Олег Верещагин - Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка
Ещё были живы.
Мишенями служили рабы. Очевидно, их привели какой-то другой дорогой и привязали за ошейники на верёвки длиной метров по пять к столбам, поставленным на несколько большем расстоянии друг от друга. Потом дали овальные пехотные щиты и теперь метров с пятидесяти садили по этим мишеням то залпами, то по одиночке. Трое рабов лежали убитые наповал (один вообще походил на страшного ежа), ещё у троих в телах торчали стрелы, но они продолжали бегать и прикрываться щитами.
Тут тоже были зеваки, поэтому Артур ни у кого не вызвал подозрений. Хотя он не был уверен, что сможет не вызывать подозрений и дальше.
Про себя мальчишка знал совершенно точно, что ни за что на свете не смог бы выстрелить в человека, который не способен защищаться. Разве что расстрелять предателя. Но это же совсем другое!!! Неужели они — эти воины — не понимают, что происходящее ужасно, постыдно в первую очередь для них самих?! Артур увидел, как один из рабов, отбросив щит, упал на колени — очевидно не в силах больше выносить этой страшной игры — и закрыл ладонями глаза. В него немедленно вонзилось не меньше пяти стрел. Почти тут же упал ещё один, уже раненый в плечо — стрела попала ему в лицо над верхним краем щита…
Артур отвернулся, чтобы уйти. И… и услышал отчаянный звонкий крик:
— Да кинь же мне щит, блин, баран!!!
Мальчишка развернулся, как ужаленный. Как раз тут упал второй раненый — не успел поднять щит и получил стрелу в грудь. Но на него Артур и не взглянул. Он буквально зашарил глазами по столбам, около которых метались обречённые. И увидел!!! Как же он не заметил сразу!!! Может быть, из-за того, что вообще не хотел на это смотреть?..
Светло-русый длинноволосый мальчишка, тощий, но крепкий, жилистый, держа щит одной рукой, как раз ловко пригнулся за ним, упав на колено — стрела пролетела над верхним краем, ещё одна вонзилась в щит. Там уже торчали две целых и несколько обломков. Мальчишка резко выпрямился, ударом окровавленной руки обломил древки — чтобы щит не тяжелел от стрел. Крикнул снова — но матерные ругательства тут понимал один Артур…
Упал ещё один — получил стрелу в спину, неудачно повернувшись.
— Кинь щит! — крикнул мальчишка по-русски одному из оставшихся, у ног которого лежал откатившийся щит кого-то из убитых. То ли собирался взять щит на вторую руку, то ли заменить свой, уже всё-таки потяжелевший от обломков стрел… Опять ловко укрылся за щитом, перекатился, заставив лучников пульнуть по пустому месту…
Упал раненый — стрела попала в горло. Последний — тот, около которого лежал щит — бросил свой и что-то закричал.
— Трус! — со слезами крикнул пацан. И повернулся к толпе. — Сволочи, гады!
Упал предпоследний. Но Артур не видел этого. Он видел только бешеные мокрые глаза мальчишки, ходящую ходуном грудь, на которой пот и пыль превратились в грязь…
Несколько стрел сразу ударили в щит — мальчишка отшатнулся, чуть не упал. Обломил их… В толпе что-то кричали, и Артур неожиданно уловил, что крики сочувственные. Но мальчишке было, конечно, не до этого.
Лучники выпустили ещё с полдюжины стрел и опустили луки, переглядываясь растерянно. Мальчишка тоже опустил щит, навалился на него. Видно было, как старается он отдышаться… А от воинов тем временем отделился один и, на ходу доставая меч, пошёл к упрямой живой мишени.
Артур не успел даже ничего подумать или сделать.
— У-ухххх!!! — выдохнула толпа, и этот выдох заглушил короткий противный хруст. Щит, брошенный мальчишкой, как спортивный диск, ударил подошедшего на три шага воина в горло. Тот рухнул на спину, и мальчишка, в один прыжок добравшись до него, выхватил из руки меч, перерезал привязь и добрался до щита как раз в тот момент, когда в него полетели первые стрелы опомнившихся лучников. Переждав залп, мальчишка вскочил и закричал:
— Подходите! Все! На меня, на одного! — и засмеялся горлом.
Переглядываясь и переговариваясь, лучники двинулись вперёд, обнажая мечи. Но не успели они сделать и двух шагов, как послышался истошный вопль их командира.
Все — и воины, и следившая за происходящим, затаив дыхание, толпа зрителей, и даже пригнувшийся за щитом мальчишка — поглядели в ту сторону.
Командир стоял в напряжённой позе, запрокинув голову. Не своей волей — за бороду его держал высокий, коротко стриженый парень, по виду — нищий. А в правой руке он сжимал нож, который вдавил под кадык бородачу.
— Всем стоять на месте, — сказал парень на незнакомом никому языке. Но и так всё было ясно до предела. А парень спросил, повысив голос: — Там, за щитом, ты кто?
— Кир… Кирилл, Сигаев, — раздался из-за щита горловой всхлип. — А ты?
— Свой. Только не надо обмороков. Нам ещё отсюда выбираться, — парень надавил ножом на горло засучившего ногами командира лучников. — Иди сюда, Кирилл.
* * *
— Оля, — позвал Олег. — Оля, это ты, Оля?
Глаза девчонки приоткрылись. Их затягивала муть, Олега она не видела. Сухая корка пены на губах разломилась, девчонка простонала:
— Не… буду… не… заставите… ни… за… что… — потом у неё вырвался громкий, мучительный стон, и она повисла на вывернутых руках и натянувшихся волосах.
Амбал, наблюдавший за мальчишкой с подозрением, оторвался от стены и шагнул вперёд. Странно; мальчишка-бродяжка говорил на том же языке, на котором говорила эта сумасшедшая злючка, которую обламывали уже три дня — после покупки, казавшейся такой удачной и, похоже, оказавшейся на деле совершенно убыточной. А языка-то никто не понимал… Впрочем, это дело хозяйки. А его дело — гонять вот таких…
Олег отшагнул чуть в сторону, не сводя глаз со здоровяка. Бросил взгляд на Ольгу. Протянул руку за ножом. Вышибала усмехнулся — а точнее оскалился — и положил лапищу на дубинку за поясом.
Люди, шедшие мимо, если и смотрели — то на наказанную рабыню, а не на мальчишку и вышибалу… Олег решился и достал кошелёк. Он не имел представления, сколько тут стоят рабы, поэтому вынул одну за другой десять местных золотых монет. Показал на рабыню, потом — на себя. Вышибала сделал движение вперёд — Олег схватился за нож и невольно оскалился, пригибаясь.
Вышибала остановился. Рабыня стоила семь лиари. На грязной ладони мальчишки лежали десять. В кошельке, похоже, было больше. Отобрать кошелёк? Убежит. Или порежет. Конечно, справиться с ним можно, но порежет точно. Отказаться?.. Десять лиари… Амбал поднял руку с растопыренными пальцами четыре раза. Всегда можно сказать, что это сумасшедшая сдохла и он оттащил её на свалку за стеной. Кто там станет доискиваться? Да если и доищутся — отдать половину, и никто не будет внакладе… Ясно же, что она сдохнет, но работать не будет. Похоже, из какого-то северного племени, совсем дальнего, у ближних язык не такой… Эти северяне через одного сумасшедшие — то разобьют себе голову о стену, то перережут жилы, то повесятся на чём-ничём… Только бы мальчишка не заупрямился платить… Хотя, похоже, ему эта девчонка нужна пуще жизни. Родич или жених… Пусть берёт и уносит ноги к Крылатой или куда там его потащит… Амбал снова помахал рукой четыре раза.
— Хорошо, — Олег кивнул. — Двадцать.
Краем глаза он увидел, что через узорную решётку окна на него смотрит давешняя девица — удивлёнными глазами. Это хуже. Скорее надо…
Отсчитывая монеты, Олег держал одну руку на ноже. Но амбал, похоже, не таил никакого коварства — перепилил верёвку, небрежно срезал узел волос и навалил тело девчонки на подставленное плечо Олега. Проходивший мимо человек задержался, что-то спросил. Амбал буркнул пару слов, махнул рукой и хлопнул девчонку по спине. Подтолкнул Олега, который обмер, ощущая, как медленно, с перебоями бьётся сердце Ольги. Неужели умрёт?! Что же делать, куда тащить?!
Он не сделал и десятка шагов от этого проклятого здания, как послышался стук сандалий по булыжнику. Олег тяжело обернулся. Его догоняла та девица с каким-то свёртком в руке. Выставив вперёд руку, она что-то быстро проговорила и, развернув свёрток, закинула Ольгу простым серо-белым платьем. Показала вперёд по улице, потом повернула ладонь, показала два пальца. Второй поворот? А теперь какой-то непонятный жест. Ладно, пусть. Олег кивнул на всякий случай.
Девица, склонив голову к плечу, смотрела на Олега непонятно. Потом погладила волосы Ольги, что-то прошептала. Подняла глаза на Олега. Губы её дрогнули, глаза повлажнели. Наклонившись, она крепко поцеловала мальчика в губы и, оттолкнув его, пошла назад, покачивая бёдрами и что-то напевая…
Олег стоял на месте. И было ему странно и тяжело, и хотелось плакать. А ещё — было жалко эту девушку. Не нашлось у неё того, кто вот так ради неё пришёл бы спасать…
Ольга на плече застонала тихо и пошевелилась.
— Никогда… ни за что… — выдохнула она. И Олег, придерживая тяжёлое, но живое тело, зашагал по булыжникам.
