Галина Галахова - Невозможный Кукушкин
Неужели и вправду ему со мной интересно? Я не успеваю ответить, снова звенит звонок. Появляются Светлана Леонидовна с милиционером. Вот так фокусы! Что ж я такого натворил? Стараюсь вспомнить и никак не могу. Стекло я высадил, кажется, в прошлом году, а не в этом. Курил один только раз и то в туалете. Вроде бы ни с кем последнее время не дрался… Зачем же милиционер?
Что это с Марьяной? Она сидит на этом милиционере верхом!
Действительно, весь свет перевернулся, пока меня не было.
— Здравствуй, Слава! — говорит милиционер. — Давай познакомимся ближе. Расскажи, пожалуйста, как ты в спальном мешке очутился?
И всем-то я нужен, все хотят меня слышать… Открываю рот — опять звонок, приходят доктор Чернухин с Гелей. Они думают, что спасли мне жизнь, вылечили меня, а на самом деле я просто вернулся домой, но всё равно спасибо им большое…
Но что это, опять звонок?
А уж этого от них я никак не ожидал. Ко мне домой ввалились Андрюшка с Юркой, да не одни, а с Перепёлкиной! Мало того — с ними родители… ничего себе! Сколько гостей! И все ко мне, все хотят знать, как я себя чувствую, все меня любят…
Теперь мне кажется, что вполне стоило летать на Юкату, чтобы здесь, на Земле, у меня был этот праздник.
Я думал, что уж больше никто не придёт, но тут опять раздался звонок. И кто бы вы думали пришёл? Ни за что не догадаетесь. Я бы сам ни за что не догадался. Но в коридоре кто-то спросил у Людмилы:
— Коллега Кукушкин здесь проживает?
Отец выскочил в коридор.
— Я проездом, коллега Кукушкин, в Ленинграде, — сказал академик. — На заседании ученого совета во ВНИИГИИВИ мне сообщили, что ваш сын… и разные слухи… В общем, я очень рад, что вижу вас, молодой человек, в полном здравии. Я должен выслушать вашу удивительную историю, — это уже академик сказал мне, — и либо удостоверить её как научный факт, либо дать ей опровержение. С удовольствием вас послушаю. Если честно сказать, я только за этим и приехал…
Мы сели за стол, и я стал рассказывать. И чем дольше я говорил, тем больше мне верили, потому что я рассказывал такие подробности о юкатианской жизни, которых никто не знал и придумать которые невозможно. Все слушали, как немые, только доктор Чернухин шевелил губами да Геля всплакнула, когда я рассказал о смерти Тюнь-Тюня.
А я в отличие от всех уже знал, что самые невероятные приключения случаются только на Земле. Но это меня не огорчало, а радовало, и я, наоборот, подумал, что иногда надо непременно исчезать с Земли куда-нибудь на Юкату, к примеру, а потом обязательно возвращаться, чтобы попасть на такой необыкновенный праздник новых своих друзей.
Когда я закончил свой рассказ, все повернулись к академику — что он скажет?!
Андрюшка смотрел на меня, и взгляд его говорил: «Вот тебя сейчас раздраконят, как малька, и ты сразу поймёшь, что ты распоследний врун».
Академик встал и долго молчал, потом открыл рот, снова его закрыл, снял свою чёрную шапочку и вытер ею лоб. А потом сказал, как-то неуверенно:
— Пока нет никаких научных данных о том, что Ярослав Кукушкин действительно ввинчивался на Юкату в летающем блюдце…
Все задвигались, зашумели, заулыбались, а Андрюшка торжествующе на меня посмотрел и показал «с приветом».
Академик всё стоял и топтался на месте, а потом вдруг как будто его что-то отпустило, он вроде даже помолодел и сказал звонким голосом:
— Но с той же степенью уверенности я могу подтвердить, что нет никаких научных данных, опровергающих что тот же самый Ярослав Кукушкин на эту самую козерогскую Юкату летал. Если за аксиому принять первое утверждение, то ничего и не было. Если взять за аксиому второе утверждение, то, сами понимаете, коллеги, можно доказать обратное.
Все взрослые замолчали, а мы, то есть дети, стали шуметь, потому что ничего не поняли.
Пчелинцев мне сказал:
— Тоже мне, не нашёл ничего умнее, как влезть в эту примитивную трубу.
А Юрка сказал:
— Здорово ты рассказываешь, Славян, как будто всё это видел собственными глазами.
А Перепёлкина промолчала. Она взяла мою руку и пожала её.
Вот и всё.
