Чарльз де Линт - Нереальное приключение
— И что же потом случилось с этими словами? — интересуюсь я.
— Они так и остаются забытыми. Но от них исходит слабое эхо, и если кто-то обладает нужными знаниями, владеет мастерством и достаточной волей, то он может использовать это эхо, чтобы изменить То, что уже Существует. Ведь слова обладают большой силой. Это все равно что знать истинное название какой-то определенной вещи. Если ты знаешь его, ты получаешь и власть над ней. И при этом совсем не важно, что это за вещь — камень, дерево или какое-либо живое существо.
— Я про это уже что-то слышала, — киваю я.
— Легенда гласит, будто Дженки Вуд был послан вождями своего племени на встречу с женщиной, которая писала рассказы о малявках. А она, в свою очередь, попросила о помощи древнего духа, многое знавшего об этих забытых словах. Именно он даровал Вуду и его народу способность снова превращаться в птиц.
— Эту женщину зовут Шери Пайпер, — вставляю я.
Он удивленно поднимает бровь:
— Тебе что-то известно о древнем духе?
— Нет, но я кое-что знаю об этой писательнице. Ти-Джей рассказывала мне о ней.
Потом мне приходится подробно объяснять, кто такая Ти-Джей, почему мы с ней расстались и дальше обо всем том, что заставило меня очутиться в городе и искать его самого.
— Она будет очень волноваться из-за меня, — заканчиваю я свой рассказ. — Но, как бы я ни старалась помочь ей, у меня все равно ничего не получится. Я достаточно глупа, потому что не выяснила ее фамилию и адрес. Я не смогу даже сообщить ей о том, что у меня уже все в порядке.
— В этом я как раз смогу тебе помочь, — замечает он. — Ты говоришь, Бакро знает, где она живет?
Я киваю.
— Но только как мы разыщем его?
— Об этом мне расскажет Мина. Она в курсе всего, что происходит к северу от нашего города. До нее доходят все сплети и слухи. Вы, малявки, считаете, что перемещаетесь незаметно для окружающих, но за вами постоянно следят чьи-то глаза. Это и эльфы, и вороны, и белки. Да мало ли кто еще!
— А ты умеешь разговаривать с животными?
Он улыбается:
— Не все животные оказываются теми, кем видятся нам на первый взгляд.
Мне вспоминается рассказ Мины о лисе, которая превратилась в молодого человека.
— Если бы ты мог передать от меня пару слов Ти-Джей, я была бы тебе весьма благодарна, — замечаю я.
Он только отмахивается, давая понять, что это ему ничего не будет стоить.
— Ну, а теперь займемся делом, — предлагает гном. — Здесь нужно все убрать, а потом посмотрим, удастся ли нам найти твоего родственника Дженки.
— Я не уверена, что он мой родственник, — напоминаю я.
— Он ведь Вуд, и ты тоже Вуд, по-моему, связь тут очевидна.
— Наверное, ты прав…
Мы убираем в пакеты булочки, плюшки и ватрушки, которые не успели продать, и надо заметить, что товара у нас осталось совсем немного. Затем я протираю прилавок, подметаю полы в павильоне и подготавливаю его к следующим выходным.
— Можно мне задать тебе один личный вопрос? — наконец осмеливаюсь я.
Он облокачивается на свою метлу и смотрит на меня:
— Конечно.
— А почему тебя зовут Крысолов?
— Потому что это я делаю лучше всего.
— А я подумала, что ты пекарь.
— Так оно и есть, — кивает гном. — Это занятие мне больше всего нравится. Но я родился Стоурном, в роду которых появлялись самые известные крысоловы. Этим они всегда славились. Мое настоящее имя — Хедли Стоурн, и ты можешь называть меня именно так.
— Я буду называть тебя, как ты захочешь.
— Тогда меня устроит просто Хедли. Так или иначе, — продолжает он, — с понедельника по четверг я занимаюсь одним делом, пятницу пеку, а в выходные торгую здесь.
— А тебе нравится ловить крыс? — интересуюсь я.
Меня всегда и пугали, и восхищали эти зверьки. Не стоит забывать о том, что крысы бывают двух сортов. Те, которые являются малявкам в кошмарных снах, — злющие, с черными глазками, тощие и как будто даже скользкие. Вот уж с кем не хочется встретиться, когда путешествуешь по стропилам или пробираешься между стенами дома. Но есть и другие крысы, о которых рассказывается в сказках. Это, например, мудрый старина Сэмюэль Тэтчет, ученый и советчик, к которому приходят все звери со своими проблемами. Это и кареглазый Рендилли, который помог нарисованной девочке, когда она выпала со своей картинки и чуть не погибла в реальном мире.
— Это самое обыкновенное занятие, — пожимает плечами Хедли. — Не лучше и не хуже любого другого. И в нем тоже имеются свои плюсы и минусы.
— Но крысы такие злые.
Хедли смеется:
— Наверное, для малявок они весьма опасны, но мы, Стоурны, отличаемся тем, что умеем разговаривать с ними. Скорее всего, Крысолов — это не слишком правильное прозвище. Мы на самом деле не отлавливаем их, а поступаем следующим образом. Мы отправляемся в то место, где их разводится слишком много и где они уже мешают жить всем остальным, и уговариваем их переселиться куда-нибудь еще. Так что никакой злости и насилия в моей работе почти и нет.
— Значит, ты их не убиваешь?
— Боже, конечно, нет! Зачем бы мне понадобилось это?
Я только пожимаю плечами:
— Не знаю. По-моему, только так и поступают с паразитами и вредителями.
Мне вспоминается, что именно уничтожение грозит всяким там клопам, тараканам и мышам, если они вздумают поселиться в доме у верзилы.
— Я не стал бы называть их так, — задумчиво произносит Хедли. — Крысы — такие же существа, как и все остальные. У них своя история и язык, семьи и племена, свои традиции.
— Наверное, если ты являешься для них объектом поедания, они ведут себя с тобой по-другому.
— С ними просто нужно найти общий язык. И в этом случае тебя обязательно оставят в покое. Кстати, это правило действует и с настоящими хищниками.
— Ты хочешь сказать, что можно договориться даже с ястребами, совами и кошками?
Хедли вздыхает:
— Вряд ли. Но только потому, что они прирожденные охотники. Они не выживут, если начнут питаться хлебом и овощами, как это делаем мы. Когда они охотятся и убивают, с их точки зрения, они не проявляют никакой жестокости.
— Что ж, мне сразу стало легче, как только я об этом узнала!
Он смеется.
— Ты там уже закончила? — интересуется гном, потому что он сам уже успел подмести свою половину павильона и ссыпать мусор в специальный бак.
— Похоже, что да.
Что ж, с уборкой, кажется, все. Но тут я вспоминаю еще кое о чем. Я сую руку в карман и извлекаю оттуда монетку, которую вручила мне Мина. Я протягиваю ее на ладони гному.
— Что это у тебя? — спрашивает Хедли.
— Волшебная монетка. Ее дала мне Мина. Если не ошибаюсь, это тебе за помощь. Она сказала, что я почувствую тот момент, когда будет нужно ее отдать. Ты был ко мне очень внимателен, позволил помогать тебе с торговлей и ничего не просил взамен. Я думаю, что монета должна по праву принадлежать тебе.
— Ты говоришь, что Мина дала ее тебе специально для того, чтобы ты обменяла ее на мою помощь?
Я киваю, но гном, похоже, не торопится брать монетку из моих рук.
— Что-нибудь не так? — настораживаюсь я.
— А ты знаешь, откуда вообще взялась эта монетка? — интересуется он.
— Я же говорю: мне ее вручила Мина.
— Я понимаю. А перед тем где она была? — подсказывает гном.
Я отрицательно качаю головой:
— Об этом она мне ничего не говорила.
— Ее достали из колодца желаний, — говорит он, и ноздри у него начинают раздуваться, как будто он чует запах монетки, лежащей у меня на ладони. — С самого дна колодца. Это очень старая монета, и она может исполнить любое желание, даже самое сложное.
— Желание? Как в волшебных сказках?
Он кивает.
Я снова робко протягиваю к нему руку:
— Так ты что же, не хочешь ее брать?
Он долгое время молчит; потом начинает:
— Ты и так сделала достаточно. Ты очень здорово сегодня меня выручила. Не кажется ли тебе, что своим собственным трудом ты и так уже заслужила помощь?
— Это было совсем несложно, — пожимаю я плечами. — Мне понравилась такая работа.
Между прочим, ее и работой-то не назовешь. Вот то, что мне приходилось делать дома по хозяйству, — это действительно работа, даже тяжкий труд, я бы сказала. А здесь все происходило совсем по-другому.
— Эго прекрасный аргумент, — кивает Хедли, — еще раз доказывающий, что работу нужно искать себе по душе. Занимайся только тем, чем тебе приятно заниматься.
— Ну, ты понял, что я хотела сказать.
— Конечно. И повторю: ты сделала для меня вполне достаточно. А вот если ты отдашь мне эту монетку, я буду в долгу у тебя, причем в таком, с которым, возможно, никогда и не смогу полностью рассчитаться.
Я внимательно смотрю на монетку. Если она стоит так много, почему Мина отдала ее мне?
— Может быть, ты будешь должен не столько мне, сколько Мине, — высказываю я свое предположение. — В этом все дело?
