Владислав Крапивин - Оранжевый портрет с крапинками
— Батюшки, это ты?
И тут же поняла, что не он. Какой-то мальчишка. И вид-то даже непривычный для Фаддейки: новенькая школьная форма, вязаный красно-синий колпачок…
Но огненные-то клочья, рвущиеся из-под шапки, — чьи?
Взгляд-то с насмешливой искрой — чей? И улыбка-полумесяц! Ой ма-ма-а…
— Это ты?!
Он сказал с ехидцей:
— Это мой прадедушка Беллинсгаузен. Ты что, за сутки разучилась узнавать?
Юля ухватила его за плечи.
— Господи, откуда ты свалился?
— С Марса, — хихикнул он, но тут же заулыбался радостно и хорошо: — С вокзала, конечно! Час назад!
— Да как ты успел-то?
— Очень просто. Приехал в Среднекамск, а через три часа на обратный поезд…
— Один?
— Первый раз, что ли!
— Фаддейка… Ты сбежал?
— Вот еще! Мама сама на поезд проводила… Видишь, и форма на мне, учебники я привез. Первую четверть здесь проучусь…
«Хорошо-то до чего!» — подумала Юля, чувствуя, что все это — как бы продолжение сказки с цветочным портретом. Но тут же кольнула тревога:
— Фаддейка… А как же мама отпустила тебя? Она ведь… ну…
Он вскинул потемневшие глаза и сказал с сумрачной решительностью:
— Хочешь знать как? Очень просто. Полсуток ревел без передыха. — И замолчал, говоря глазами: «Теперь презирай, если хочешь».
— Какой же ты молодчина! — сказала Юля.
Тогда Фаддейка заулыбался опять:
— Ага!
— Нет, ну ты просто… ты волшебник какой-то.
И опять он сказал:
— Ага, конечно. — И добавил деловито: — Пошли домой, чего стоять. Есть хочется.
— Ой, и мне хочется, я сегодня не обедала… Фаддейка…
— Что? — сразу насторожился он.
«Не надо спрашивать», — подумала Юля и, конечно, не удержалась:
— А ты… все-таки почему ты так очень хотел вернуться?
Ой, хорошо, что он не набычился и не ощетинился насмешливыми шипами. Усмехнулся добродушно:
— Тебе опять одна причина нужна, да? А их много.
— Ну… а какие? — сказала Юля уже посмелее.
— Во-первых, из-за тебя… Помнишь, ты обещала мне мотив той песни про коня напеть? Так и не успела. Вот теперь никуда не денешься. — Он стрельнул золотистым глазом.
— Не денусь, — кивнула Юля.
— Во-вторых…ну, тут еще с ребятами дела всякие. В-третьих, тете Кире одной скучно. Она ведь не по правде ворчит, что намучилась со мной…
Они шли к дому, Фаддейка глянул на Юлю сбоку быстро и нерешительно. Словно было еще какое-то «в-четвертых», но он стеснялся. Юля терпеливо молчала.
— Боялся, что конь уйдет, — тихо сказал Фаддейка.
— Конь?
— Ага… — Он смотрел теперь на Юлю без всякой усмешки, смущенно даже, но глаза уже не отводил. — Юль… Понимаешь, мне показалось, что я тебя бросил, когда уехал. А если бросил — это все равно что предал…
— Но ты же не виноват был, — с прихлынувшей благодарностью отозвалась Юля. — Ты же не сам!
— Не виноват — это если совсем ничего не можешь сделать. А я все-таки ведь мог… Вот видишь, приехал.
«Умница ты моя», — чуть не сказала Юля, но не решилась и только спросила:
— Фаддейка, а конь-то при чем?
Он поддел новым ботинком валявшийся на досках яблочный огрызок и проговорил с запинкой:
— Ну… это на Марсе обычай такой. То есть примета… Если человек кого-то предал, от него уходит любимый конь… Не веришь?
— Верю, — поспешно сказала Юля и вдруг спросила, поддавшись новому толчку радости: — Фаддейка, а мы слазим еще на колокольню?
— Само собой! — сказал он, будто ждал такого вопроса. — Когда деревья золотые, знаешь какая красота с высоты видится? Я и для этого приехал тоже…
— Да, в самом деле много причин…
— Конечно… Письмо вот одно ждал, а его все не было. А сейчас прибежал с вокзала, заглянул в ящик, а оно есть!
— Важное письмо?
— Еще бы.
Юля вздохнула. Никогда в жизни не бывает, чтобы все хорошо. И несмотря на радость от встречи с Фаддейкой, где-то позади этой радости все равно сидела в Юлиной душе колючая тревога из-за Юрки, из-за непришедших писем. Теперь тревога ожила и, словно проснувшийся игольчатый еж, выбралась из норы на свет. И Юля не сумела загнать ее назад. Грустно (и все же с капелькой наивной надежды, что сказка продолжается) Юля проговорила:
— Фаддейка… Если ты сделал одно чудо, может, сделаешь и другое?
Он не спросил какое. Сразу согласился:
— Давай, попробую.
— Сделай, чтобы от Юрки было письмо, а?
— Не-е… — тут же отозвался он. Насмешливо и даже как-то обидно. — Это я не могу.
— Эх ты…
Он объяснил с непонятной веселостью:
— Если человек — растяпа, тут никакое чудо не поможет.
— Это кто растяпа? — взвинтилась Юля. С удивлением, с обидой и — опять с какой-то капелькой надежды.
— Да уж не я, — хмыкнул Фаддейка.
— А кто?
— А кто своему милому Юрочке вбил в голову, что будет работать в Верхне-Тальской библиотеке? А точного адреса не дал…
— Какой еще адрес, если до востребования! Область известна, индекса я сама не знала, он обещал его на почте спросить. Трудно, что ли?
— Индекс какого города? — сухо осведомился Фаддейка.
— Как какого? Если Верхотальская библиотека, то ой…
— Верхотальская или Верхне-Тальская? — тем же сухим тоном переспросил Фаддейка.
— Ой…
— Может, объяснить тебе, где Верхне-Тальск? На двести кэ-мэ выше по течению. Не слыхала?
— Ой… а… Да это он сам перепутал, дурак такой! Я говорила «Верхотальская»! Ой, Фаддейка, а откуда ты это…
— Кто перепутал, разберетесь сами, — уже с прежней ехидцей хмыкнул Фаддейка. — Он тебе пять писем на этот Верхне-Тальск отослал. Два — из-за границы… И теперь будет отрывать тебе голову.
— Ой, Фаддейка. Ой, миленький, откуда ты это знаешь?
Он пожал плечами:
— Очень просто. От Ксени.
— От… от кого?
— До чего ты бестолковая. От его сестры.
— Ты что… Ты с ней знаком?
— Вот еще! Просто взял и написал письмо. Адрес-то ты мне показывала. Помнишь, на конверте?
— Ох… И что? Что ты написал? — У Юли от радости и от какого-то детского стыда горячим воздухом обдувало лицо.
— Ну, что… Очень просто. — Фаддейка опять пожал плечами и на ходу будто прочитал по листу: — «Здравствуй, Ксеня. Тебе пишет один мальчик, Фаддей Сеткин из Верхоталья. У нас в библиотеке работает на практике студентка Юля Молчанова. Она ждет писем от твоего брата Юры, а их все нет. Она очень волнуется. Напиши, пожалуйста, что известно о Юре. Если он больше ей не хочет писать, лучше уж сразу ей сказать, чем она так мучается…» Вот и все…
— Ух ты, Фаддеище… И она ответила?
— Ох, ну до чего же ты тупая в голове. Я же говорю: сегодня пришло письмо!
— И что в нем?
— То, что Юрочка твой уже два раза звонил из Калининграда и спрашивал: куда ты провалилась? Ни ответа, ни привета…
Чтобы унять булькающую, пузырчатую, как кипящее молоко, радость, Юля поспешно рассердилась:
— Балда он путаная… А ты тоже! Вот натреплю твои ухи!
— За что?! — от души возмутился Фаддейка.
— За письмо!.. Нет, ты молодец, но зачем последние-то слова? Что я мучаюсь…
— Чтобы все было ясно… — и тут, как всегда, хихикнул и подставил оттопыренное ухо: — Дерни и успокой душу. В любовных делах всегда невиноватые страдают.
Юля засмеялась и щелкнула по уху ногтем:
— Пыль отряхни… Ох, какой ты все-таки молодчина, Фаддейка.
— Я-то молодчина. А ты? Почему ты сама не додумалась им домой написать? Или позвонила бы с почты! У них же телефон…
— Я… не знаю, — вздохнула Юля. — Это как-то… ну, не знаю я.
— Сказать тебе, кто ты? — сурово спросил Фаддейка. — Или сама понимаешь?
— Понимаю. Дура, — с радостной покорностью призналась Юля.
Он сказал снисходительно:
— Ладно уж. Во всех книжках написано, что влюбленные всегда глупеют.
Юлина радость быстро успокаивалась. Не то чтобы тускнела, но уже не пузырилась, не фыркала ликующими брызгами, как в первые минуты. В ней появились уже капельки печали. Наверное, оттого, что вспомнились все тревоги, тоскливые мысли… Но без них, без тревог-то, разве проживешь?
— Да не влюбленная я… — грустновато сказала Юля. — Влюбленность — это так… ну, легонькое что-то. А у нас как-то все по-другому. Мы даже на свидания толком не ходили.
— Ладно, сами разберетесь, что там у вас, — откликнулся Фаддейка. — Ты завтра позвони. Юрий уже, наверно, дома, на каникулах.
— Ой, конечно… Фаддейка, а ты покажешь Ксенино письмо?
— Ну… то, что про Юрочку твоего, покажу. Там ведь не только про него.
— На-адо же! — не удержалась она. — Про что же еще?
— Некоторые такие любопытные…
— Ах, простите, пожалуйста, сударь… И когда это у вас с ней успели тайны завестись?
— Да ладно, ладно, — усмехнулся он. — Все покажу, ничего там такого нет. Ты уж испугалась…
— Ох и нахал ты, Фаддей!
Он не стал насмешничать и огрызаться, а объяснил серьезно:
— Там еще про разные морские дела. Ксеня-то в парусной секции занимается… Юль, а Юрин «Крузенштерн» в операции «Парус» первое место занял. У Юры теперь золотая медаль есть победительская. Им всем дали, английская королева вручала.
