Александр Бачило - Пленники черного метеорита
Она посмотрела на свои руки, покрытые синяками от веревок, и застонала.
Сволочь, мразь! Продался, разжирел, нашел себе компанию! Убила бы, если бы могла.
Откуда-то издалека вдруг донесся сдавленный крик. Марина прислушалась. Нет, показалось. Но что это? Торопливые шаги за дверью, звон ключей.
Да, это сюда.
В комнату вошел Борька. Марина вскочила и Стала осторожно, боком к нему приближаться. Только бы до горла дотянуться!
– Ты чего это? – спросил Борька, вынимая из-за пазухи коротенький ломик.
Марина напряглась, готовясь к прыжку, но Борька вдруг направился мимо нее прямо к окну и стал ломиком пробовать тонкие прутья решетки.
– Что тебе нужно? – крикнула Марина. – Где Ростислав?
Борька сморщился, замахал на нее рукой и зашипел :
– Тише ты! Весь участок всполошишь! Гвардейцы прибегут, с ума сошла?
Марина удивилась и замолчала. Борьке, между тем, удалось вытянуть несколько гвоздей и снять решетку. Затем он открыл окно, из-за пазухи же вынул моток веревки и привязал ее хорошенько к батарее парового отопления.
– Иди сюда, – сказал он Марине. – Первой полезешь.
– Что все это значит? – спросила Марина. – И что, наконец, с Ростиком, ты мне можешь объяснить?
– Тише! Что ты ко мне привязалась со своим Ростиком? – проворчал Борька. – Здесь твой Ростик. За углом.
Виллы и небоскребы Делового Центра скрылись за холмом.
Ланселот поставил свой чемодан на тропинку и сказал:
– Жалко, конечно, что не удалось по-настоящему сразиться с камнегрызом. Это был бы великолепный подвиг! Как вы считаете, сэр Ростислав?
– Камнегрыз слопал бы вас вместе с чемоданом! – сказала Марина. – А кое-кто изрядно нагрел бы на этом руки.
Боб сконфуженно кашлянул. Ланселот некоторое время пребывал в глубокой задумчивости, теребя бородку, потом вздохнул, оглядел всю компанию и сказал:
– Ну, что ж, друзья мои! На этом месте мы должны расстаться.
– Как расстаться? Почему? – удивились все, включая Борьку, успевшего за эти несколько часов привязаться к рыцарю.
– Увы, дороги наши расходятся. Долг повелевает вам спешить вперед – на выручку друзьям, и каждая минута промедления может оказаться роковой.
А я возвращаюсь в Деловой Центр. Ведь где-то там находится Серебрилл. Он не должен навсегда остаться в нечистых руках. Я обязательно его найду, и это будет один из самых славных моих подвигов. Я намерен произвести расследование, для чего присмотрел неплохое жилье на Булочной улице – хозяйка показалась мне очень милой старушкой, а кроме того, приобрел вот это.
Ланселот раскрыл чемодан и вынул из него клетчатое кепи и короткую курительную трубку. Он затянулся, выпустил несколько колечек ароматного дыма и произнес:
– Сэр Борис, вы не хотели бы составить мне компанию?
Борька тяжело вздохнул и покачал головой:
– Нет. Не хочу. Да и нельзя мне туда. Слишком уж я там…
Он не договорил и махнул рукой. Ланселот понимающе кивнул.
– Ну, что ж, друзья, надеюсь, мы еще встретимся. Обязательно встретимся! Когда мне будет грустно, я буду играть на скрипке и вспоминать вас… А сейчас, сэр Ростислав, я хотел бы вручить вам вот это. – Ланселот вновь склонился к своему чемодану и вынул меч. – Вам он пригодится, но обнажайте его только за правое дело!
Ростислав принял меч и поблагодарил Рыцаря. В горле у него першило и глаза подозрительно пощипывало.
Прощание было коротким, и скоро Ланселот подхватил свой чемодан и легким шагом направился в сторону Делового Центра, а Марина, Ростислав и что-то сокрушенно бормочущий себе под нос Борька пошли по вьющейся меж холмов тропинке.
Глава 7
Хрипло проревела труба. Потом еще раз. Звук был заунывный, тоскливый.
«Как стон обреченного зверя, – подумал Хруст. – Большого зверя, сильного. Например, аха-ра. Обложили его в овраге со всех сторон, куда ни сунься – или частокол копий, или факела. Некуда ахару деться. Так и мы».
Он тяжело поднялся с ящика, на котором отдыхал в промежутках между атаками, и выглянул в бойницу. Так и есть. Начинается.
– Шестая, – сказал Выдерга. – Я к своим пойду. Если что… – Он не договорил, обеими руками глубже нахлобучил шлем с вмятиной с правой стороны, шмыгнул длиным носом. – В общем, ладно…
Хруст кивнул. С усталым безразличием он смотрел, как Выдерга бежит вдоль стены. Пробегая рядом с бойницами, он пригибался, втягивал голову в плечи, а между бойницами выпрямлялся. Со стороны казалось, что он хочет нырнуть, но никак не может решиться.
«Знает ведь, что стрелы еще не могут долететь до него, – думал Хруст. – Далеко. И все равно ныряет. У всех у нас за эти деньки выработалась такая манера пробираться вдоль стен. И все привыкли к тому, что до полудня бывает две атаки, а после полудня четыре. Привыкли. К разлетающимся в пыль стрелам привыкли и к тому, что на территорию форта нетопыри не залетают. Так ахар привыкает к горящим только с одной стороны факелам, а когда они появляются и с другой, и спереди, и сзади, начинает кружиться на месте, делает всего одно неверное движение… Для хорошего охотника этого достаточно».
Тем временем нетопыри приближались. То тут то там колыхалась от их движения высокая трава, мелькали крылья, слышен был отвратительный режущий уши писк. Еще немного, и они доберутся до выжженного пространства, окружающего форт черным кольцом, разом взлетят вверх, и на защитников обрушится дождь из коротких зазубренных стрел.
Зарычали в стойлах коняки, приходящие в неистовство от одного только запаха крылатых тварей, заскрипели вороты спешно заряжаемых шариками с горючей смесью баллист.
– Приготовься! – крикнул Выдерга. Голос у него был как звук трубы, такой же хриплый и тоскливый. Голос обреченного. Он поднял руку, готовый махнуть ею, как только нетопыри взлетят.
– Приготовиться! Приготовиться! – закричали со своих мест сержанты Кубель и Хрива.
Арбалетчики высунули в бойницы свое оружие, положили пальцы на спусковые крючки. Метатели готовились поджечь свои снаряды. Спешки и суеты не было. Все были заняты своим делом. Привычным.
Центурион Хруст отвернулся от бойницы. Все ждали его сигнала, но отдать этот сигнал он был не в силах. Перед глазами все еще стояла туша обреченного ахара. Его опущенная шишковатая голова и утопленные в щели между роговыми пластинами горящие ненавистью маленькие глазки… И факелы охотников со всех сторон.
Все замерло в напряженной готовности. Умолкли даже коняки. Над миром повисла не нарушаемая ни единым звуком тишина. Побелели сжавшие рукоять клинка пальцы центуриона. Он закрыл глаза. Ударами молота отдавался в висках стук сердца.
Прошла секунда, другая, третья… Вечностью проползла минута.
– Нет, – прошептал центурион Хруст, но шепот этот был слышен в самом дальнем конце форта. – Нет, нет, нет… Не сметь…
И еще минута прошла.
И еще.
Выдерга очень медленно опустил руку. На лице его было удивление, и страх, и… облегчение. То же выражение было на лицах арбалетчиков, осторожно снимающих занемевшие пальцы со спусковых крючков.
Со всех сторон послышались вздохи, смущенные смешки, но говорить вслух еще никто не решался. Люди распрямлялись, оглядывались по сторонам, будто проснувшись от долгого сна.
Внезапно раздался оглушительный щелчок. Все разом втянули головы в плечи. Кто-то в испуге зажал уши руками. Над стеной с шорохом пролетела горстка шариков с зажигательной смесью, сыпанула по высокой траве, подожгла ее. Огонь принялся было пожирать стебли, но скоро смесь выгорела, и он погас. Из травы не доносилось ни звука. Там никого не было.
– Гнилая… – бормотал стоявший у баллисты стрелок. – Говорил я каптеру, гнилая совсем веревка. Вот и лопнула…
Еще не рассеялся в воздухе дымный след от шариков с зажигательной смесью, а стены форта уже сотрясались от громового хохота. Гулко, будто в бочку, ухал сержант Кубель, ему визгливо вторил Хрива. Выдерга схватился за живот, согнулся в три погибели и только повторял:
– Веревка… каптер зажилил… Гнилая!
Оружие выпадало из рук обессилевших от смеха людей. Они садились на землю, прислонялись к стенам. Стоило смеху затихнуть, как кто-нибудь говорил «веревка», и все начиналось сначала. Люди смеялись так, будто не было долгих дней изнурительной осады. Но они были, эти дни. И никто не мог поручиться, что они кончились так же внезапно, как и начались.
Эта простая мысль начала наконец проникать в сознание людей, и смех стал стихать.
Совещание в штабе затянулось до поздней ночи. Когда все ушли, Хруст долго еще сидел за дощатым столом, положив на него локти и вперив взгляд в карту перед собой, еще и еще раз выверяя намеченный маршрут, силясь в иероглифах топографических значков прочесть ответ на мучивший его вопрос. Верно ли он поступил, решив увести остатки центурии из форта? Удастся ли это? Смогут ли они совершить этот трехдневный переход до ближайшего форта?
