С. Гроув - Стеклянная карта
Еще в экспрессе София написала письмо миссис Клэй и теперь на бегу сунула его в почтовый ящик. Последние лучи солнца светили в высокие вокзальные окна. Под куполом вились голуби. Резкие свистки поездов заглушали их тихое воркование.
Ни Монтеня, ни големов не было видно. Взгляд выхватывал из толпы то бизнесменов, путешествующих в одиночку, то большие семьи переселенцев. В уголке терпеливо дожидалась отправления стайка монахинь. Все билеты на новоаканский поезд были раскуплены, и, уже стоя на платформе, София и Тео поняли причину. Длинная цепочка полисменов отгораживала целую толпу неграждан. Депортируемые тоже ехали этим рейсом.
Софию поразили безнадежные взгляды большинства этих странников поневоле. Некоторые открыто негодовали, но в основном люди казались попросту обездоленными. Девочка увидела супружескую пару: муж и жена стояли с отрешенными лицами, маленький мальчик, уцепившийся за подол пожилой женщины, плакал негромко и беспрерывно. Он всхлипывал и повторял: «Не уезжай, бабушка! Не уезжай!» Та гладила его по головке и тоже лила слезы.
Глядя на них, София напрочь забыла о надвигающейся ночи и об опасности, таящейся в темноте.
– Прошу на посадку! – объявил проводник.
Пассажиры начали выстраиваться в очередь. София следом за Тео направилась к последнему вагону, таща чемодан.
Они нашли свое купе. Уложив вещи, девочка снова стала смотреть на перрон. Местный поезд, на котором им предстояло ехать, был более старым, чем экспресс: кожаное сиденье казалось неровным, лампочки в купе – тусклыми. Посадка заняла несколько минут. Ровно в семнадцать проводник дунул в свисток. Состав плавно тронулся и покатил в густеющую темноту.
София с облегчением перевела дух.
– Хорошо, что сейчас лето! – сказала она. – Солнце поздно садится!
В небе бледным пятном висела луна.
Устроившись, она раскрыла рюкзачок, вытащила карту и повернула к окошку, но та не проснулась: лунный свет еще не набрал силу. Пряча карту обратно в матерчатое гнездо, София заметила рядом половинки записки, переданной Монтенем.
«Ну и что за радость оттого, что я его провела? – подумала она. – Он ведь меня тоже надул…»
Ясное дело – они заставили Шадрака «накорябать» эту записку ровно затем, чтобы ввести ее в заблуждение…
Однако чем дольше София рассматривала клочок бумаги, тем очевиднее становились некоторые странности в хорошо знакомом ей дядином почерке. Он писал разборчиво и уверенно, как всегда, но… откуда эти заглавные буквы посреди слов?
дорогая софия,
миЛАя, они позволили мне наКоРябать только твое ИМя.
шадрАк
Подумав, она выписала неправильные заглавные одну за другой на страницу альбома. Ахнула и позвала:
– Тео!
Он прочел, и его лицо озарилось.
– Лакрима!.. Дай-ка взгляну… – Он перечитал записку. – С чего это он вдруг лакриму помянул?
– Не знаю, – сказала София.
– Может, он тебя предупредить хотел?
– Возможно. – София нахмурилась. – Хотя… Странно. Зачем предупреждать о том, чего и так все боятся?
– Но он же не знал, что тебе о лакримах известно.
– Верно. Правда, я слышала, как миссис Клэй при дяде вспоминала, что с ней произошло… Поразительно! – Она тоже уставилась на записку. – Тео, расскажи о них все, что знаешь.
– Разве только с чужих слов, – начал он, и его голос потеплел. Лакримы явно были его коньком. – Я лично ни одной не видал. Говорят, их полным-полно у границы, только они прячутся. Стараются держаться подальше от людей…
– А как по-твоему, почему их там много?
– Не знаю.
– Может, с границами что-нибудь связано? – предположила София. – Что-то притягивает их туда?
– Наверное, – ответил Тео, но в его голосе не было убежденности.
– А ты слышал их?
– Трудно сказать. Иногда кто-нибудь плачет, а люди сразу говорят: «Это лакрима!» – оттого, что боятся: вдруг это вправду она. Я, конечно, всякие рыдания слыхал, но лакримы вроде бы издают совсем другие звуки… гораздо страшнее. И такие, что нипочем не выбросишь из головы…
– Бедная миссис Клэй, – пробормотала София.
– Я как-то встретил торговца, который утверждал, будто застукал одну такую в собственном доме, – с энтузиазмом продолжал Тео. – Он уехал на неделю, потом вернулся, а там… Он услышал лакриму за дверью. Потихоньку переступил порог – и вот она, высоченная, с длинными-длинными волосами, носится по всему дому как ураган, все крушит, вещи срывает со стен… Потом вдруг останавливается и поворачивает к нему свою безликую рожу. В общем, торговец говорил, что вылетел за порог пулей и больше никогда не возвращался туда.
– Шадрак, наверное, что-то о них знал, – промолвила София. «Лакримы… стеклянная карта… Монтень, нигилизмийцы, – думалось ей, – как это все связано?» – Кстати, Монтень называл мою лунную карту как-то иначе, – продолжала она вслух. – Лупой какой-то. Ах да – поисковой. Почему, интересно?
– Может, стеклянные карты – это еще и лупы?
– Не исключено, – сказала София и попробовала зайти с другой стороны: – А про людей, которых он големами величал, ты что-нибудь знаешь?
– Вообще первый раз слышу, – покачал головой Тео.
– Они на самом деле нигилизмийцы.
– С чего ты взяла?
– Ты амулеты-то видел? – удивилась София. – Раскрытую пятерню?
Тео передернул плечами.
– Про нигилизмийцев, – сказал он, – поговаривали, мол, есть такие. Только сам я прежде ни одного не встречал. В Пустошах их не особенно много.
– А у нас, на Новом Западе, они повсюду. Им кажется, что наш мир нереален, а «Хроники Великого Разделения» – тому доказательство. Настоящий мир якобы исчез в Разделении, а наш – то, чему быть не положено. Раскрытая рука – символ их пророка Амитто, написавшего «Хроники». Это значит «отпускать»…
– И ты ни разу не слышала, чтобы их называли големами?
– Никогда. Эти, должно быть, особенные. Но вот чем они отличаются…
Она не договорила, вновь задумавшись о том, как сложить кусочки мозаики. Шадрак ей недавно рассказывал про нигилизмийцев, но вот что?.. Вспомнить бы… А ведь это было нечто важное, причем связанное с картами. «Может, я в блокноте пометила?..» Но и там ничего осмысленного не оказалось.
Поезд стремительно катил на запад. Небо потемнело, ярче разгорелась луна. Желтая, круглая, она низко висела над макушками деревьев. Тео залез к себе наверх и задремал, а София все смотрела на залитый лунным светом пейзаж, проносившийся за окном. Спать совсем не хотелось. Холмы, увенчанные сосновым лесом, сменились равнинами, там и сям пестрели фермерские домики. Всякий раз, когда поезд останавливался у какой-нибудь маленькой сельской станции, София со страхом ждала, что в вагоне вот-вот объявится Монтень со своей бандой. Однако люди, ждавшие под фонарями, все до одного были невыспавшимися путешественниками, державшими путь на запад.
Так что на ближайшее время София и Тео оторвались от погони…
24 июня 1891 года, 1 час 18 минут
Границу между Южной Каролиной и Джорджией состав пересек в начале второго пополуночи. София вытащила рисовальный альбом. Люди со шрамами… горестно скорчившееся существо с длинными разметанными волосами… воробышек на окне – все это стало оживать на бумаге. В уголке листа уселась Заводная Кора, нахмурила лобик и принялась размышлять над проблемой. София долго рассматривала изрисованную страницу. Она понимала: здесь заключалась загадка, которую предстояло разрешить. Взяв карандаш, девочка обвела лакриму линией, обозначая границу. Наброски с их неведомым смыслом тяжеловесно вращались у нее в голове, подобно вагонным колесам.
Перевернув страницу, София обратилась к задаче попроще.
«Где Т. выучился читать? – написала она. – Где он еще, помимо Пустошей, побывал?»
Девочка покосилась на верхнюю полку. Тео спал – крепко и безмятежно.
«Почему Сью перестала за ним присматривать?»
Загадка по имени Тео выглядела куда проще и приземленнее главной, но София и с ней справиться не сумела. Вздохнув, она закрыла альбом.
Размеренно постукивая колесами, поезд пересекал Джорджию. Громкие свистки в ночной тишине отмечали череду станций. В пять утра состав въехал в Новый Акан. Солнце только-только начало подсвечивать горизонт, в небе еще было полно звезд. Ровные поля расстилались по обе стороны путей, точно притихшее море. На первой же остановке в пределах Нового Акана София высунулась из окна. Влажный воздух был полон запаха земли. Рядом со станционным смотрителем на перроне стояла лишь женщина с двумя маленькими детьми. Трое пассажиров сели в вагон, и некоторое время все было тихо. Двое билетных контролеров вышли на платформу размять ноги. Они пожали руки станционному служащему.
– Привет, Билл, какими судьбами? Тебя разве комары живьем не съели?
