Дорофея Ларичева - Зачарованный город
Она удивлённо подняла на меня чайно-карие с проблесками зелени глаза, чуть раскосые, очень выразительные, и наморщила нос, отчего пятнышки веснушек поползли друг к другу, стремясь обняться.
– Ты кто? – она тут же поспешно захлопнула сумку и немного отодвинулась.
– Сосед твой из второго подъезда, Женька.
– А-а-а, ясно, – протянула она и задумалась о своём. Рука её продолжала шарить в тёмном нутре сумки. Точно ключи посеяла, теперь боится, что от матери влетит – и за ключи, и за бусы, и за кофточку. У меня на такое нюх ещё похлеще, чем у Анютки.
– Я знаю, ты Элька. Мне про тебя тёть Даша говорила. Вернее не мне, – смутился я, – маме моей.
Она не откликнулась, погружённая в свои мысли. Пришлось её дёрнуть за жёлто-рыжую чуть вьющуюся прядь.
– Эй, не висни, как старый компьютер. Я с тобой разговариваю.
– И что? – по-прежнему недружелюбно поинтересовалась она, не глядя в мою сторону.
– Да так, – ещё сильнее смутился я. – Ты в какую школу пойдёшь? В восемнадцатую?
Она пожала плечами, нахмурила лоб и с удвоенным усердием зашуршала в сумке.
– Если ключ потеряла, пошли ко мне, – вдруг предложил я, сам удивляясь такому повороту событий. – К нам бабуля из деревни приехала. Блины печёт с кабачками. Выгнала меня гулять, чтобы поджаристые краешки не ощипывал. А с тобой приду – обоих накормит. Ещё и варенья вишнёвого нальёт. С косточками. Знаешь, как прикольно косточками из варенья плеваться?
Зачем я ей это всё рассказываю? Элька погрустнела, подёргала свой фонтанчик на голове, поправляя ослабевшую резинку, и неожиданно клюнула на мой детский довод, кивнула:
– Веди к бабуле.
Вот так мы и познакомились. В тот день она ничего не рассказала ни мне, ни бабусе моей, которая, как я предполагаю, могла смело вербоваться в любую разведку мира. Бывая у нас в гостях от силы два раза в месяц, она умудрялась оставаться в курсе всех окрестных новостей, точно никуда не уезжала. Но Элька оказалась не поддающимся на провокации партизаном. По её слабо загорелому, несмотря на излёт лета, лицу блуждала загадочная улыбка, точно у нашей исторички Алины Альбертовны в преддверии контрольной.
О, чудо! Моя бабушка сразу принялась опекать Эльку, точно старую знакомую, заинтересованно разглядывая её наряд, вымазанную зелёнкой коленку, волосы цвета осенней листвы, пышными кудрями разлетевшиеся по плечам. Подливала варенье, что-то рассказывала о своей юности… Эк, её понесло! Ни одна мамина подруга не удостаивалась такой чести! На любые попытки чужого любопытства бабуся моя ощетинивалась противотанковым ежом и не терпящим возражений голосом заявляла, мол, личная жизнь на то и называется личной, чтобы в неё не совались всякие тут… Зато в чужие жизни она лезла с уверенностью судьи и прокурора в одном лице.
Элька кушала, слушала, с любопытством оглядывая кухню – светло-коричневый стол и висячие шкафчики, разлапистое алоэ на широком подоконнике, геометрический рисунок на светло-голубых обоях, светильники-колокольчики на стенах – подарок тёти Даши на папин юбилей… Меня отчего-то насторожил этот взгляд. Уж больно по-хозяйски оглядывалась она. И бабушку это не удивило. А уж чтобы Гертруда Макаровна доверчиво относилась к новым знакомым – такого за всю мою жизнь… да что мою, спорим, даже за мамину не было!
Мне вдруг отчётливо вспомнился случайно… нет, вру, не случайно подслушанный разговор. Я выбирал компьютерные игры в ближайшем от нас музыкальном магазине, как среди стеллажей увидел мою новую соседку с матерью – высокой рыжеволосой женщиной. Та перебирала диски с сериалами, дочь нервно топталась за её спиной, явно чем-то недовольная.
Я присел на корточки и, чувствуя себя не очень порядочным человеком, подкрался поближе. Элькина мать, не отрывая взгляда от коробок с DVD, негромко говорила:
– …Элеонора, Тара Владленовна здесь тебе чудить не разрешала. Учти это.
– А как ты проверишь, мама? – ещё тише с вызовом в голосе спросила девчонка. – Ты же в своё время отказалась от Дара. И отец, на тебя глядя… – она не договорила, лишь многозначительно посмотрела на мать. Та вздохнула, как-то сразу ссутулившись.
– Думай сама, дочь. С каждым годом ты всё больше походишь на Тару Владленовну, и это меня пугает.
– Меня пугает обратное, мама, – грустно отозвалась Элька.
Нехорошо подслушивать чужие разговоры, но та недосказанность между новыми соседками всколыхнула моё воображение, разбудила интерес. Именно с того самого дня я принялся искать встречи с Элькой. И нашёл на свою голову.
От воспоминаний меня отвлекла дымчато-серая Мисти, Анюткина любимица. С требовательным мявом она потёрлась о бабушкины ноги и без предупреждения запрыгнула к Эльке на колени. Тоже новость. Чтобы Мисти далась чужому в руки? Невиданное дело!
Бабушка наконец-то насторожилась, но быстро расслабилась, словно попав под гипноз гостьи, и до её ухода развлекала нас рассказами о своей послевоенной юности.
Выйдя от нас через два часа, Элька быстро отыскала в сумке ключи и собиралась уже улизнуть, как я задал давно интересующий меня вопрос:
– Откуда ты приехала?
Она склонила голову набок, взглянула из-под кудрявой чёлки и неопределённо протянула:
– Да так, городишко небольшой, глухая провинция. Его даже не на всех картах помечают. Тебе бы не понравилось.
Сказала она это очень взрослым тоном. Видать, мать копирует.
Пока я стоял да ловил мух, Элька сбежала вниз по лестнице, хлопнула дверью подъезда. За моей спиной возникла бабушка и задумчиво произнесла, точно очнувшись от недавнего оцепенения:
– Я ничего о её семье не слышала. Надо порасспросить. Вдруг она…
Бабушка многозначительно замолчала. У неё, как и у мамы, было чёткое разделение всех моих знакомых на хорошую и плохую компанию. И если «хороших» сдержанно терпели и позволяли переступать порог квартиры по большим праздникам, то с «плохими» мне не стоило тратить и минуты на болтовню в местах, хорошо просматривающихся из окон нашей квартиры и квартиры тёти Даши. Дарья Владимировна, мамина двоюродная сестра, всегда казалась мне весьма пакостной особой, вознамерившейся женить своего прыщавого сыночка Родю на нашей Анютке. Причём решение это было принято, как в Средневековье, чуть ли не с рождения Анютки. И мои родители, что самое ужасное, были «за».
Я тщательно запер дверь квартиры и направился в свою комнату. Ага, шпионская сеть оживилась. Бабуся деловито сообщала по телефону:
– …да, рыженькая такая, независимая. В пятом подъезде живёт. Недавно переехали. Ничего про них не слышала?
Вот так всегда – санитарный контроль. Шпионская программа «ОБС – одна бабуся сказала» запущена. Самое позднее – к завтрашнему полудню моим будет известно об Элькиной семье всё, вплоть до того, в каком возрасте у её мамы выпал первый молочный зуб и как часто её отец в детстве падал с велосипеда. Короче, как любит выражаться наша биологичка: «На какой ветке сидели ваши предки?» Жуть! И это моя семья?
Я прикрыл дверь своей комнаты и привычным движением нажал на кнопочку бумбокса, запустив любимый диск «Апокалиптики».
Одна отдушина в этом шпионском заповеднике – Анютка. Она перешла на второй курс исторического факультета местного пединститута (куда, кстати, загнали её родители, не пустившие дочку ни на физмат, ни на информатику – мол, не для девочек «мозги сушить»).
Моя старшая сестра была умной… ну очень умной. Поэтому приличных друзей у неё не было. Все какие-то вялые, «квёлые», как за глаза зовёт их бабуся. Но тоже ОЧЕНЬ умные. Иных «санитарный контроль» в её жизнь не подпускал. Анютка была слишком мягким человеком, чтобы возражать, а потом и сама привыкла.
Будет работать в ближайшей школе, дважды в год – весной и осенью – выводить своих учеников на экскурсии по историческим памятникам нашего замечательного города. Курсе на четвёртом, подчиняясь воле родителей и беспокойной тёти Даши, выскочит замуж за её прыщавого сына (хотя он ей по барабану). Девчонку давно нужно было спасать. Но я не знал как. А тут ещё появилась Элька…
Включив компьютер, я просидел весь вечер перед монитором, запустив игрушку, но так и не притронувшись к клавиатуре. Я думал (впервые в жизни абсолютно серьёзно). Нужно что-то менять у себя в жизни. И у Анюты. Мы выросли слишком удобными для родителей, слишком карманными, точно заводные собачки по повороту ключа киваем головами и послушно тявкаем, присев на задние лапки. Это не наша жизнь. Это не то, чего мы хотим, к чему стремимся. Я ещё «маленький». Мне едва исполнилось четырнадцать. Зато Анютке восемнадцать. И она вовсе не такая, какой её видят родители и сверстники.
Я слышал, как хлопнула дверь в прихожей. Возвратились отец с сестрой. Уже второе лето она помогает ему на фирме. Тоска.
Ночью мне снились большие парусные корабли, Элька – вождь туземцев на островном архипелаге, и та самая загадочная Тара Владленовна – седая старуха с необычными раскосыми глазами, на которую, по мнению матери Эльки, моя новая знакомая очень походила. Старуха расхаживала по палубе пиратского корабля и, не глядя на карту, планировала путешествие неведомо куда. Над ней хлопали золотистые паруса, на мачтах расправляли длинные хвосты райские птицы, и нестерпимо пахло водорослями и надвигающимся штормом.
