Александр Зорич - Денис Котик и царица крылатых лошадей
— Помню.
— Ну тогда полезай чуду-юду на спину! — и Берендей Кузьмич сделал широкий пригласительный жест в сторону трапа.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ОБЫТЧНАЯ ЧЕЛОВЕЧЬЯ ПИСТЧА
Это было незабываемое путешествие!
Дома на спине кита заменяли обычные каюты пассажирского парохода. Ребятам достались три четырехместных домика.
Над входом одного было написано "Человечий № 7". Над другими, расположенными напротив — "Человечий № 6" и "Человечий № 8".
Денис, Влада, Максим и еще один мальчик по имени Коля попали в "Человечий № 7".
Каждому досталось по своей небольшой, но опрятной комнате-"каюте". Кстати, окна в домах были круглыми, так что их было не отличить от настоящих иллюминаторов.
Две "каюты" располагались на втором этаже домика, еще две — на первом. Кроме того, на первом этаже имелась просторная прихожая и впечатляющих размеров гостиная.
В доме было очень уютно.
Всюду стояли мягкие кресла и диваны. Стены были обшиты сосновыми досками. В углах на тонких железных ножках стояли стеклянные шары — похоже, светильники. Вот только что-то выключателей на стенах было не видать.
В гостиной был сложен камин и стояло маленькое, в половину обычного, пианино. На журнальном столике были пригласительно расставлены шахматы.
— Слушайте, а это что такое? — спросил Коля, открыв створки здоровенного шкафа, увенчанного старомодной (чугунной, что ли?) трубой. Труба была изогнута, проведена под потолком и, похоже, оканчивалась на улице.
Внутри шкафа обнаружилась громоздкая конструкция — не то чудной самовар, не то походная химическая лаборатория. Какие-то тигли, колбы, закрученные в спираль стеклянные трубки, медные котлы…
— Ой, может лучше не будем лазить по шкафам без спросу? — предложила осторожная Влада.
— Да-да, — поддержал ее Максим, — кругом и без того чудес хватает. Между прочим, кроме "человечьих" домов здесь есть еще разные другие. Может, лучше пойдем погуляем? Рассмотрим все как следует?
— А заодно и спросим, нет ли здесь чего поесть! — добавил Денис.
— У меня в рюкзачке должны быть бутерброды, — отмахнулся Коля. — Хотите есть — берите. Я-то есть не хочу… А гулять — это без меня. Тут та-а-акая машина интересная!
С этими словами Коля тронул блестящий рычаг, торчащий сбоку от самого вместительного медного чана.
Железяка удивительно легко пошла вниз. Послышалось шипение и, одновременно с ним, мелодичный перезвон колокольцев.
— Эй, поосторожней! — успел крикнуть Максим, когда вдруг перезвон колокольцев смолк и раздался голос.
Голос словно бы принадлежал роботу из старых фантастических фильмов. В нем то и дело что-то позвякивало и скрежетало. Голос говорил с сильным иностранным акцентом.
— Горшотчек-самоффар, модель "Альхимик-семнатцать", к фашим услюгам. Да-да. Чефо исфолите?
Денис первым сообразил, что голос исходит из недр запущенной Колей машины.
— Э… здравствуйте. Скажите, пожалуйста, а чего можно… изволить?
— Знатчит, перфое: обытчное человечье менью. Фторое: трапеза волшебникоф. Третее: трапеза эльфская-фейская. Четфертое: трапеза конская. Пятое…
— Спасибо-спасибо, среди нас коней нет! Скажите, а что входит в обычное человечье меню?
— Обытчная человечья пистча.
— А точнее? Если можно, конечно.
— За тотчнее обратит-тесь к писаной инстрюкции. Да-да.
Ребята переглянулись. Влада повела плечом и прошептала: "Какая разница, давай уже заказывай хоть чего."
— Тогда, пожалуйста, четыре человечьих меню.
— Раусшмейсеры большие или маленькие?
Денис хотел было спросить что еще за "шмейсеры" такие, но потом подумал, что горшочек-самовар наверняка отошлет его к "писаной инструкции". И, поскольку его родители скромности учили, смиренно ответил:
— Маленькие.
Коля, выразительно зыркнув на Дениса, покрутил пальцем у виска. Дескать, ну ты лопух. Надо ж побольше просить, пока дают.
Но Денис остался невозмутим. Для себя он решил, что если загадочные "шмейсеры" будут такими уж малюсенькими, можно будет вспомнить и о бутербродах в колином рюкзачке.
Горшочек, выдержав небольшую музыкальную паузу, в ходе которой колокольцы названивали бравурную мелодию, удовлетворенно крякнул:
— От-тлитчно. За четыре человетчьих меню — опустит-те в деньгоприемник четыре золотых.
— Где ж их взять-то?! — вырвалось у Коли.
— Обратит-тесь к писаной инстрюкции.
Похоже, голос внутри "Алхимика-17" принадлежал все-таки какому-то диковинному автомату, а не существу или призраку, во что уже был готов поверить Денис. Уж больно однообразно горшочек-самовар отвечал на самые животрепещущие вопросы.
"И зачем было заливать, что тут все МакДональдсы бесплатные… " — разочарованно подумал Денис.
— А вдруг наши обычные монетки подойдут? У кого-нибудь мелочь есть? — спросил Максим шепотом.
— Обманывать нехорошо. Ему же золотые нужны, — тоже шепотом заметила Влада.
— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых, — повторил горшочек-самовар.
Невесть чем закончилось бы дело, если б в домике не появился еще один не вполне обычный пассажир чуда-юда. Впрочем, как выяснилось позднее, никакой это был не пассажир, а корабельный, то есть хранитель всего здешнего имущества и первый помощник капитана!
— Доброго дня, ребятки! — пробасил вошедший.
Влада и мальчики обернулись.
На пороге гостиной стоял человечек. Ростом с полторы табуретки, не больше.
Огромный пунцовый нос картошкой и такого же цвета высокий колпак, щегольски заломленный набок, составляли две главных "особых приметы" нежданного гостя. Нос был обрамлен наливными яблочками выступающих щек. А глаза еле проглядывали сквозь медно-рыжие космы, спадавшие из-под колпака.
Одет он был в темно-синий камзол, перетянутый поясом с большой пряжкой в виде русалки. Полосатые чулки и громоздкие башмаки дополняли портрет человечка и делали его похожим на самого обычного гнома.
— Ой, кто это?! — растерялась Влада.
— Я-то? — человечек подбоченился, заложив пальцы за пояс. И гордо, как актер, стоящий перед битком набитым залом, изрек: — Я — маэстро Кубеллан. Превыше всего для меня учтивость, горячий грог и мой капитан. Слежу за порядком, устраняю неполадки. Отличаюсь изрядным к иноземным языкам тяготеньем, а потому не извожу чужое терпенье поганым произношеньем.
Действительно, в отличие от горшочка-самовара этот иностранного вида лилипут говорил по-русски очень чисто, без малейшего акцента. К тому же, он еще и рифмы подбирал по ходу дела. Сразу видно — талант!
"Он что, все время стихами заливает?!" — восхитился Денис.
Не то чтобы он не любил стихи. Но гном, мечущий рифмы направо и налево — это уже чересчур!
Коль уж Кубеллан отдельно отметил, что превыше всего ценит учтивость, ребята расстарались как могли.
Они наперебой принялись заверять его, что несказанно рады знакомству и зазывали гостя пообедать вместе с ними. А Влада, всплеснув руками, умилилась:
— Ой, какая у вас русалка на пряжке! Ну вылитая моя тетя Настя!
Ответные комплименты Кубеллан отпустить не успел, потому что горшочек-самовар и не думал униматься:
— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых. В протифном слутчае я буду жалофаться самому маэстро Кубеллану, да-да.
В ответ раздался хохот. Такой громогласный, что маленькое пианино ответило из своего угла гудением басовых струн.
Хохотал, разумеется, и Кубеллан.
Отсмеявшись, он стремительно помрачнел и устроил "Алхимику" разнос:
— Да здесь я, глупая утварь! Раздухарилась, умная как будто!.. Не помнишь разве, говорил тебе я, что мы везем друзей самого Берендея? Эти молодые господа едут учиться. И не посмей усомниться, что скоро им случится таких как ты, и даже лучше, мастерить. Советую тебе господ не злить. В общем, нос не драть, денег с гостей не брать — говорил ведь тебе с утра, и вот опять!
Ответ был удивительно лаконичен:
— Ньет.
И еще удивительней была та легкость, с которой грозный Кубеллан сменил гнев на милость:
— Не говорил? Склероз, наверное. Работать корабельным — дело нервное. Но все равно: корми от пуза и бесплатно. Тебе понятно?
— Мнье поньятно, — в рифму вздохнул горшочек-самовар. И, сменив тон на официальное скрежетанье "автомата", потребовал:
— Оттойдитте. Натчинаю готофку.
Кубеллан отошел.
Тотчас дверцы шкафа закрылись. Внутри раздалось нарастающее гуденье, потом — бульканье, тарахтенье, стрекот… В общем, целая кулинарная симфония.
— Минуток пять придется обождать, — сказал Кубеллан, обращаясь к ребятам. — Какие еще будут ябеды? Пожеланья? Мечтанья?
— Мы не ябеды, — обиделся Коля.
— "Ябеды" значит "жалобы", — тихонько подсказал Максим.
