Линда Бакли-Арчер - В плену у времени
Дегтярник положил руки на холодное ограждение балкона, глубоко вдохнув, прикрыл глаза и попытался достичь того состояния спокойствия, которое, похоже, помогало раствориться. Потом крепко прижал ладони к глазам. Он недавно обнаружил эту хитрость, она помогала увидеть радужные тени, плывущие сквозь бесконечную черноту и похожие на те фигуры, которые появлялись перед внутренним взором, когда он растворялся. Он снова напрягся, но потом в расстройстве затряс головой. Ничего не получалось! Пусть мне выбьют мозги, если я позволю одной неудаче остановить меня!
Прошлой ночью в Саутуорке он растворился прямо около собора. Когда тело снова стало плотным, он обнаружил, что правым боком застрял в стволе дерева. Дегтярник, конечно, не знал, что немедленно начался процесс, посредством которого атомы тела в его измененном состоянии стали отталкивать предмет, в котором он застрял. Тогда Дегтярник начал медленно, как капли, капающие с ложки, выбираться из дерева. От сильной боли перехватило дыхание, и он потерял сознание. На него зашипел черный кот с зелеными глазами. Измученный Дегтярник был не в состоянии противостоять силам, которые всегда вытягивали его назад, он мог лишь просто стоять и ожидать неизбежного. Он понимал, что должен немедленно снова раствориться, чтобы в следующий раз хватило на это смелости. Он дал себе десять минут, чтобы прийти в себя, удостовериться, что на пути не стоит дерево, еще раз раствориться и нанести визит в 1763 год, к окаменевшему коту. И все прошло без помех.
Сейчас, стоя в двадцать первом веке на продуваемом всеми ветрами балконе, Дегтярник снова выпрямился и сосредоточился. «Я растворюсь, — сказал он себе, — именно этого я так страстно желаю!»
Том, замерев, продолжал подглядывать за хозяином в щелку между шторами. Ему показалось, что ждал он очень долго, но терпение было вознаграждено. Синекожий постепенно стал прозрачным и в конце концов совсем исчез. Том выскочил на крошечный балкон и, почесывая голову, растерянно принялся ходить там взад-вперед. Энджели украдкой поглядывала на него из-за штор. Она ведь не слышала их разговора и, когда ее плечо неожиданно сжала рука хозяина, пронзительно закричала. Том влетел с балкона в комнату и в недоумении уставился на Дегтярника.
— Успокойся, Энджели, не стоит подкрадываться, как шпион. У меня нет от тебя секретов…
Энджели ничего не могла понять, а Дегтярник протягивал Тому оловянную пивную кружку, наполовину наполненную элем.
— Пей, — приказал он.
Том начал пить. Он глотнул, скорчил гримасу, и потом у него просветлело лицо.
— Оно теплое! — сказал он. — Оно из нашего времени!
— Кто же вы такие? — воскликнула Энджели. — Вы что — мертвецы? Вы привидения?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Привидение из будущего для лорда Льюксона
После того как парикмахер, следуя наставлениям Энджели, подстриг Тома, она повела Тома по магазинам. Из магазина одежды Тому хотелось удрать, как хочется удрать из загона с дикими конями. Он отказывался мерить одежду, и даже Энджели стоило больших трудов заставить его стоять столько, сколько нужно, чтобы приложить к нему вещи. Том испуганно смотрел на себя в зеркало и вздрагивал, встречая свой собственный взгляд. Но в конце концов истязания закончились, и они, нагруженные пакетами, вернулись в квартиру. Энджели втолкнула Тома в его комнату, кинула одежду, чтобы он примерил, и закрыла дверь.
— Лучше я буду ходить по битому стеклу, чем снова пройду через это, — сказала Энджели Дегтярнику, плюхнувшись на диван и скинув туфли.
Дегтярник рассмеялся. Он засмеялся еще громче, когда появился Том с новой прической, в узких черных джинсах и обтягивающей майке в черную и розовую полоску. От хохота на глазах у Дегтярника выступили слезы.
— Если в твоем веке так должен выглядеть хорошо одетый джентльмен, то должен сказать тебе, Энджели, что я лучше нарядил бы в это болонку!
После замечания Дегтярника Энджели в раздражении ушла, но перед уходом все-таки ответила:
— Что ж, по крайней мере в нашем веке собаки пахнут лучше, чем люди вашего века!
По правде говоря, беглецы из 1763 года видели душ в современной ванной. Но воспользоваться им они не решились. Дегтярник так и не послушался совета мыться каждый день. Уже не в первый раз Энджели делала замечания по поводу его отношения к личной гигиене, но это не очень-то его занимало.
— Я мужчина, — ответил Дегтярник, — а не цветок.
Уходя, Энджели для пущего эффекта с силой хлопнула дверью, но на лице у нее была улыбка. Она достаточно хорошо осознавала, насколько далеко можно заходить с Вига Риаззой, или, как называл его Том, с Синекожим, в обсуждении его темной щетины или выяснении причины того, что его зовут Дегтярник. Однако не следует забывать, что перед ней человек, которому очень не нравится, когда его подлавливают. Да, ее наглость он воспринимает с юмором. Это хорошо, поскольку Дегтярник относится к категории людей, с которыми лучше не ссориться… Когда они однажды пошли во время ланча в Бетал-Грин, чтобы встретиться с худющим парнем в длинном кожаном пальто, она наблюдала, как Дегтярник продемонстрировал темную сторону своей личности. Это была та черта его характера, проявление которой Энджели уже видела на станции метро. На эти свойства Дегтярника часто намекал Том, никогда не позволяющий себе переступить некую границу.
Встреча в Бетал-Грин была устроена потому, что Дегтярник хотел поговорить о размещении некого добра, полученного таким способом, который требовал весьма значительной осмотрительности. Скупщик краденого, к несчастью для него, повел себя с Дегтярником несколько грубовато. Он вкратце рассказал о своем предложении, и суть его предложения произвела на Дегтярника еще худшее впечатление, чем манеры скупщика. Не говоря ни слова, Дегтярник встал, поднял собеседника за плечо и, надавив на какой-то нерв большим пальцем, будто щипцами, вывел парня из ресторана. Том и Энджели наблюдали через окно, как Дегтярник что-то спокойно говорил скупщику на ухо. Когда они вернулись к столу, лицо скупщика было цвета грибного супа, а сам он с трудом удерживал вилку трясущейся рукой. Энджели заметила, что Том отвернулся в сторону и опустил руку в карман в поисках своей драгоценной мышки. Но она с некоторым удовлетворением отметила, что после ее лекции о камерах слежения Дегтярник по крайней мере сообразил выйти наружу, чтобы указать невезучему скупщику на его ошибки.
Жизнь с этой парочкой была определенно нескучной.
Дегтярник вышел на ночную прогулку вдоль Темзы. Том сопровождал его, но тащился сзади, погруженный в собственные мысли. Дегтярник вдыхал холодный речной воздух. Остались в прошлом лодочники и парусные корабли, в прошлом осталась и вонь. Они пошли по мосту Ватерлоо и остановились на его середине. Под мостом проплыла освещенная баржа, разбив неоновые и бирюзовые полосы, которые, отражая свет Саут-Бэнка, мерцали на поверхности воды. На палубе танцевали и выпивали люди, на мгновение, перед тем как раствориться в ветре и шуме автомобильного движения, с баржи долетели звуки музыки. Дегтярник никогда не уставал любоваться этим ночным Лондоном. В его время ночь означала нечто другое. Тогда город обволакивала темнота, под покровом которой он занимался своим промыслом и делал все, что ему было нужно. Теперь ушли и бархатная чернота, и тишина. Их место заняло яркое освещение улиц и жужжание города, который никогда не спит. На западе поднимались колесо Миллениума и Парламент, на востоке — Святой Павел и Огурец. Все эти здания заливал невероятно сильный свет. Дегтярник кожей ощущал очертания этого города, обозначенные миллионом мигающих огоньков. Он чувствовал почти отцовскую гордость, видя, каким стал Лондон. Он восхищался архитектурой города, чье основание покоилось на веках богатства и могущества, которых так жаждал Дегтярник.
В лицо подул холодный ветер, и стало покалывать шрам. Дегтярнику казалось, что он находится в центре мира. Он впитывал пульсацию энергии, которая исходила от города. Здесь было возможно все, что угодно.
Когда они спускались по лестнице, ведущей на Саут-Бэнк, их шаги потревожили бездомного юношу, который зашевелился под грязными одеялами и по привычке высунул руку, надеясь получить денежку. Он невнятно произнес:
— Уделите немножко мелочишки на чашку чая.
Дегтярник остановился, презрительно посмотрел вниз и пнул ногой банку пива, которая высунулась из-под одеял. Появилась голова юноши, внезапно обеспокоенного таким вниманием. Мальчишке было лет четырнадцать. Неожиданно Дегтярник наклонился, поднял мальчишку вместе с одеялами и протащил его без особых усилий на мост. Том подумал было, что Дегтярник хочет бросить парня в реку. Сам мальчишка ничего не понимал и даже не сопротивлялся. Но Дегтярник поднял его выше, почти над головой, и стал поворачивать на триста шестьдесят градусов, показывая ему всю панораму города.
