Варвара Еналь - Мы остаемся свободными
– Пожирает шестиногих, могу поспорить. Цел и невредим. А если какая многоножка и отгрызла ему хвост, то отрастет за пару дней. Тай, не забывай, что фрики – это потрясающе живучая гадость. Так что нашему Пушу не грозит ничего. Он нагуляется и припрется к нам, вот увидишь. Что тут с кофе?
– Предлагает сосиски, овощное пюре, горошек и ванильный пудинг. Что брать?
– Бери все, если у него есть. Значит, он напичкан консервами и полуфабрикатами и отлично прокормит нас ту пару дней, что мы тут будем.
– Мы же вернемся на станцию?
– Конечно. Крейсер теперь наш, я разберусь с управлением, уничтожу остальные крейсеры, после состыкуюсь со станцией, и мы вернемся домой. Пусть Гильдия знает, с кем имеет дело. Надо только сделать это как можно быстрее, пока они не хватились. В идеале за несколько часов. Но после еды – жрать хочу страшно. И в туалет тоже хочу. Как там оборудование?
– Вполне на уровне. Такое ощущение, что до нас этим туалетом никто не пользовался.
– Крейсер однозначно создавался для людей. Люди тут должны быть, но их нет. Почему? Что скажешь?
– Да что тут говорить? – Таис принялась нажимать на кнопки, заказывая в агрегате еду, после решительно заявила: – Клятые роботы захватили власть. Вот и все. А на нас наслали вирус, чтобы мы поумирали. Небось на всех людей на Земле наслали вирус.
– Логично звучит. Мне даже возразить нечего.
– А что тут возражать? Все так и есть. Кстати, если это помещение для людей, то могли бы хотя бы парочку кресел поставить.
Сесть абсолютно негде. Ни стульев, ни диванов, ни кресел – ничего. Заметил?
– Заметил. Убрали за ненадобностью. А пищевой агрегат убирать не стали, потому что он встроен в стену, с ним много возни. Сохранили как есть. Даже еду в нем оставили.
– Заполнен на все сто процентов, я уже посмотрела. И едой, и водой. Написано, что рацион рассчитан на десять дней для одного человека.
– Нам хватит, пока не вернемся на станцию.
– А вдруг еда устарела и испортилась?
– Тай, это же консервы. Специальные. У них срок годности – сто лет, не меньше. Точно такие же поступают и к нам на станцию. Все предусмотрено и обработано. Ну, если ты совсем боишься – позови Пуша, пусть тот сначала попробует. Закажем ему шоколада и какао – здесь такое есть.
– Пуш, если даже мусор съест, ничего с ним не будет. Эту заразу точно ничто не берет. Помнишь, как он одолел шестиногого? Схряпал его плату и не поморщился.
– Ему вроде как даже понравилось. Отрывал мягкое покрытие лап и жевал. Двигал челюстями так, словно это колбаса ходячая. Могу спорить, что он хорошо попортил внизу шестиногих. Нашел себе добычу, вот и не возвращается к нам.
– А если вернется злой и агрессивный?
– Мы ему сразу шоколада. На него это всегда действовало.
Агрегат выдал прозрачный пластиковый поднос с красивыми мисочками, в которых дымилась аппетитная еда. Таис вдохнула запах и тут же заявила, что съела бы все, даже если бы точно знала, что в еде отрава.
– Не сомневаюсь, – ухмыльнулся Федор, забирая поднос.
Они устроились на прорезиненном покрытии пола, прямо у стены, недалеко от агрегата. Расставили мисочки и стаканчики на полу. Таис стянула с себя куртку – здесь, наверху, было чуть жарче, чем внизу. Федор тоже разделся и остался в одной синей футболке. Даже снял темные ботинки и поставил их рядышком. Ботинки – это единственное из обуви, что осталось после спецназовцев и что удалось отыскать на Третьем уровне. Зато они были удобными и легкими и почти не ощущались на ногах.
Таис была обута в кроссовки, специально предназначенные для поездок на магнитных досках, – низкие, с невесомой термоподошвой, создающей нужный температурный уровень для ног. Кроссовки были ярко-розовыми, с черными полосками и черными значками. Детские кроссовки, и это еще повезло, что размер ноги у Таис остался небольшим и обувь всегда можно было подобрать на Втором уровне. Федору с этим было гораздо сложнее.
Таис была такой голодной, что первые несколько ложек просто проглотила, торопливо разжевывая и перекатывая языком слишком горячую пищу. Дышала с открытым ртом, чтобы все поскорее остыло, и Федька, поглядывая на нее, смеялся и поднимал брови: мол, мартышка есть мартышка, что с нее взять…
Временами он принимал вид взрослого и старшего, но Таис это не задевало, она вообще почти никогда не злилась на Федора.
Но когда первый голод прошел, овощное оранжевое пюре (непонятно, что там было, вроде как картошка, кабачки и немного тыквы, если верить объяснениям агрегата) вдруг показалось ненастоящим. Каким-то пластмассовым на вкус, что ли.
– Отрава отравой, – поморщилась Таис, перестав жевать.
– А что ты хочешь? Сколько оно тут лежит? Год, два? Ему, может, лет пять. Оно хранится в порошке, в вакуумной упаковке, оно содержит консервант. Потому и вкус такой. Есть можно, не отравимся. Но и пользы особенной не принесет. Тай, на нашей станции все продукты такие, просто мы их сразу съедаем.
Федор отправил в рот полную ложку и выразительно прожевал.
– Ладно. Переживем. Лишь бы вернуться на станцию.
Таис съела всю свою порцию. Во-первых, ее было много, и она утолила голод. Во-вторых, придала сил. В-третьих, даже как-то успокоила. Еда есть еда. Без еды жизни нет.
Прозрачные мисочки с голубыми полосками по краям Таис скинула в агрегат, который тут же их помыл и выставил на посудную полочку. Потом машина сообщила, что есть яблочное, грушевое, смородинное, клубничное и сливовое пюре – на выбор, какое захотят. С сахаром и сливками. И есть сладкий сыр.
Но Таис еще не дожевала пудинг, потому слегка пнула агрегат ногой и сказала:
– Все, хватит еды. Тебе же сказали. Помыл посуду – и молчи.
Агрегат действительно замолчал. Таис показалось, что он даже обиженно нахохлился. Но на самом деле этого не может быть, продуктовые машины не могут обижаться. Роботы не обижаются вообще, они этого не умеют.
– Ну, теперь можно продолжить работу. Придется мне тут повозиться, – Федор направился к монитору крейсера, – а ты помоги мне, если сможешь.
– Я сейчас в душ, после помогу. Хочу освежиться. И хочу поскорее выбраться отсюда. Надоел уже крейсер с его прозрачными пауками…
3Крейсер действительно надоел. Своей яркой, слепящей белизной, своей искусственной тишиной, которую хотелось назвать стерильной. Своими правильными углами и ровными коридорами. Здесь все казалось каким-то ненастоящим, даже овощное пюре и ванильный пудинг.
Все правильное, выверенное до сантиметра, выдержанное в ярком, четком цвете. Все сияющее, новое, красивое, если не считать, конечно, разбитых стеклянных дверей рубки.
Вода в душе тоже отдавала какой-то пластмассой – так казалось Таис. Потоптавшись какое-то время на пластиковом поддоне бледно-серого цвета, она все же включила воду и немного постояла под теплыми струями, смывая с себя тревогу и усталость недавней битвы.
Шампунь тут имелся прямо в стене. Достаточно было нажать на специальную кнопку на стенном мониторе, как из узкого крана потекла перламутровая жидкость. Пах он чем-то приторным и сладким – неестественно приторным и неестественно сладким. Таис крепко сжала губы, чтобы в рот не попало ни капли густой субстанции, торопливо вымыла голову, плечи, живот, спину. Потом торопливо включила сушку – здесь имелся и такой режим. Сухой теплый воздух мгновенно высушил тело, с волос перестала течь вода, и, натягивая на себя одежду – майку и штаны, – Таис уже думала о том, что теперь вполне можно и отдохнуть.
Интересно, сколько сейчас времени? Конечно, в космосе, на орбите, невозможно было отделить день от ночи. На станции о таких моментах заботились роботы – выключали свет на двух обитаемых уровнях, имитируя наступление ночи, укладывали детей спать и следили за тем, чтобы в так называемое «ночное» время было тихо и спокойно.
Здесь же, на крейсере, ничего не менялось. Свет горел по-прежнему ярко и настырно, хотя, по представлениям Таис, они провели на крейсере уже более двенадцати часов. Роботам не было никакого дела до смены дня и ночи, им же не надо было отдыхать.
А вот Таис, выбравшись из душа, поняла, что ужасно хочет спать. Просто ужасно. Голова болела, словно в затылке тихонечко стучали маленькие молоточки. Глаза слипались, и казалось, что стоит только сомкнуть веки, как навалится глубокий и тяжелый сон. Благодатный и такой нужный сон.
Но попробуй усни тут, когда совсем рядом, внизу, копошатся мерзкие прозрачные многоножки. Вдруг Таис с Федором уснут, а эти твари налезут, заберутся на голову и начнут ковырять своими щупальцами в глазах, ушах и носу?
Фу, гадость какая-то…
Федор между тем продолжал возиться с монитором, если можно было так назвать стол управления Иминуей. Здесь не было голограмм – это Федор пояснил сразу.
– Я не нашел, как можно сделать голограммный экран. Все остается в двухмерном измерении. С одной стороны неудобно, с другой – можно сделать сразу несколько экранов, монитор стола это позволяет, – сказал он.
