Ойзин Макганн - Магическое перо
— Никто из наших не смог ничего прочесть, — пояснил Маррис. — Это язык, которого мы не встречали…
— Еще бы, — кивнул Эмос. — Это древний сетинианский. Вдобавок скоропись или стенография. Обычно ею пользуются ученые. Здесь записаны какие-то измерения — плодородность почвы, уровни влажности, температура. Сплошная ботаника… Интересно, для чего ему понадобились эти прогулки по дну Мути?
— Вот и нам бы хотелось это узнать, — отозвался Маррис. — А еще — зачем кому-то понадобилось его убивать?
— Ну-с, пока могу сказать одно, — пожал плечами мьюнанин, — его ботанические изыскания выглядят вполне безобидно. Правда, место для них он выбрал довольно странное…
Эмос умолк. Его взгляд упал на запись, сделанную, видимо, в большой спешке. Последняя строчка нацарапана кое-как, в самом низу пергамента. Как будто человек был чем-то очень взволнован или даже потрясен. Заглянув другу через плечо, Маррис поинтересовался:
— Что там написано?
— Здесь написано:
«СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ ДОЛЖНО УМЕРЕТЬ?..»
— Этот вопрос погибший адресовал самому себе. — Эмос повернулся к Маррису. — А ответ, кажется, придется искать нам.
* * *Эмос Гарпраг жил-поживал в собственном небольшом поместье всего в дне пути от Рутледжа, что на побережье, занимаясь растениеводством и животноводством. Поместье с фермой стояло на плодородных землях, что объяснялось близостью Мути — ежегодно Урожайный прилив накрывал окрестности, удобряя почву.
Осев в Браскии, Эмос давно распрощался с бродячей жизнью мьюнанина. Вот уже много лет он жил в изгнании, и контакты с соплеменниками-мьюнанами ограничивались редкими и осторожными визитами родственников: сестры с мужем и двумя детьми. Время от времени маленьких племянника и племянницу оставляли на несколько недель погостить у дяди. Считалось, что перемена обстановки на пользу детям, и дядя не возражал.
Был уже почти вечер, когда Маррис привез Эмоса домой. Друзья попрощались. У того и у другого на душе было тревожно: сказались события минувшего дня, зловещее и странное предостережение, найденное в записках мертвеца.
Эмос Гарпраг был настолько поглощен этой загадкой, что не сразу обнаружил исчезновение детей. Откуда-то доносился жалобный вой, похожий на кошачий.
В глаза бросилось, что гобелен на стене в гостевой комнате висит кое-как. Заскрежетав зубами, дядя отворил потайную дверь и поспешил вниз по лестнице. Локрин и Тайя посмели забраться в его мастерскую! Эх, не нужно было так надолго оставлять их без присмотра.
Половинки разорванного древнего парсинанского свитка валялись прямо у лестницы на полу и вопили, как недорезанные поросята. Эмос поплевал на большой и указательный пальцы, смочил слюной края пергамента, склеил обе половинки. Крики прекратились.
Немного погодя Эмос обнаружил, что пронырливые маленькие негодяи не только испоганили ценный пергамент, но еще и стащили одно из его трансформагических перьев. Он снова затопал ногами по лестнице, поднялся наверх и в ярости захлопнул дверь. Его лицо, обычно не выражавшее никаких эмоций, было перекошено от гнева.
Эмос покидал в вещевой мешок самое необходимое, взял кое-какие инструменты, запер дом и пустился по следам беглецов. Он сообразил, что они рассчитывали оторваться от погони, однако ему приходилось ловить и более изворотливую дичь.
Не пройдет и двух дней, как шалуны получат по заслугам!
Беглецы так спешили, что даже не подумали хорошенько замести следы. Он шел прямо по их следу, словно ищейка, принюхиваясь и присматриваясь. И все-таки его мысли были заняты не Локрином с Тайей, а совершенно другим — тем, ради чего приятель вызывал его сегодня в Рутледж.
Все было очень странно: и экипировка — наполовину армейская, наполовину гражданская, и научные записи — явно принадлежавшие ученому человеку, и само убийство — жестокое, хладнокровное. Недаром Маррис с самого начала заявил, что это дело заинтересует Эмоса.
Кем бы ни был тот погибший человек, одно не вызывало сомнения: он знал о чем-то страшном и мог проболтаться. Именно поэтому кто-то заставил его замолчать навеки.
Гарпраг задержался на развилке. Одна дорога вела на восток — в Рутледж, другая на запад — в Гортенц.
Эмос нагнулся пониже, чтобы рассмотреть, куда ведут следы, оставленные в придорожной пыли, однако они скоро пропали. Тогда, переведя дыхание, мьюнанин осмотрел придорожные кусты. Несколько раз возвращался он обратно, а затем устремился по направлению к Гортенцу. И не напрасно — через некоторое время, несмотря на то что уже почти стемнело, он снова напал на след беглецов. Им не удалось обвести его вокруг пальца!
* * *В базарный день городок Гортенц словно увеличивался в размерах, кипел-шумел с раннего утра. Крики продавцов, расхваливавших свой товар, мешались с громыханием телег, тарахтением самодвижущихся повозок и гомоном всяческой домашней живности.
Тайя и Локрин, выйдя прямо на центральную рыночную площадь, с любопытством поглядывали по сторонам.
Вот лоток торговки, предлагающей разнообразные душистые снадобья, разлитые по бутылочкам. Вот лавка кожевенника. А вот торговые ряды, где на продажу выставлялись диковинные морские обитатели — рендакриды. Громадные, безволосые, похожие на жирных слизняков существа, дожидаясь момента, когда их поведут на убой, сидели смирно. Покупатели придирчиво осматривали животных, выбирая самых мясистых.
Тайя наклонилась, чтобы погладить одного бедняжку рендакрида, как вдруг Локрин схватил ее за руку и потащил в сторону. Они спрятались за грудой плетеных корзин. Приложив палец к губам, брат молча указал взглядом на другую сторону рынка. Там, проталкиваясь сквозь плотную толпу, шествовал их дядя.
— Как ему удалось так быстро найти нас? — изумленно выдохнула Тайя.
Дети отправились в путь поздно вечером, а до города добрались только глубокой ночью. Судя по всему, дядя вообще не ложился спать: шел по их следам всю ночь. Вот почему ему удалось настичь их так скоро.
— Пока что он нас еще не поймал! — усмехнувшись, шепнул сестре Локрин. — Но мы должны что-то придумать…
Неподалеку Тайя увидела железную решетку, скрывающую люк на мостовой, и указала на нее брату. Подкравшись к решетке и вдвоем ухватившись за прутья, они сумели сдвинуть ее в сторону. Цепляясь за железные скобы на стене люка, дети спустились под землю, а решетку задвинули на место.
Тайя брезгливо поморщилась и зажала нос. Они оказались в канализационной трубе.
— Ну и вонь! Наверное, рендакриды нагадили. Если б знала, никогда бы сюда не полезла…
— Переждем тут, пока не решим, что делать. По крайней мере, здесь безопасно, — проворчал Локрин, стараясь разглядеть, что происходит снаружи за решеткой. — Не будет же он тут вечно торчать! Посидим до темноты, а потом вылезем…
— Ладно, — вздохнула сестра и стала озираться вокруг, чтобы найти местечко почище, куда можно было бы присесть.
Везде была ужасная грязь. Дети двинулись дальше по тоннелю. Через некоторое время они оказались в небольшом помещении, где сходилось сразу несколько труб, проложенных по полу, а потолок удерживали подпорки-колонны.
Тайя уселась на одну из труб и в задумчивости стала раскачиваться туда-сюда.
Ну вот, опять попали в переплет! И опять по вине Локрина!.. Девочка чувствовала себя виноватой перед дядей, и на душе ее скребли кошки. Конечно, она помалкивала об этом. Иначе бы брат поднял ее на смех. Он всегда говорил, что Тайя трусиха и чувствует себя виноватой, потому что боится наказания.
Локрин прошел по тоннелю дальше и неожиданно остановился перед отвесной пропастью. Внизу шумели и плескались нечистоты, о которых было лучше вообще не думать. Вероятно, они вливались в подземную реку. В тоннеле царил полумрак, так как свет проникал сюда только сверху через решетки. Прежде чем сделать хотя бы шаг, Локрину приходилось внимательно смотреть под ноги. Немного погодя он решил вернуться к сестре. Девочка была занята тем, что пыталась нацарапать свое имя на одной из каменных колонн-подпорок.
Локрину пришла в голову занятная мысль. Он поспешно раскрыл сумку с инструментами и отыскал перо, которое по ошибке прихватил из дядиной мастерской.
— Ну-ка, — воскликнул он, протягивая его сестре, — попробуй! Интересно, получится что-нибудь?
Тайя удивленно раскрыла глаза.
— Мы и так натворили дел, а ты еще воруешь чужие вещи. О чем ты только думаешь!
— Я не украл. Просто случайно прихватил.
— Какая разница, — проворчала она. — Попробуй объясни это дяде. Может, он смилостивится и убьет тебя не до смерти.
— Глупости! Не до смерти убить нельзя. Или ты жив, или ты мертв. Третьего не дано… Ну что, Тайя, неужели не хочешь попробовать? — продолжал Локрин, размахивая пером перед носом сестры.
