Клайв Баркер - Абарат. Абсолютная полночь
— Я не сдамся.
— Да, — сказала Бабуля Ветошь, которую убедило выражение глаз Фатун. — Ты не сдашься. Давай завершим начатое.
— Как скажете, госпожа.
— Убирай.
Фатун отняла руку от лица Нерроу.
— Прекрати это, Порча Нерроу! ЖИВО!
Крики женщины стали менее жалобными. Судороги ослабли.
— Так-то лучше, — сказала матриарх. — А теперь отвечай мне быстро и правдиво. Тогда я тебя отпущу, и ты отправишься навстречу своей смерти.
Порча сделала второй слабый вдох и заговорила голосом мертвой женщины, лишенным красок, тонким и безрадостным.
— Чем я это заслужила?
— Ты ни в чем не виновата, Нерроу. Я просто хочу знать, кто тебя убил, — Бабуля Ветошь чуть наклонилась, чтобы услышать ответ. — Кто это был, сестра?
— Принцесса Боа.
— Невозможно!
— Клянусь.
— Она шестнадцать лет как мертва.
— Знаю. И все же это была она.
— Ты в этом не сомневаешься?
— Нет. Это была она. Боа. Она, она! — Оживленное тело начало выходить из-под контроля. Лицо подергивалось от мелких тиков и судорог. Они были болезненными, хотя ее нервы несли в себе только призрачную жизнь.
Бабуля Ветошь молча наблюдала за телом у своих ног. Отчаявшиеся глаза Нерроу взглянули на женщину, державшую ее дух в плену.
— Я сказала вам все, что знаю. Позвольте мне умереть. Смерть будет добрее ко мне, чем жизнь.
— Что ж, — сказала Бабуля Ветошь. — Отпусти ее, Фатун. Покойся в Пустоте, женщина. Иди.
Едва она успела закончить фразу, как дух швеи вылетел из тела и ринулся прочь от своей тюрьмы и тюремщика. Скоро ее легкая тень исчезла из виду, темная на фоне темного неба.
Возвращение Бабули Ветоши в Башню Иглы, ее последующее открытие и допрос задержали отбытие «Крейзу» всего на два часа. Но когда огромное судно вышло в открытое море, оно устремилось вперед с невероятной скоростью, и двигатель корабля, жестокое и безумное сочетание горестного с испорченным, непростительного с безумным, нес «Крейзу» по Изабелле, преодолевая любые течения.
Изабелла не противилась жестокой мощи корабля. Море знало, что за ужасные действия создали корабль, и уступало его силе. Оно знало чудовищную власть, которой обладала Бабуля Ветошь. Улавливая слухи и яды в потоках, стекавших с островных склонов в ее воды, Изабелла понимала, насколько все будет хуже. Миллионы жизненных форм, обитавших в ее водах, не выиграли бы ничего от противостояния Императрице Полуночи, ибо она была способна — и море это знало, — на практически безграничное разрушение. Ни плоть, ни дерево, ни камень, ни пыль не стали бы исключением. Эта женщина и ее союзники могут принести смерть каждому Часу Дня и Ночи, если ей не дадут сделать то, что она пожелает.
Поэтому сейчас, решила Изабелла, она должна поступить так. Подчиниться ее воле, какой бы дикой она не была.
Не испытывая противодействия моря, женщина, которая готовилась изменить Абарат до неузнаваемости, спешила к своей цели.
На борту «Крейзу» Маратиен вошла в темную каюту матриарха, почтительно склоняя голову. Она не отваживалась поднять ее, пока старуха не пробормотала:
— В чем дело, дитя?
— Мы приближаемся к пирамидам, госпожа. Вы велели мне сообщить об этом.
Бабуля Ветошь, сидевшая на летающем камне, спустилась по воздуху к Маратиен.
— Ты рада, дитя?
— А я должна радоваться?
— Конечно. Если ты настолько отважна, что готова остаться со мной сегодня и в грядущие дни, обещаю — ты увидишь нечто столь необыкновенное, что навсегда изменит твое мнение о мире. И твое место в нем.
— Значит, я могу посмотреть? — осторожно спросила Маратиен, не уверенная, что правильно поняла приглашение.
— Конечно. Оставайся рядом со мной. И если ты достаточно умна, дитя — а я тебя таковой считаю, — то будешь запоминать все, что увидишь. Каждую деталь. Однажды наступит время, когда кто-нибудь тебя спросит: каким был тот момент? И ты захочешь рассказать им правду.
— Конечно.
— Тогда иди к Мелли Шадр, одной из сестер…
— Я знаю ее.
— Скажи, пусть даст тебе свою самую теплую шубу. Когда все солнца погаснут, Маратиен, будет очень холодно. Иди. Я буду тебя ждать.
— Будете?
— Конечно. Я ожидала этого Часа почти шесть столетий. И могу подождать еще несколько минут, пока ты возьмешь одежду.
Глава 28
Алтарь
— Кэнди? Шалопуто? Вы здесь?
При звуках знакомого голоса настроение Шалопуто сразу поднялось.
— Джон Хват? Это ты? — воскликнул он.
— Да…
— Мы знали, что рано или поздно вы окажетесь на одном из этих паромов, — сказал Джон Змей.
— Паромщик объяснил, где вас найти, — добавил Джон Удалец.
— И вот мы здесь! — воскликнул Джон Соня, готовый поделиться хорошими новостями.
В это время братья поднимались по лестницам с нижней палубы, а следом за ними шествовал Двупалый Том и…
— Женева! — сказал Джон Филей.
— Рад всех вас видеть. Но пожалуйста, говорите потише. Кэнди все еще спит.
— Может, ее разбудить? — спросила вооруженная до зубов Женева.
— Вряд ли это хорошая идея, — ответил Шалопуто.
— Почему? — спросил Двупалый Том, появляясь из-за ее спины.
— В том, как она спит, есть что-то странное, — сказал Шалопуто.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Женева.
— Посмотри сама. Но сначала положи оружие.
— Почему?
— Оно слишком шумное.
— Только ради тебя, — сказала Женева, сняла пояс и протянула его Тому вместе с мечами в ножнах. — Если кто-нибудь только пальцем их тронет…
— Мы даже и не думали, — сказал Хват.
— Нет, нет, нет, — забормотали братья. — Мы только беспокоимся за нашу Кэнди.
— Пожалуйста, тише, — проговорил Шалопуто. — Ее нельзя беспокоить. И не спрашивайте, почему — я понятия не имею. Просто нельзя и все.
— Взгляни, какое у нее выражение лица, — произнесла Женева. — Ей больно.
Шалопуто кивнул.
— Видимо, да.
— Если у нее кошмар, разве не надо ее разбудить? — спросила она. — Посмотри, как она беспокоится! Ей плохо!
— Знаю, — ответил Шалопуто. — Мне тоже не нравится видеть ее такой. Но где бы она сейчас ни была и что бы ни делала, это что-то важное. Думаю, лучше оставить ее так. Во сне она отправляется в Цыптаун встречаться с матерью.
— Не очень-то она счастлива, — заметила Женева.
Кэнди нахмурилась еще больше.
— Выглядит она ужасно, — сказал Джон Змей. — Уверен, что она не умирает?
— Нет, — сказал Шалопуто после долгой паузы. — Не уверен.
Кэнди насчитала в церкви одиннадцать человек, включая Билла и не считая себя. Они вышли из теней и могли видеть ее благодаря ворованной магии ее отца. Кэнди узнала почти все лица, хотя назвать могла лишь несколько имен. Здесь была была Норма Липник, которая однажды (давным-давно, в другой жизни) показывала Кэнди комнату с привидениями в гостинице «Древо отдохновения». Это она рассказала Кэнди о Генри Мракитте, призраке из девятнадцатого номера. А его история привела Кэнди туда, где она сейчас находилась. Норма была одета в лучшее воскресное платье. Она даже улыбнулась Кэнди, словно в том, что Кэнди находится здесь в своем сновидческом теле, не было ничего необычного.
В этой маленькой группе было две подруги Мелиссы Квокенбуш. Одну, вспомнила Кэнди, звали Гейл; эта полная женщина выливала на себя тонны духов, тщетно пытаясь скрыть неприятный запах тела. Другую звали Пенелопа, и она жила в одном из соседних домов на Последовательной улице. Она знала нескольких других прихожан: здесь был уборщик из их школы, хотя, как и все остальные, она не знала его имени. Каждый из них, не моргая, смотрел ей в глаза и улыбался — улыбки марионеток, нарисованные на кукольных головах.
— Сегодня у нас особый день. Здесь находится моя дочь в своем сновидческом теле, — объяснил Билл собравшейся группе последователей, — но и в этой форме мы легко сможем получить от нее то, что нам необходимо, как если бы она была в своем материальном облике. В конце концов, знания у сновидца и сновидения общие. Они соединены. Норма, занавес, пожалуйста.
Норма Липник вымученно улыбнулась Кэнди и отправилась выполнять то, что велел священник, отведя в сторону бело-голубой занавес, висевший за алтарем. Кэнди открылся странный механизм почти трехметровой вышины.
— Знаю, о чем ты думаешь, ведьма, — проговорил Билл. — Ты думаешь — кто сотворил эту впечатляющую конструкцию?
— Ты, наверное, — сказала Кэнди, изо всех сил стараясь изобразить улыбку. — В смысле… кто же еще? Она… удивительная.
Вопреки своей лести она чувствовала панику. Дело было плохо. Очень плохо. Она не знала, на что способна чудовищная машина, но если это было порождение ума Каспара Захолуста — а ее отец вряд ли мог создать ее сам, так что оставался только колдун, похитивший шляпы, которыми ее отец теперь владел, — цели такого прибора не могли быть хорошими.
