Филип Пулман - Северное сияние
Вот лорд Азраил встал и повернулся спиной к камину. Теперь, видя его целиком, Лира восхитилась его разительному контрасту с пухлым Камердинером, или с бледными и сутулыми Мудрецами. Лорд Азраил был высок и широк в плечах, загорелое лицо светилось энергией, а глаза его, казалось, вспыхивали и сверкали от необузданной весёлости. Такое лицо подходило властелину и бойцу, но никак не мягкосердечному опекуну. Все его движения были широкими и выверенными, как у дикого зверя, и, оказавшись в комнате, он действительно походил на дикого зверя, запертого в слишком узкую клетку.
Сейчас Лорд Азраил казался задумчивым и отсутствующим. Его деймон подошла к нему и склонила голову ему на талию. Он бросил на неё странный взгляд, а потом шагнул к столу, вынул пробку из графина с токайским и налил вино в бокал. У Лиры ёкнуло сердце.
— Нет!
Тихий крик сорвался с её губ прежде, чем она успела подумать. Лорд Азраил моментально обернулся.
— Кто здесь?
Что ей оставалось делать? Она вывалилась из шкафа и, подпрыгнув, выхватила бокал из его руки. Вино выплеснулось на стол и ковер, а бокал вдребезги разбился. Он схватил её за запястье и выкрутил руку.
— Лира! Что, чёрт возьми, ты творишь?
— Отпустите, и я всё расскажу!
— Да я тебе сначала руку сломаю! Как ты вообще осмелилась сюда прийти?
— Я только что спасла вам жизнь!
На секунду оба замерли: девочка, согнувшись от боли и стараясь не разреветься в голос, и нависший над нею хмурый великан.
— Что ты сказала? — спросил он уже спокойнее.
— Это вино отравлено, — процедила она сквозь сжатые зубы. — Я видела, как Ректор всыпал в него какой-то порошок.
Он отпустил её руку. Лира осела на пол, и взволнованный Пантелеймон опустился ей на плечо. Дядя взирал на неё сверху со сдержанной яростью, и она не осмеливалась поднять на него глаза.
— Я пришла просто посмотреть, на что похожа эта комната, — вымолвила Лира. — Знаю, я не должна была этого делать. И уже собиралась уйти, пока кто-нибудь не пришёл, как вдруг услышала шаги Ректора и оказалась в ловушке. Шкаф — единственное место, где я могла спрятаться. А потом увидела, как он травит вино. Если бы не я…
Раздался стук в дверь.
— Это, должно быть, Привратник, — перебил её лорд Азраил. — Дуй в шкаф. Но если я услышу оттуда хоть малейший шорох, ты пожалеешь, что родилась на свет.
Она метнулась назад, и лорд Азраил, подождав, пока она прикроет дверцу, откликнулся:
— Войдите.
Это и вправду был Привратник.
— Сюда, милорд?
Лира увидела пожилого мужчину, нерешительно остановившегося на пороге. За ним маячил угол большого деревянного ящика.
— Да, всё верно, Шатер, — сказал лорд Азраил. — Принесите оба ящика и поставьте у стола.
Лира немного расслабилась, и позволила себе ощутить боль в запястье и в плече. Будь она плаксой, то тут же разрыдалась бы. Но вместо этого она только сжала зубы и стала медленно двигать рукой, пока боль не ослабла.
Раздались звуки бьющегося стекла и разливаемой жидкости.
— Черт побери, Шатер, вы неосторожный старый дурак! Взгляните, что вы натворили!
Однако Лира всё видела. Дядя устроил так, что графин с токайским упал со стола, а виноватым оказался Привратник. Старик осторожно опустил ящик и принялся извиняться.
— Мне в самом деле очень жаль, милорд… должно быть, я подошёл ближе, чем думал…
— Принесите что-нибудь, чтобы вытереть лужу. И поторопитесь, пока она не впиталась в ковёр!
Привратник поспешно выбежал. Лорд Азраил подошёл к шкафу и, понизив голос, сказал:
— Раз уж ты здесь, можешь сослужить мне службу. Внимательно наблюдай за Ректором, когда он войдёт. Если расскажешь мне потом что-нибудь интересное, я избавлю тебя от последствий истории, в которую ты влипла. Ясно?
— Да, дядя.
— Издашь хоть один звук, и я не стану за тебя отдуваться. Всё в твоих руках.
Когда Привратник вернулся со щёткой, совком для стекла, миской и тряпкой, лорд Азраил уже отошёл от шкафа и вновь стоял спиной к камину.
— Я ещё раз покорнейше прошу прощения, милорд. Я не знал, что…
— Просто уберите этот беспорядок.
Как только Привратник принялся вытирать вино с ковра, в дверь снова постучали. Это был Камердинер, вместе с личным слугой лорда Азраила, по имени Торольд. Они внесли тяжёлый ящик из полированного дерева с медными ручками. Увидев, чем занят Привратник, они ошеломлённо замерли.
— Да, это было токайское, — молвил лорд Азраил. — Прискорбно. Проекционный фонарь, как я вижу? Будьте добры, установите его у шкафа, Торольд. А экран повесьте на противоположную стену.
Лира сообразила, что в щель сможет видеть экран и всё, что на нём будет, и ей стало любопытно, не умышленно ли дядя расставил всё именно так. Под шум, который устроил слуга лорда Азраила, разворачивая жёсткое полотно экрана и натягивая его на раму, она шепнула:
— Вот видишь! А ты говорил: не пойдём, не пойдём!
— Может и правильно, — строго ответил Пантелеймон тонким голосом мотылька. — А может, и нет.
Лорд Азраил стоял у камина, допивая остатки кофе и мрачно наблюдая, как Торольд открывает корпус проекционного фонаря, снимает линзы и проверяет резервуар с маслом.
— Масла хватит, милорд, — сказал он. — Послать за техником?
— Нет. Я буду показывать сам. Благодарю, Торольд. Ужин уже закончился, Рен?
— Я думаю, он подходит к концу, милорд, — ответил Камердинер. — Если я верно понял мистера Каусона, Ректору и его гостям не сидится за столом с той минуты, как они узнали, что вы здесь. Мне забрать кофейный поднос?
— Забирайте и можете идти.
— Хорошо, милорд.
С лёгким поклоном Камердинер подхватил поднос и ушёл, а Торольд последовал за ним. Едва дверь за ними закрылась, лорд Азраил посмотрел прямо на шкаф, и Лира почувствовала силу его взгляда так же ощутимо, как если б её пронзила стрела или копьё. Потом он отвёл глаза и мягко заговорил со своим деймоном.
Та подошла и невозмутимо уселась рядом, настороженная, изящная и опасная, обводя комнату своими жёлто-коричневыми глазами. Лорд Азраил тоже ещё раз окинул взглядом обстановку, и обернулся к двери, ведущей в зал. Ручка скрипнула и повернулась. Лира не видела дверь, но услышала резкий вдох того, кто вошёл.
Глава два. Мысли о Севере
— Мастер, — приветствовал его лорд Азраэль. — Вот я и вернулся! Пригласите сюда своих гостей, я должен показать вам кое-что интересное.
— Лорд Азраэль, — вяло сказал Мастер и, шагнув вперед, пожал ему руку. С места, где она пряталась, Лира могла видеть глаза Мастера, он и в самом деле бросил мимолетный взгляд на стол.
— Мастер, — продолжил лорд Азраэль. — Я явился слишком поздно, чтобы поужинать с вами, и поэтому устроился здесь. О, здравствуйте, мистер Проректор! Рад видеть Вас в добром здравии. Прошу простить мою неопрятную внешность; я только что приземлился. Ах да, Мастер, токайского больше нет. Полагаю, вы стоите сейчас как раз на нём. Носильщик сбросил его со стола, но в этом была моя вина. Здравствуйте, Капеллан! Я с огромным интересом прочитал Ваше последнее письмо.
Вместе с Капелланом он отошёл, давая Лире возможность наблюдать за лицом Мастера. Оно было бесстрастным, но птица на его плече непрерывно шелестела перьями и переминалась с лапки на лапку. Лорд Азраэль сразу стал главной персоной в комнате, и, хотя на территории Мастера он старался быть как можно вежливее, всем было ясно, на чьей стороне сила.
Мудрецы, приветствуя гостя, вошли в комнату, рассаживаясь кто вокруг стола, кто в кресла, и вскоре воздух наполнился гулом разговоров. Лире было заметно, что все они очень заинтересованы появлением ящика, экрана и проектора. Она была хорошо знакома с Мудрецами: Библиотекарем, Проректором, Следователем и остальными; эти люди окружали ее всю жизнь — учили, наказывали, утешали её, дарили небольшие подарки и отгоняли от фруктовых деревьев в саду; они были её единственной семьёй. Может быть, даже очень похожей на настоящую, если бы ей было с чем сравнить, хотя, будь у неё выбор, Лира предпочла бы колледжских слуг. У Мудрецов была куча гораздо более важных дел, чем обращать внимание на причуды полудикой, полувоспитанной девчонки, случайно оставшейся на их попечении.
Мастер зажёг спиртовую горелку под маленькой серебряной жаровней, подогрел масло и высыпал в неё мак из полудюжины головок. После застолий здесь всегда использовали мак: он просветлял ум, стимулировал речь и располагал к плодотворной беседе. Традиционно Мастер готовил его сам.
Под звуки шипения масла и гула беседы Лира стала ворочаться, чтобы устроиться поудобнее. С огромной осторожностью она сняла с вешалки одну из мантий, полностью отделанную мехом, и уложила на дно шкафа.
— Надо было взять более старую и грубую, — прошептал Пантелеймон. — Если слишком уж удобно устроишься — чего доброго и уснешь.
