Александр Охотин - Укрощение гиперпегнона
Вообще, никто не понимал, почему Самосвал и его дружки так боятся Муравкиных. В общем, Самосвал с дружком отвалили, а Вовка говорит:
— Сань, тебя брат просил подойти. Он тебе чего-то сказать хочет — это очень важно.
Я удивился: «чего, — думаю, — Кириллу от меня нужно?»
Ну пошёл я к нему в пятый «А», а он меня уже в коридоре ждёт. Он отозвал меня в конец коридора, где никого не было, и говорит:
— Сашок, остерегайся Самохвалова, он опасен.
Я удивился: «при чём, — думаю, — Самохвалов?». Я так и спросил:
— А чего, он же ко всем пристаёт, чего это мне его больше других бояться?
И тут он такое сказал! В общем, я чуть дара речи не лишился. Он сказал:
— Потому что он и его родители — слуги Тьмы.
Я стоял и «хлопал глазами». «При чём, — думаю, — слуги Тьмы? И откуда он это взял? Не может же он про мой сон знать. Да и вообще глупость какая-то. Какие ещё слуги Тьмы? Нет никаких слуг Тьмы. Не бывает такого. Это же просто приснилось». А Кирилл, видимо угадав мои мысли, ошарашил меня ещё больше:
— Сон ещё не забыл? — спросил он. — Так вот, один из тех, в кого ты гранатой залепил, — Гошин отец. Он теперь в больнице, в реанимации. Ты его серьёзно ранил. Так что будь осторожен. Если что, сразу ко мне или, в крайнем случае — к Вовке. — И Кирилл побежал в класс, потому что прозвенел звонок.
А на следующем уроке новое событие. К нам в класс пришёл новенький. Я его сразу узнал. Вероника Ивановна его представила:
— Ребята, — сказала она, — это наш новый ученик. Зовут его Тимур Арчибасов. Он будет учиться в нашем классе. Надеюсь, вы с ним подружитесь. Тимур, садись вон за ту парту, где свободное место.
В общем, события развивались с быстротой молнии. Я не понимал, что происходит: тот странный сон; то, что сообщил мне Кирилл; теперь ещё этот Тимур. Я лихорадочно пытался сообразить, что всё это значит: «Интересно, это просто совпадение, или это именно ОН мне снился? И о гранатах Кирилл откуда-то узнал. Как он вообще мог о моём сне узнать? Ах да, он же там тоже был, в самом конце. Хотя чего это я? Он же там не по-настоящему был, а просто приснился».
Мне стало казаться, что я схожу с ума. В общем, следовало обо всём как следует подумать. И я решил, для начала, кое-что проверить.
На перемене ребята столпились около Тимура. Они его о чём-то расспрашивали, он им что-то отвечал. Странно, но там, почему-то, не было Вовки. Я его нашёл в коридоре возле двери пятого «А». Он там о чём-то разговаривал с братом. Увидав меня, они замолчали.
Вообще интересно было видеть их вместе: вроде братья, а совсем друг на друга не похожи. Вовка всегда аккуратно пострижен, и волосы у него тёмные. Кирилл же всегда ходит со стрижкой «под горшок», волосы у него русые, почти всегда растрёпанные. Глаза у Вовки карие, а у Кирилла — голубые.
Ну то, что Вовкин брат выглядит немного неряшливо, ещё можно понять — художник, всё-таки. Художники — они многие так выглядят. А Кирилл в изостудию ходит. А ещё он в выставках участвует, причем даже в тех, на которых настоящие, взрослые художники, картины выставляют. Он даже первые места занимал на художественных конкурсах.
В общем, я не стал их ни о чём расспрашивать, а вернулся в класс. Толпа уже разошлась. Возле Тимура остались Анька Сапрыкина и Ольга Смолина. Я решился и спросил:
— Тимка, а что такое гиперпегон?
Он посмотрел на меня знакомыми, чёрными, как угольки, глазами, посмотрел немного растерянно, и спросил знакомым голосом:
— Какой ещё гиперпегон? Ты о чём? — и я «понял», что это не он. Стало легче. Всё-таки сон — это всего лишь сон. И я сказал:
— Да это я так, в одной книжке прочитал. Это чудовище такое. Башка у него, как у лошади и крылья, как у дракона. Я думал, ты знаешь.
— Не, не знаю, я про него не читал.
Сзади меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел Вовку. Вовка был чем-то встревожен. Он сказал:
— Сань, пойдём в коридор, там Кирилл тебе чего-то сказать хочет.
И я пошёл с Вовкой. Кирилл ждал меня около лестничной площадки. Как только мы подошли, он сразу на меня набросился. Нет не в том смысле, что драться полез, — он вообще никогда ни с кем не дерётся. Просто он сразу кричать на меня стал:
— Саня, ты что, с ума сошёл?!
— А чего? — не понял я.
— Чего, чего! А ничего! Не вздумай больше никому про сон рассказывать!
— А ты откуда про мой сон знаешь? И кому это я чего рассказывал? И почему нельзя рассказывать?
— Потому что это НЕ СОН!
— Как это не сон?! — я ничего уже не понимал.
— Давай после уроков в парке встретимся у каменного кольца, ну там, где «гиблое место». Там всё и узнаешь.
— Ладно, — говорю, — только ты всё толком объясни, а то я и вправду с ума сойду.
— Договорились. Только о гиперпегоне и о сне при посторонних больше ни слова.
— Ладно, не буду…?
Глава 3. Рассказ Кирилла
Прозвенел звонок с последнего урока. Мы записали задание по русскому и выбежали из класса. Я отправился в парк. Вскоре меня догнал Вовка.
— Сань, пошли вместе, — сказал он.
— Идём, — говорю, — вдвоём будет легче от твоего брата отбиваться.
— А чего от него отбиваться-то, что ли он тебя бить собрался?
— А чего он на меня набросился? Чего я такого Тимке сказал?
— Сань, давай там обо всём поговорим, чтобы никто не подслушал. Знаешь, всё это очень серьёзно. Так серьёзно — серьёзнее не бывает. Сейчас такое происходит — ужас! Кирилл тебе расскажет. Как только у них последний урок закончится, он сразу там появится.
Мы пошли вместе. Вовка ещё чего-то говорил — я почти не слушал, потому что всё о том сне думал. Мы перешли шоссе на проспекте Гагарина и вошли через центральные ворота в парк. Повернув чуть влево, мы быстро вышли к обрыву.
Тот крутой обрыв около Оки, и правда, был гиблым местом. Ну, может, не совсем уж и гиблым, но уж странным — это точно. Сюда народ вообще старался не соваться. А уж слухов-то разных про это место было!
А странным это место было из-за древнего каменного сооружения и вечного тумана над рекой. Там неизвестно кем и когда было построено нечто. Это нечто представляло собой сложенное из камней кольцо, покоящееся на уходящем вглубь фундаменте. Когда-то это «строение» хотели оттуда убрать, вот тогда и поняли, что оно странное. Странное, потому что никто так и не смог его ни сломать, ни землёй засыпать. Работники парка пытались — бесполезно. А ещё там над рекой и под обрывом постоянно стоит туман — вечный туман. Он там и летом, и зимой, в любую погоду.
Короче, пришли мы туда, а там уже Тимка. Нас ждёт. Я так удивился: на крыльях, что ли он летел? Тимка стоял на кромке того странного каменного кольца и балансировал руками, чтоб не свалиться. Увидев нас, он соскочил на траву и направился к нам.
— Саша, — сказал он, — ты меня прости за то, что в классе, я сделал вид, что ничего не знаю про то, о чём ты спросил.
— А что, разве…
— Ну да, ты правильно догадался.
— Не понимаю. Что всё это значит? Нет, я точно сойду с ума.
— Нет, вот сходить с ума не надо, ну хотя бы сейчас.
— Но как же? Мне же всё это приснилось! Не может же такого быть, чтобы во сне познакомиться, и чтобы потом это по правде оказалось.
— А ты думаешь, сон, это что? — спросил Тимка.
— Как это что? Сон — он и в Африке сон.
— Ага, и в Африке тоже, если это просто сон.
— А что, бывает и не просто сон?
— Понимаешь, Сань, на самом деле Мир Снов — это реальный Мир, такой же, как и наш. Когда мы спим, наше сознание, как бы отделяется от нас. Оно попадает в пограничную полосу между этим Миром и Миром Снов. Но это только если мы спим. Ты же не спал. Ты попал в Мир Снов по-настоящему.
Теперь уже я был уверен, что от всего этого сойду с ума.
— Это чего? Это я, типа, на самом деле летал? И гранаты кидал в этих, на фашистов похожих? Неправда это всё!
— Ага, неправда, — говорит Вовка, — только Гошиного батяню ты той неправдой здорово мочканул. Что ли не так? Чуть не насмерть.
— Почему чуть? — возразил Тимка. — Там, во сне, он его не чуть, а именно насмерть уложил. Тому гаду просто повезло, потому что события в Мире Снов и в Реальности не всегда совпадают. Когда его назад в это пространство втянуло, он не убитым, а раненым оказался. Но всё равно, из больницы он теперь не скоро выйдет.
— Вы меня просто дурачите, — сказал я. — Если бы я был там по-настоящему, то меня не было бы дома. Родители на работу уходят, когда я ещё сплю. Они увидели бы, что меня нет, и такое бы началось…
— Когда они уходили на работу, ты был на месте, — сказал Вовка, — таковы свойства пространственно-временного континуума. Время же относительно.
— Чего?!
— Это значит, что в нашем Мире и в Мире снов разное время. Когда твои родители уходили на работу, здесь было шесть часов утра, а в Мире Снов был уже день, а ты был там не днём, а ночью.
Я всё равно ничего не понял. Это уже что-то по-научному. И откуда только Вовка такие слова знает, а ещё знает, что мои родители в шесть часов уходят? А Вовка говорит:
