание от Пуппера, начинающееся с неизменного: «Май диа Таня!»
Таня снизилась, вновь спрятала контрабас в футляр и тогда только распечатала конверт. Ей хотелось еще немного помедлить, но все же взгляд неосознанно, почти против воли, скользнул по строчкам, и тотчас высокие узкие буквы ураганом промчались сквозь ее сознание, смяв его.
Письмо состояло всего из нескольких строк.
«Я ранен. Мне нужна твоя помощь. От того, придешь ли ты, зависит и жизнь Ваньки. Следуй за летучей мышью.
Верь мне и не надо вопросов!
ГБ».
Никакой летучей мыши Таня поблизости не обнаружила, но когда она перевернула конверт, наружу выпало несколько тонких высушенных костей, соединенных кожистыми крыльями. Они не шевелились, но Таня была уверена, что, когда будет нужно, за этим дело не станет.
Таня вскочила, затем опять села, затем опять вскочила. Споткнулась, увязла в снегу, и в ужасе отпрыгнула, не понимая, кто хватает ее за ноги. Заблудившееся сердце прыгало в горле.
Уронив письмо, Таня присела и уткнулась виноватым лбом в футляр контрабаса. Контрабас откликнулся ободряющим гулом. Эта привычка искать утешения у контрабаса пошла из детства. Запах футляра и его ворчливый скрип всегда ободряли Таню.
В конце концов, именно его футляр служил ей колыбелью, когда Нинель и Герман Дурневы обнаружили плачущую девочку на лестничной площадке.
– Что делать, дед? – спросила Таня.
– Уот Хекюба ту хим, ор хи ту хекюба, зэт хи шуд уип фор хер? [5] – намеренно коверкая английское произношение, пропыхтел Феофил Гроттер.
Таня нахмурилась:
– А нормально сказать нельзя? В конце концов, у тебя не две дивизии внучек, чтобы дарить их некромагам. Так идти или нет?
– Какой бы поступок ты ни совершила, ты о нем пожалеешь. Так что лети, если хочешь, но знай, что я накладываю liberum veto [6], – перстень слабо вспыхнул и погас.
Он уже исчерпал свою сегодняшнюю словесную энергию.
Наконец Таня успокоилась. Если, конечно, это состояние можно было назвать покоем. Оно было подобно тому, как если бы некий сильный маг заморозил кипящую воду, и она так и застыла бы со всеми всплесками и пузырями.
Таня попыталась сосредоточиться. Бейбарсов ранен и обращается к ней – это вполне естественно. Конечно, помогать или нет – вопрос не стоит. Когда человеку нужна помощь, она обычно нужна ему немедленно. Через три дня ему, возможно, будут нужны только венки.
