Дмитрий Ольченко - Проделки лесовика
— Эй, вы, а ну топайте отсюда!— крикнул он.
Прошло не меньше минуты, пока бронтозавры выразили нечто похожее на удивление. Юрка схватил кусок камня и запустил в бронтозавров. Камень попал в ногу, но звероящер даже глазом не повел, верно, и не почувствовал удара. Конечно, при такой шкуре!
Утес — прекрасное убежище: с одной стороны он круто обрывался в реку, справа и слева его обрезали глубокие ущелья, по дну которых в реку струились прозрачные ручьи, а с тыла над утесом нависали известняковые скалы, за которыми начиналась невысокая горная гряда. Река, огибая утес, делала крутой поворот. Ниже по течению она разливалась широким плесом, там оканчивались нагромождения скал и начинался песчаный пляж, переходивший в травянистую саванну. По горизонту саванну окаймляли леса. В саванне росли купы деревьев, все больше вильямсоний, напоминающих пальмы, а также отдельные островки кустарниковых зарослей.
На той стороне, за лесом, откуда пришел Юрка, послышался тяжелый топот. Барилямбды насторожились. Вожак тревожно фыркнул — стадо шумно скрылось в чаще леса. Топот, приближаясь, ворвался в заросли. Послышался треск ломаемых веток, и в тот же миг на опушку выскочил мегалозавр. Он мощно, по-кенгуриному, летел над землей пятнадцатиметровыми прыжками. Огромная, с платяной шкаф, шишковатая голова с полураскрытой, утыканной кривыми клыками пастью, колыхалась в такт прыжкам; маленькие, когтистые передние лапы были прижаты к груди... Через перелесок он прорвался как танк, не замедляя бега. Тяжелый напрягшийся мясистый хвост помогал ему удерживать равновесие. Он почти миновал бронтозавров, которые не успели прореагировать на его появление. В последний момент мегалозавр на всем скаку развернулся, тяжело и хлестко шлепнул хвостом. Его следующий прыжок пришелся на спину второго, ближайшего к нему, бронтозавра. Хищник напал столь стремительно, будто он охотился именно на этих бронтозавров, а между тем он увидел их в последнюю секунду. Спина бронтозавра прогнулась — мегалозавр как-никак весил почти тонну.
Клыки хищника сомкнулись на спине бронтозавра. Маленькими передними лапами, когти которых ненамного уступали когтям задних лап, мегалозавр вцепился в мирного гиганта, в то время как задние лапы полосовали бока жертвы. Первый бронтозавр отбежал в сторону и, оглядываясь, торопливой рысью направился к матери, которая уже спешила к своим легкомысленным сыновьям.
Бронтозавр, подвергшийся нападению, казалось, был обречен. Однако он оправился от шока, размахнулся тяжелым пятнадцатиметровым хвостом, который со свистом обрушился на мегалозавра, и сбил его на землю. Удар, очевидно, был столь тяжелым, что потряс мегалозавра до беспамятства. Хищник вскочил, оставил раненого бронтозавра и вдруг помчался за беглецом, тридцатитонная туша которого тяжело колыхалась над высокой травой. Когда мегалозавр почти настиг его, рядом уже была мамаша. Страшный удар ее хвоста настиг мегалозавра в прыжке и отбросил далеко в сторону. Хищник упал и растянулся, подергиваясь всем туловищем. Но вот он с трудом поднялся и, пошатываясь, посмотрел в сторону бронтозавров, которые стояли, готовые сражаться насмерть. Раненый, бока которого были залиты обильно струящейся кровью, присоединился к ним, и мегалозавр понял, что здесь поживы не будет. Он повернулся и медленно, через силу переставляя лапы, пошел вдоль опушки. Иногда он, опираясь на хвост, останавливался передохнуть...
Вскоре мегалозавр опять резво мчался по саванне, уверенный, что если не повезло здесь, повезет в другом месте. Юрка, с замиранием сердца следивший за нападением мегалозавра, сидел, притаившись на утесе. Он опасался, как бы мегалозавр не приметил его. Хотя утес довольно высокий, но очень уж прыгуч был этот лютый хищник. Ему, наверное, ничего не стоило с того берега через реку перемахнуть на каменистую площадку, облюбованную Юркой.
С высоты утеса травянистая саванна левого берега просматривалась очень хорошо. Как на ладони были видны и отдельные деревья, и животные, и даже скелеты динозавров, белевшие в разных ее концах. Вид скелетов навеял на Юрку меланхолическое настроение, напомнив о смерти. Ему стало себя жаль, так жаль, что еще немного — и он расплакался бы, маленький, беспомощный, одинокий в совершенно безлюдном мире. Каково ему было сознавать, что людей на земле еще нет, люди остались в будущем, которое для него было настоящим, а настоящее — никакое не настоящее, а очень глубокое прошлое! В нем схлестнулись все земные времена, они бог весть что творили в его несчастной душе: то ли обогащали ее, то ли опустошали. Всеми своими чувствами — сознательными и подсознательными — Юрка пытался понять мир, в котором так нежданно- негаданно очутился. Иногда ему казалось, что это все неправда, что никакого мезозоя нет, никаких динозавров, никаких доисторических трав и деревьев — нет ничего, все это снится, и надо поскорее проснуться. Стоит лишь прогнать от себя жуткий сон — и он снова в родном двадцатом веке. Но как проснуться, если он вовсе не спит! Он ощупывает себя, прикасается пальцами к губам — они болят, потрескались от зноя и жажды, но сейчас он не испытывает жажды, а если захочет пить, так спустится в овраг, по дну которого торопится к реке прозрачный родничок, и напьется вдоволь. Он был бы рад, если бы все оказалось обыкновенным, хоть и кошмарным, сном. Но сна не было, а древний, доисторический мир — вот он, вокруг него, вполне реальный. В нем даже воздух другой, возможно, потому, что настоян на других травах и деревьях. Нет, это не сон. Никак не сон...
Юрка решил забраться повыше, на скалы, нависающие над утесом. Оставил палку и полез. На вершине, по-видимому, часто сидела какая-то птица. Вся вершина запачкана пометом. Место, где стоял Юрка, было оконечностью длинной гряды, которая примыкала к горному хребту, своими очертаниями напоминающему Кара-Даг, у Коктебеля. Крутое подножие хребта подпирали желтые, сложенные из глины, изрезанные глубокими оврагами, холмы. Яркая желтизна холмов была испещрена зелеными пятнами кустарников. Над холмами парили птицы. Некоторые пролетали над Юркой. Это были археоптериксы — подобие летучих мышей с длинными птичьими клювами. На мальчишку они поглядывали довольно равнодушно, летели в сторону леса, где, наверное, находились их охотничьи угодья.
Юрка стоял, обдуваемый теплым ветром, и даже не заметил, как обсохла на нем одежда после купели, устроенной ему бронтозавром.
В животе вдруг заворочался голод, и мысли вернулись к этому важному для всего живого вопросу: чем бы поживиться? Пища, как известно, не ищет своего потребителя. Скатерть-самобранка бывает лишь в сказках. Что остается? Искать. Что искать? Юрка не представлял себе (все еще не представлял!), чем может питаться человек, оказавшийся в мезозое.
Решил вернуться на свой утес. Камни срывались из-под ног и с шумом катились в овраг. Спускаться было намного труднее, чем подниматься,— как и по деревьям. Когда очутился на ровной площадке утеса, пот лил с него градом. Улегся передохнуть. Вдруг вскочил, хватился за карман — облегченно вздохнул. Ему показалось, что потерял нож. А чтобы этого не случилось, расшнуровал кеды, одним шнурком привязал нож к петле джинсов. Другой шнурок разделил пополам...
Бог ты мой, какие грязные носки! Юрка снял их и осторожно спустился к реке, чтобы постирать. Раньше этим всегда занималась мать, хотя отец и требовал, чтобы сын сам стирал себе и носки, и джинсы, поскольку всегда возвращался домой грязный, как поросенок, отчего мама приходила в отчаяние.
Юрка неумело тер мокрые носки, снова окунал их в речку, выжимал, расправлял и опять окунал, пока не заметил какое-то животное. В мутной воде трудно было различить, что это такое. В глубине шевелилась большая тень. После секундного замешательства отошел от воды, взобрался на валун. Он стоял, сжимая в руке мокрые полувыстиранные носки. «Что же это за зверь?» Кажется, приближается. Неожиданно вода с шумом разверзлась, и на поверхности показалась усеянная частоколом острых зубов пасть, в которой запросто поместился бы взрослый человек. Пасть захлопнулась и фыркнула. Грустные глаза незнакомой рептилии (тилозавр?) уставились на Юрку. От затылка вдоль спины тянулся костистый гребень. Ящер удерживался на месте, загребая плавниками, а может, лапами,— в такой воде разве разглядишь?— и не спускал с Юрки желтоватых глаз с продолговатыми зрачками. Юрка медленно сполз с валуна и начал карабкаться на утес, оглядываясь на ящера, который не двигался с места и только провожал его грустным взглядом.
«А если бы он был здесь, когда бронтозавр загнал меня в речку?» От этой мысли похолодели внутренности. Ящер еще раз фыркнул, при этом на носу открылись большие щелевидные ноздри; мотнул крокодильей головой и скрылся в волнах.
Юрка расстелил носки на камне. Достал нож. Острое лезвие кое-где прихватило ржавчиной, и ее пришлось оттирать камешком. Пока носки сохли, лежал, закрыв глаза. В воображении возникла картина: мама накрывает на стол. Над тарелками струится легкий душистый пар. В ноздри ударяет вкусный запах. Ах, какой острый запах, прямо голова кружится! Юрка любил фасолевый суп... В отцовском рюкзаке остался большой кусок докторской колбасы, полбуханки ржаного хлеба, зеленый лук, вареные яйца, чай в термосе... И все это врывалось в сознание дразнящими запахами, сводило живот, наполняло рот слюной, охватывало нетерпением. Так и подмывало отправиться на поиски чего-нибудь съестного.
