Владислав Крапивин - Тридцать три – нос утри…
Но ему-то зачем?
Несмотря на малые размеры, Ферапонт презирал всякую детскость. И одежда его была уменьшенной в три раза копией взрослых костюмов. С другой стороны, Винькины рубашка и штаны, хотя и ребячьи, Ферапонту оказались бы, конечно, велики. Ковбойка – до колен, а в штаны можно было бы засунуть двух Ферапонтов.
Когда мама покупала эти штаны Виньке, он, второклассник, был уже больше Ферапонта, а в штанах все равно бултыхался и путался. Лишь после третьего класса они сделались в самый раз. А в начале этого лета мама переставила пуговицы на лямках и на поясе и хотела распустить внизу вельветовые штанины, чтобы снова стали до коленок, но Винька спешил на улицу и сказал “на фиг надо” (за что получил по затылку).
Винька не утруждал себя излишними заботами об одежде. И обновки не любил. Жизненный опыт убедил его, что самое лучшее выглядеть таким, какой ты есть.
Уличные понятия о моде среди Винькиных ровесников были снисходительны и демократичны, однако чутко улавливали несоответствие “формы и содержания”. Если очкарик и скрипач Владик Гурченко ходил в голубом матросском костюме с галстучком, это не вызывало никаких замечаний. Но если бы в таком костюмчике появился разухабистый и вредный коротышка Груздик, смеху было бы на всю Зеленую Площадку.
Винька знал про себя, что его вид нынче вполне отвечает репутации “мальчика из культурной семьи, но вовсе не маминого сыночка” (так однажды выразилась в школе Марина Васильевна). Некоторая потрепанность здесь была уместна: когда пацан донашивает старое, это всем понятно. И Винька рассчитывал в своих заслуженных вельветовых штанах пробегать не только это лето, но, может быть, и следующее. Надо только отрезать лямки и сделать из них на поясе петли для ремня. К тому, что куцые, никто придираться не станет, могли дразнить лишь за “шкеровозы”.
Шкеровозами назывались лямки. Потому что штаны назывались “шкеры” или “шкерики”, в зависимости от размера.
Но теперь в Винькиных шкериках будет гулять кто-то другой. Или пустит их на тряпки, зараза. А перед этим прочитает, конечно, почти законченное письмо для Кудрявой. Винька его написал, чтобы отправить, когда станет известен точный адрес. Пока от Кудрявой и ее мамы бабушка получила только телеграмму: доехали хорошо, подробности письмом…
В Винькином письме ничего особенного не было, лишь про всякие мелкие новости, про котенка Степку и про погоду. Но все равно противно, если сунет нос посторонний… Да и писать письмо заново – это такая работа!
О письме Винька жалел, пожалуй, не меньше, чем о штанах и рубашке.
Неприятностей добавила шумная соседка Полина Сергеевна. Пришла к тете Дусе и заявила, что “братишка-то вашей квартирантки сегодня у меня в саду учинил сплошное разбойство, все ветки на яблонях обломал, бессовестный”.
Винька услыхал и возмутился от души. Дикие яблочки в том саду были не крупнее крыжовника, а вкус такой, что от них и от спелых-то скулы сводит, а сейчас они были еще сплошная зелень.
– На кой мне ваша кислятина! От нее челюсти вывихиваются!
– Вот я про что и говорю! Кишечную слабость только заработаешь! Да хоть бы ветки-то пожалел!
– Да не был я там! – Винька чуть не заревел.
– Уж будто бы не был! Я твою клетчату рубаху не спутаю, я ее из окна кажный день вижу на улице!..
Полину Сергеевну разубедили. Рассказали про кражу. Она поохала вместе со всеми. Потом обмерила Виньку глазами.
– Ну да, тот вроде поменьше был. Юркий такой, а штаны на ём как юбка…
Но и тут никто не подумал на Ферапонта, хотя его с утра не было дома. Рудольф похрапывал за ширмой – выходной нынче, – а Ферапонт где-то гулял. Ну и что? Он и раньше, случалось, исчезал на целый день. Иногда один где-то бродил, иногда они с Нинусь Ромашкиной ходили в кино…
А на следующее утро штаны и ковбойка опять висели на веревке. На прежнем месте. На “шкеровозе” снова качался Степка.
– Кыш, черномазый… – Винька первым делом проверил карман: там ли письмо?
Письмо было на месте. И желтый помятый рубль. И два пятака. И… еще то, чего раньше не было! Винька нащупал бочонок от лото!
Гладкая деревяшка скользнула из пальцев, стукнула у ног. Степка обрадованно погнал ее по доскам. Бочонок прыгнул в большую щель. Винька махнул через перила, забрался под настил, отыскал бочонок среди бледных травинок.
Да, это был он – две тройки!
Винька так и сел там, под досками. По-турецки. В растерянной задумчивости.
Кому это все было надо?
Может, выходки духа Тьмы? Но они же не зловещие, а просто глупые!
Размышляя, Винька рассеянно оттискивал на себе цифры бочонка. На ладони, на ноге, на животе. Отпечатки были уже не тройки, а старинные буквы Е. Похожие на вензель Екатерины Второй на трехкопеечной монете, которую Винька когда-то прикладывал к глазу…
Сидеть так и ломать голову не имело смысла. Винька опять выбрался наверх. Натянул вновь обретенные шкерики и ковбойку. Спрятал бочонок в карман. И полез на чердак.
Ферапонт не спал. Дымил, уставясь в крышу. Дернулся, хотел спрятать папиросу, но понял, что глупо.
– Напугал. Я думал, Авдотья. Опять крик подняла бы…
– Ну и правильно подняла бы. Спалишь всех.
– Да я же не во сне. Одну с утра…
Тогда Винька сказал прямо:
– Ты зачем брал мою одежду?
Ферапонт затянулся, покашлял и не стал отпираться,
– Ну и что же, что брал. Вернул ведь. Жалко тебе?
– Я не говорю, что жалко. Я говорю: зачем ?
Ферапонт дымил и молчал. Виньку вдруг осенило! Он слегка застеснялся этой догадки, но все же спросил:
– Захотел, что ли, вспомнить, как был пацаном?
Ферапонт опять не стал отпираться.
– Ну, может, и так… – Он плюнул на окурок. Затолкал его обратно в пачку, а ее сунул под подушку.
Винька помолчал виновато.
– Ну, ладно… А бочонок-то для чего ты стырил?
Ферапонт глянул ощетиненно, отвернулся.
– Ты сам-то не допёр, что ли, для чего? Для колдовства…
Подвиги Ферапонта
1
Винька молчал слегка опасливо и выжидательно. Он чувствовал, что Ферапонт сейчас все расскажет.
Ферапонт натянул рваное ватное одеяло до носа. Под этим одеялом, съеженный, он казался еще меньше.
– Я ведь кое-чего поднабрался от Рудольфа-то, – сказал он наконец сипловатым полушепотом. – Он где-то халтурщик, а где-то… наверно, он кое-что знает про магию. Про колдовство то есть… И в книгу его я заглядывал… Я тебе про нее говорил. Толстая такая, растрепанная, без корочек. Читать трудно, буквы всякие старинные попадаются, которые были еще до революции. Но я кой-чего осилил… Там есть одна глава, называется “Магия чисел”…
Винька глотнул от волнения. Что-то непонятное, имеющее отношение к Тьме, просочилось на этот утренний, с солнечными щелями, чердак.
– Там есть одна такая хитрость, – покашливая и глядя вверх над собой, продолжал Ферапонт. – Сперва надо загадать, что хочешь. А потом выбрать наугад число. И от этого числа танцевать дальше. Это… головоломная система, надо сильно шевелить мозгами, пока весь план построишь. Тут и от цифр много чего зависит, и от того, что ты загадал. И от твоего соображения. А когда план готов, надо убедиться, что он правильный…
– Как?
– Ну, это просто. Хоть как можно. Можно денежку кинуть семь раз. Если орел выпадет больше, чем решка, значит, верно…
– И ты кидал?
– Кидал… Не это главное. Главное было правильно станцевать от цифр. Я ведь не знал, какие выпадут, я наугад бочонок-то стащил. А когда увидал две тройки, прямо чуть не завизжал от счастья. Тридцать три – это же одно из самых волшебных чисел. С ним что хочешь может получиться…
– А чего ты хотел-то?
– Чего хотел… Я же не зря твои шмутки с веревки увел. Думаешь, мне просто захотелось в коротких штанишках побегать да вспомнить, как до войны по садам лазил?
– А зачем тогда?
– Помнишь, ты сказал, что, наверно, скоро придумают лекарство для излечения… малорослости?
– Ну…
– Может, и правда придумают. Только на меня оно не подействует, во мне эта болезнь уже застарела. Она и не болезнь уже, а так… устройство организма… Его не вылечишь. А если снова стать пацаном, когда организм еще такой весь… ну, податливый, послушный всякому лечению, тогда другое дело… Я даже подумал: если опять сделаюсь ребенком и буду нормально питаться и зарядку делать и вообще всякие режимы соблюдать, может, и без лекарств в рост пойду…
– Значит, главное дело в том, чтобы… помолодеть?
– Да! А тут уж без магии – никак. Потому что обычная наука бессильна… Я и решил выстроить пирамиду. Так называется вся эта… колдовская операция, которая состоит из чисел и всяких поступков. На числе тридцать три она прямо сама собой строится… – Ферапонт шептал уже без неловкого покашливания, горячо и торопливо. Потому что Винька слушал, доверчиво округлив рот и “растопырив” глаза.
